Роксана Пулитцер - Тайны Палм-Бич
Эштон застегнула на шее бриллиантовое ожерелье, вспомнив ту ночь, когда Хэнк подарил его, и как они после этого занимались любовью и на ней не было ничего, кроме этого ожерелья.
Бросив последний взгляд в зеркало, Эштон посмотрела на другие бриллианты, которыми была украшена ее левая рука, – роскошное кольцо на среднем пальце и рядом – легендарный бриллиант Монтеверди в окружении двух сапфиров, своей величиной и горделивостью напоминавшие скалы Гибралтара. Эштон с удовольствием сняла бы эти кольца. Более того, ей хотелось бы, чтобы она никогда их не надевала. Но они договорились с Хэнком. Они должны вести себя осторожно и скрытно.
Возможно, вид этих колец испортил Эштон настроение. А возможно, причина заключалась в том, что ей предстоял серьезный разговор с Хэнком. Она слишком долго его откладывала. Она обязана сказать обо всем сегодня. Еще до того, как они войдут в спальню, до того, как она забудется в экстазе, она должна сказать ему две вещи. Во-первых, о Меррите. И во-вторых, о себе.
Первым, кого Эштон увидела, войдя в клуб «Эверглейдс», был ее муж. В эти дни они не обсуждали, кто и куда вдет. Они вообще почти не разговаривали, хотя, разумеется, знали, что оба будут сегодня здесь. Одеваясь, Эштон чувствовала, что Алессандро не спешит уходить в тайной надежде, что они отправятся на прием вместе. Не потому, что ему хотелось быть с ней, а потому, что, по его понятиям, надо соблюдать приличия. Однако Эштон заперлась в своей комнате, а когда была готова, быстро ушла.
Она напряглась, когда Алессандро подошел к ней. Всегда существовала вероятность их случайной встречи в различных клубах и ресторанах, однако на приемах, подобных сегодняшнему, а также на званых обедах они чувствовали себя гораздо более неловко. Они всегда были вежливы друг с другом, однако Эштон услышала злобные нотки в голосе мужа, когда он приветствовал ее, и почувствовала отвращение, когда он прикоснулся щекой к ее щеке.
Вторым человеком, которого увидела Эштон, был Хэнк. Он направился через толпу к ней, излучая ауру любви и обожания.
– Графиня, – беря ее за руку, громко проговорил он в расчете на то, что его услышат все присутствующие. – К сожалению, я не могу позволить себе большего, – шепотом добавил он, также касаясь щекой ее щеки, и Эштон ощутила прилив любви, которая была гораздо сильнее ненависти к Алессандро.
– Отличный прием, – пророкотал Хэнк и шепотом добавил: – Я хочу заняться с тобой любовью.
Прямо сейчас. Хочу схватить тебя и унести отсюда, сорвать с тебя платье, которое так великолепно сидит на тебе, и почувствовать, как твое тело соприкасается с моим.
– Рада, что вы смогли прийти, – красивым, хорошо поставленным голосом громко сказала Эштон, чувствуя, какой эффект произвели на нее слова Хэнка. Груди вдавились сосками в тугой лифчик, низ живота сладостно заныл.
– Отличный вечер, – во всеуслышание сказал Хэнк. – Я обожаю тебя, – шепотом проговорил он. – Обожаю тебя, Эштон Кенделл, в скором будущем миссис Хэнк Шоу.
Подошел Меррит. Он был непривычно мил с Хэнком и ласков с Эштон, а позже, когда они вышли из помещения, чтобы Мег сделала снимок на память, потому что правила клуба не позволяли снимать в здании, Меррит даже положил руку на плечо Хэнку, а второй любовно обнял Эштон.
Хэнк ожидал ее у ограды, отделяющей ее землю от его владений. Он сказал, что ему не нравится, когда она идет ночью одна. Эштон возразила, что здесь есть охранники, а также система защиты, к тому же местная полиция тщательно охраняет мосты на материк, и на острове фактически не совершается никаких преступлений, однако Хэнк сказал, что намерен лично позаботиться о ее безопасности.
Они шли, держась за руки, через парк Хэнка к дому, который сиял в ночи миллионами огней. От аромата олеандра и бугенвиллей у Эштон кружилась голова, и она вынуждена была напомнить себе, что должна оставаться в ясной памяти, по крайней мере до того, как поговорит с Хэнком.
Они вошли в гостиную с громадными, от пола до потолка, окнами, из которых можно было видеть бескрайние просторы океана. Ночь была тихая и спокойная, лишь легкий бриз долетал со стороны водной глади. Хэнк нажал на кнопку, заработал скрытый механизм, и окна исчезли в полу. Они оказались одни в тропическом раю, овеваемые теплым ночным воздухом под плеск морской волны. Эштон хотела сейчас только одного – забыться в объятиях Хэнка, однако знала, что не может себе этого позволить. По крайней мере до того момента, пока не переговорит с ним.
– Мы должны кое-что обсудить, – сказала она.
Хэнк повернул к ней лицо, и Эштон увидела в лунном свете его силуэт на фоне стеклянной темной поверхности океана. Выражение его лица она рассмотреть не могла.
– Что именно? – негромко спросил Хэнк.
Она попыталась найти нужные слова, но все они были какие-то гадкие. Бездетная. Бесплодная. Стерильная.
– Да? – мягко повторил Хэнк. Эштон и сейчас не могла рассмотреть его лицо.
– Речь идет о… – Эштон замолчала.
– О Меррите? – спросил Хэнк.
Она испытала облегчение, словно ее вдруг окатила волна, несущаяся к берегу.
– Откуда ты знаешь?
– Я понял, что он чем-то озабочен. Он был дьявольски дружелюбен со мной весь вечер.
– Он говорит, что ты наводишь о нем справки.
– Ммм… – неопределенно промычал Хэнк.
– Это так?
– Я сделал взнос в фонд. Я заседаю в правлении. Я пытаюсь быть в курсе того, в чем участвую, Эштон. Ты, безусловно, знаешь все это.
– Он хочет, чтобы я попросила тебя остановить эти расследования.
Хэнк шагнул к ней и обнял за плечи.
– Он рассчитывает использовать твое влияние на меня. Такова идея?
Эштон подняла на него взгляд. Теперь ей видно было его лицо. Хэнк улыбался. Она кивнула.
Он наклонился и поцеловал ее.
– Ах эти твои уловки!
Она прижалась к нему веем телом.
– Да, есть немножко, – призналась она.
Эштон услышала звук расстегиваемой молнии и ощутила его руки у себя под платьем.
И только гораздо позже, после того как они поднялись в спальню, когда Эштон лежала в объятиях спящего Хэнка, она вспомнила, что так и не сказала ему о том, о чем обязана была сказать.
Глава 21
Сначала Спенс не мог понять, что происходит. Он услышал стоны и вскрики, которые разбудили его.
– Прошу тебя! – простонала Мег. – Прошу, не уходи!
Кровать заколыхалась под ним, как при землетрясении, а крики сделались громче.
– Нет! Пожалуйста! Не надо!
Спенс открыл глаза и увидел, что Мег мечется в постели, словно с кем-то отчаянно борется.
– Мег, – шепотом проговорил Спенс и осторожно потряс ее за плечо. – Проснись! Все в порядке, Мег! Надо только проснуться.
