Даниэла Стил - Зов предков
Тристан угадал. Вачиви не просто вспоминала своего возлюбленного — она буквально ощущала его присутствие совсем близко, почти рядом. Быть может, подумалось ей, его дух и в самом деле поднялся из морских глубин, чтобы успокоить ее. Вачиви чувствовала, что маркиз относится к ней не как к чужой, незнакомой женщине, а почти по-родственному, хотя говорил он мало, а лицо его по-прежнему оставалось суровым. Что ж, подумала Вачиви, быть может, Жан и сейчас не оставит ее без своей помощи, и ее жизнь здесь, на чужбине, как-нибудь устроится, ведь рядом с ней брат Жана…
Глава 13
Поездка от порта до Шато де Маржерак заняла гораздо больше времени, чем предполагала Вачиви. Когда-то Жан говорил ей, что его замок находится почти на самом побережье, и это действительно было так. Тем не менее, чтобы добраться до него, понадобилось больше часа, и это при том, что в карету было запряжено шесть крепких лошадей. Трудность заключалась в том, что замок стоял на утесе и, чтобы добраться до него, приходилось ехать по извилистой дороге, уступами поднимавшейся по склону.
Сам замок выглядел очень внушительно. Он был построен еще в двенадцатом веке и за это время выдержал множество вражеских осад. Кое-где на его стенах виднелись выбоины, оставленные ядрами и пушенными из катапульт камнями. Грозный вид старинной крепости смягчали окружавшие ее сады, в которых даже сейчас, в холод и непогоду, зеленели растения. Картина была настолько живописной, что Вачиви невольно ахнула от изумления.
По дороге к замку Тристан рассказал Вачиви историю своей семьи. Все предки де Маржераков были воинами; именно поэтому их замок был построен как неприступная крепость. Она надежно защищала их от врагов на протяжении столетий. Ни разу врагам не удалось захватить крепость и проникнуть в замок.
Выслушав этот рассказ, Вачиви улыбнулась и сказала, что и ее предки тоже были воинами и охотниками и что ее соплеменники и сейчас сражаются умело и отважно. При этом она думала о своем отце и оставшихся в живых братьях, и ее лицо снова стало печальным. Тристан слушал девушку и пытался представить себе, каким образом его брату удалось похитить Вачиви из ее племени и не расстаться с собственным скальпом. Возможно, подумал он, Вачиви сама убежала с ним, только в этом случае у Жана были шансы сохранить свою жизнь.
— Как-нибудь вы расскажете мне, как познакомились с Жаном, — сказал маркиз, и Вачиви кивнула, но ничего не прибавила. Ей не хотелось признаваться Тристану в том, что из-за нее его брат убил человека.
Наконец карета остановилась. Лакей распахнул дверцу и помог Вачиви сойти на землю. Тристан вышел сам и сразу же повел девушку внутрь замка. В главной башне Вачиви поразили длинные коридоры, увешанные потемневшими портретами предков маркиза, многие из которых — особенно мужчины — были очень похожи на Тристана и Жана. Пройдя по одному такому коридору, маркиз и его спутница оказались в просторном главном зале, стены которого были увешаны охотничьими трофеями и геральдическими штандартами, расшитыми потускневшими золотыми нитями. Когда-то в этом зале устраивались балы, но с тех пор как умерла жена Тристана, эти стены не слышали музыки и голосов гостей. Кроме главного зала в замке были комнаты поменьше, служившие приемными и гостиными; они также казались запыленными и заброшенными, и Вачиви невольно поежилась — до того неуютно они выглядели. Будь с ней Жан, и она, наверное, не испытывала бы ничего, кроме удивления и любопытства, но присутствие его строгого и сдержанного брата смущало Вачиви, и она чувствовала себя скованно. Правда, пока они шли через коридоры и залы, Тристан что-то рассказывал ей о прославленных предках, но Вачиви плохо его понимала, поскольку маркиз говорил слишком быстро. Она, впрочем, пыталась запомнить то, что ей удавалось понять, и не потому, что думала — ей это когда-нибудь пригодится, а просто потому, что ей и в самом деле было интересно узнать все о старинном роде, к которому принадлежал и Жан.
А Тристан уже вел ее наверх по широкой винтовой лестнице. Вскоре они оказались в большой гостиной, где стояло так много кресел, диванов и козеток, что Вачиви показалось — она попала в какое-то подобие Большого Дома в их зимнем лагере, где иногда собирались для решения важных дел старейшины сиу. Должно быть, подумала она, когда-то много лет назад вожди рода де Маржераков тоже собирались здесь и обсуждали планы защиты и нападений на другие племена. Эта мысль заставила ее подумать о том, что если разобраться как следует, то традиции и обычаи индейцев и французов не так уж отличаются. Например, ее соплеменники украшали свои селения тотемными столбами с черепами бизонов, а в большом зале замка Вачиви сразу увидела головы лосей, оленей и серн. Только бизоньих голов там не было, но она не верила, что среди предков Жана не было достаточно искусных охотников. Должно быть, решила Вачиви, бизоны во Франции просто не водятся.
В гостиной Тристан предложил Вачиви сесть и, позвонив в колокольчик, вызвал горничную в черном платье с белым кружевным фартуком. Маркиз распорядился подать чай, и вскоре горничная вернулась в сопровождении еще двух женщин и мужчины, которые внесли в зал огромный серебряный поднос, на котором стояли серебряные чайники, фарфоровые тарелки с крошечными бутербродами и сладостями, а также глиняные кувшинчики с джемами, вареньем и медом. Вся эта посуда да и угощения были Вачиви в диковинку, но она не позволила себе высказать удивление, поскольку была очень голодна. Она, впрочем, старалась есть как можно деликатнее и не спешить, и почти не делала ошибок — Жан, которому не хотелось, чтобы она ударила в грязь лицом, когда приедет во Францию, знал цену этикету и хорошо ее вышколил. И все же удержаться от того, чтобы не запихивать в рот и одно, и другое, и третье, было невероятно трудно, поскольку все блюда оказались на редкость вкусными.
Утолив первый голод, Вачиви стала есть медленно и заметила, что Тристан продолжает внимательно за ней наблюдать, словно пытаясь решить, что же все-таки ему с ней делать. Время от времени он бросал взгляд за окно, где в сгустившейся мгле расстилалось почти невидимое море. Вачиви тоже посмотрела туда и сразу подумала о духе Жана, который скитается где-то там в одиночестве и мраке. От нового приступа печали и боли она даже прекратила есть, стараясь сдержать подступившие к глазам слезы. От грустных мыслей ее отвлекло появление двух детей — мальчика и девочки, — которые вошли в зал в сопровождении высокой, одетой в серое молодой женщины, державшейся на удивление прямо. На ее некрасивом лице отражалось крайнее недовольство. Дети называли ее «мадемуазель».
