Наталья Штурм - Уж замуж невтерпеж, или Любовь цвета крови
…Я нашла его на двадцать пятом километре МКАД. Он лежал на земле на склоне насыпи беспомощный, скрюченный от боли. Сверху его и не видно было. На краю дороги валялся покореженный мотоцикл – только по нему и нашла Роберта.
– Главное, что живой… Остальное – можно купить, – сказала я устало. – Обопрись на меня, поедем в больницу…
Роберт провел в отделении травматологии неделю. А потом еще месяц лежал дома. Трещина в ноге, раздроблена пяточная кость, растяжение суставов и еще что-то по мелочи…
Друзья сказали, что он счастливо отделался. И еще они говорили, что у него замечательная жена – заботливая и надежная. Не отходит от него ни на шаг.
– Ничего, ничего! – смеялся Роберт и, опираясь одной рукой на костыль, обнимал меня другой. – Я за ней тоже ухаживал полгода – не развалится! Она мне, честно говоря, уже надоела – торчит тут возле меня целыми днями, даже выпить не могу!
Но все понимали, что он шутит и на самом деле очень счастлив.
Степан Павлович продолжал звонить еще некоторое время. Предлагал помощь, дорогие лекарства для быстрого сращивания костей. Предлагал сиделку и лечение за границей… но и ему, и мне было уже понятно, что Кто-то решил за нас, быть ли нам вместе.
– Зато совесть не будет мучить, – подытожила справедливая Жанна. – Обстоятельства оказались выше тебя…
– Нашел время ноги ломать, – расстроилась Люська.
Яша предположил, что если была Любовь, то рано или поздно мы будем вместе. Жизнь сама все расставит по своим местам. Захочет – дождется…
Каждый день к нам в Назарьево приезжали сотрудники Роберта. С бумагами, проектами договоров, схемами и планами. Привозили-увозили деньги, куда-то звонили, уезжали и приезжали снова уже с юристами. Привозили с собой представителей других компаний. В такие дни дверь в кабинет Роберта закрывалась на ключ и оттуда доносились только шумные дебаты.
Ходил Роберт на костылях, как заяц в Айболите, поджимая больную перевязанную лапу. Смешной и похудевший.
Я приносила наверх бутерброды и чай, а когда глубоко ночью гости расходились, выносила пакеты пустых бутылок из-под коньяка и бренди.
Месячное безвылазное сиденье дома принесло свои плоды: Роберт снова стал пить.
Причем так яростно, как будто наверстывал упущенное в трезвости время.
Однажды он признался мне, что каждый раз, когда выпьет, – ужасно тянет в казино. Это выше его.
Я понимала, что рано или поздно он сорвется и начнется все сначала. Только на этот раз мне уже было с чем сравнивать: Степан Павлович тоже выпивал с коллегами или друзьями, но никогда не напивался. Счастливая жена, которая не ловит следы деградации на любимом лице после первых двух рюмок…
Да и в казино Степан Павлович тоже любил заходить. Поиграет, проиграет тысяч сто или выиграет. Улыбнулся, встал да пошел. Те же привычки – только без печати обреченности. Независимый – Нет Зависимости… Оказывается, одни и те же привычки у одних могут быть пагубными страстями, а у других – приятным развлечением.
– …Я тебе сказал – отвези, и точка! – злился Роберт, сотрясая воздух костылями.
– А казино не может приехать сюда? – пыталась я свести на шутку.
– Сейчас врежу – тогда узнаешь, могут или нет, – сквозь зубы цедил пьяный Роберт.
В два ночи он вызывал охрану, они приезжали и молча забирали шатающегося босса.
Домой его привозили, как правило, только на другой день, снова пьяного и без денег.
Потом наступали разгрузочные дни: он каялся, пил «Боржоми», гулял с Ванечкой и решал деловые вопросы.
Через три дня начиналось все сначала.
Дочь закончила девятый класс, и бабушка уехала с ней на дачу в Тарусу. А что ей здесь делать? Валяться в наушниках на диване, чтобы не слышать скандалов, или ходить к поселковой детворе с «дремучими» лицами?..
Бабушка, наслушавшись Лениных рассказов, вынесла конструктивное решение – забрать девочку из «лесного колледжа» и перевести в экстернат. Жить с нового учебного года они будут на «Аэропорте». Не хоромы, конечно, но зато здоровый климат. А для детской психики неизвестно еще что важней.
Я с головой ушла в работу. Летом концертов меньше, поэтому я подолгу сидела в студии, записывала новые песни, снималась в рекламе и, наконец, занялась фитнесом.
Как только Роберт встал на ноги, я решилась позвонить Степану Павловичу, но опоздала. Он с семьей на месяц улетел отдыхать на их виллу возле Ниццы.
Единственное, о чем я жалела, что ни разу не сказала ему «люблю». Это слово, видимо, содержит в себе некие целебные свойства: обновляется кровь, появляются силы, хочется совершить подвиг или спасти человечество… Хочется жить.
Каждое утро я просыпалась и говорила вслух: «Я люблю тебя!» Вместо зарядки, для настроения. И только после этого включалась в работу.
А настроение должно было быть только хорошее! Ведь за мной следили два черных глаза.
Подумаешь – личная жизнь не удалась. Зато у меня вон какой потрясающий бутуз!
Ванька просыпался раньше, вставал на ножки и начинал выбрасывать из кроватки подушки, игрушки, одеяло, чтобы меня разбудить.
Я с трудом (потому что тяжелый!) вытаскивала его на волю, сажала на бедро, и мы спускались вниз завтракать.
Там нас уже ждали Зайка-длинноух, Волк – зубами щелк, Мишка в штанишках и Ёжик – без головы и без ножек.
Друзья рассаживались на высоком пластмассовом столике и начинали есть кашку.
Ваня внимательно следил, чтобы никто не остался голодным, и тоже помогал зверушкам кушать.
После завтрака вся компания собиралась на прогулку. Если кого-нибудь забывали, стоял такой рев, что даже попугай Флеш замолкал.
Птичку я подарила Роберту, чтоб не скучал, пока дома валялся. Он дал ему сразу «покерное имя» – смеха ради. Сам и смеялся…
На прогулку мы с Иваном собирали всю честную компанию и даже выносили на крыльцо клетку с птичкой. Под ногами суетился толстый мопс Батон, вечно храпящий и откашливающийся.
Игрушки рассаживались на перилах и показывали представление под названием «Терем-теремок».
Ванька заливался смехом, и все звуки точь-в-точь за ним повторял говорящий жако.
Потом мы уезжали с собаками в лес. Лорд гонялся за белками, путая их с кошками, Ванька колотил погремушкой, а Батон, шумно дыша от усталости, из последних сил семенил рядом, потому что порода такая – человеколюбивая. Всегда рядом.
После обеда я укладывала Ваньку спать и, прикрыв дверь, подглядывала за белобрысой макушкой.
Ванька-Встанька никак не желал засыпать и придумывал для этого уважительные причины. То изображал безумную жажду. Я бежала вниз и скорее наливала бедному ребенку сок. Заполучив заветную бутылочку, он и не собирался пить, а мусолил ее до тех пор, пока я не отбирала.
