Э. Бушан - Вторая жена
— Да, мне очень жаль. — Я была полностью одета и моя сумка лежала у моих ног перед стойкой регистрации. Кроме нас здесь присутствовали три цветочные композиции, портрет девушки, затянутой в зеленую амазонку и три регистратора с безупречным цветом лица. — Я не смогу отблагодарить тебя за твою щедрость, мне действительно нужно вернуться. Если Ева заболела серьезно, мне нужно организовать прикрытие на завтра.
Гизелла нетерпеливо кивнула.
— Ну что ж, — она хмурилась, потому что ее планы на меня были нарушены, и наш разговор пришлось отложить.
— Дай мне знать о Маркусе.
Она сделала шаг назад:
— Конечно.
Я взяла сумку и услышала свой голос:
— Ты подумаешь о Роджере? — Хотя для меня было загадкой, почему я забочусь о человеке, уволившем Натана.
Она сердито посмотрела на меня:
— Не беспокойся о нем. Он получит ровно свою часть сделки.
На обратной дороге я смотрела на бегущий за окном поезда пейзаж и вспоминала Натана, который, оставив Роуз и пылая жаром, явился ко мне.
— Я сделал это, Минти. — Он покрыл поцелуями всю мою руку до самого плеча. — Я ушел от Роуз. Теперь все будет совсем по-другому. Меня встревожило несоответствие его восторженных слов тому, что я чувствовала сама. За этим человеком с седеющими волосами, больными коленями и взрослыми детьми я видела прежде всего Лексус, его крединую карту и дольшой дом. Но, что удивительно, действительно удивительно — я поверила Натану.
Ева лежала в постели в позе эмбриона. Окно было плотно закрыто, в душном воздухе стоял запах болезни. У кровати стояла пара стаканов и полупустая кружка чая, пустой пакетик из-под аспирина. Я сразу поняла, что ситуацию нельзя исправить аспирином. Уже через 15 минут я усадила Еву в машину и отвезла в приемное отделение ближайшей больницы.
Три неприятных часа спустя в течение которых мы наблюдали пьяную драку, громко вопящую девушку в наручниках, залитого кровью человека, умолявшего о помощи, врач объявил нам:
— Пневмония.
Его взгляд на красную и почти ничего не соображавшую Еву красноречиво дал понять, кого он считает виноватым в ее состоянии. Он пояснил, что Еве необходимо пробыть несколько дней в больнице для стабилизации ее состояния, после чего ей потребуется длительный тщательный уход дома. Я опять уловила намек, чем я должна компенсировать свою невнимательность.
Я вышла из больницы, ненавидя его, себя, Еву, всех на свете. Пейдж привезла мальчиков обратно домой. Когда я открыла дверь дома номер семь, близнецы, не ожидавшие меня увидеть, испустили дружный крик и на высокой скорости торпедировали мой живот.
— Осторожнее, вы оба.
— Ты смешно пахнешь, — сказал Лукас, обнюхивая мою руку, которая утром была намазана одним из средств Клер Мэнор.
— Тебе нравится? Это роза и тимьян.
— Про-тив-но.
Пейдж отмахнулась от моих благодарностей и отказалась войти. Нельзя было не почувствовать легкого холодка между нами.
— Как у тебя дела? — осторожно спросила я, но она не была расположена к разговорам.
— Прежде чем спросишь, сразу говорю: я не смогу помочь завтра.
— О…
Пейдж покачала головой.
— Никак невозможно. У Линды выходной, и я буду полностью занята детьми. Я сожалею. — Она смягчилась. — Может быть, тебе обратиться к Кейт Уинсом или Мэри Тейт?
Она оставила меня с моими благодарностями. Я бросилась к телефону.
Сын Кейт Уинсом собирался после школы на чаепитие в семью мальчика из своего класса.
— Мне очень жаль, что я не смогу помочь, особенно… — мне оставалось только гадать, о чем она особенно сожалеет.
Мэти Тейт вела дочь на прием к стоматологу. Мать Милли Тесса каялась вполне искренне:
— О, Минти, мне так жаль, но Милли завтра остается у отца. Почему бы вам не позвонить в агентство?
— Я бы так и сделала, — заметила я, — но сегодня воскресенье.
— Разве вы не можете взять выходной?
Тесса была последней в моем списке. Я больше никого не знала, кроме Сью Фрост, пожалуй, но ее брать в расчет не хотела, потому что не хотела выслушивать ее поучения о воспитании детей. Такое положение дел только усиливало мое чувство изоляции.
Пока близнецы ели куриные грудки с жареной картошкой, я металась взад и вперед по кухне, вспоминая холодный и жесткий взгляд Криса Шарпа, который, конечно, не смягчится от рассказа о материнской любви и страхе за детей. Барри не замедлит поставить мне соответствующие оценки в разделах «ответственность» и «отношение к работе».
Позвонила Гизелла, чтобы узнать, как я добралась до дома, и рассказать, какую чудесную процедуру для лица я пропустила.
— Они используют грязь Мертвого моря. Ты все уладила? Что собираешься делать?
— Я не знаю, — честно ответила я.
Она щелкнула языком.
— Но это не так уж сложно, наверное?
Так могла говорить только бездетная женщина.
— Гизелла, мне очень жаль, что у нас не было времени поговорить. Ты приняла решение?
— Я не знаю, — сказала она. — Действительно, не знаю.
Близнецы попадали на пол и начали бороться, как щенки. Мое возвращение в достаточной мере вернуло им чувство безопасности, чтобы начать шуметь и безобразничать. Тем не менее, время от времени то один, то другой оглядывались, словно проверяя, не исчезла ли я.
Я пыталась справиться с паникой. Я пыталась справиться со злобой на Натана, бросившего меня в беде. Я призывала мое прошлое честное и жесткое отношение к жизни, чтобы заставить себя с утра позвонить в агентство и нанять первого, кто будет предложен.
Крики мальчиков усилились.
— Мама! — Лукас вскрикнул, и я поцеловала его ушибленный лоб.
— Нельзя так делать, мальчики. Вы так можете сделать друг другу больно.
Я не была уверена, что смогу оставить их с человеком из агентства.
— Мама, — сказал Лукас, — а папа говорит…
Внезапно наступила мучительная тишина. Я опустилась на колени и притянула мальчиков к себе. Их лица уткнулись в мои плечи, их тела вжались в меня. Я пробормотала:
— Да, Люк, что папа говорил?
Что человек из агентства сможет сделать, если Лукас ударится головой, а Феликс замолчит? Человек из агентства будет грубо командовать ими или кормить яйцами, которые они ненавидят. Человек из агентства не поймет, как они скучают по отцу.
— Папа говорит… — повторил Феликс, ресницы вокруг его больших глаз были похожи на мокрые перья. Я заглянула в их синюю глубину, где, казалось, таится больше знания, чем можно ожидать в его возрасте. Я снова повернулась к Лукасу?
— Ну так что папа сказал?
Лукас безучастно смотрел на меня. Затем покачал головой.
