Ирина Волчок - Будешь моей мамой
Господи, как давно ее не называли дочей… И Ольга хлопнулась на диван, прямо на журналы и на образцы тканей, закрыла лицо руками и разревелась, чуть не до полусмерти напугав Ингу Максимовну.
– Ты чего, ты чего? – забормотала та, садясь рядом с Ольгой и неловко обхватывая ее плечи полными горячими руками. – Случилось чего? Поссорились уже? Ты не реви, ты словами мне скажи…
– Мама тоже хотела, чтобы у меня и свадьба была, и платье… – отплакавшись, пояснила Ольга.
– А как же, так положено, – приговаривала Инга Максимовна, вытирая ей лицо одним из белых лоскутков. – Ты не сомневайся, как мама хотела – так все и будет. Собирайся скорей, а то у них перерыв через полтора часа… Аньку с собой возьмем или с Катериной оставим?
– Нет, я без Чижика не могу. – Ольга поднялась и торопливо отправилась умываться.
– Кто бы сомневался. – Инга Максимовна прокашлялась, шмыгнула носом и осторожно тронула образцом белого шелка накрашенные ресницы. – Ух, повезло же нам… Спасибо тебе, Господи… Не надеялась даже…
Через несколько минут Саша-маленький распахнул перед Ольгой дверцу машины и, отводя взгляд, пробормотал что-то в том смысле, мол, Игорь Дмитриевич, конечно, лучше всех, так что она, Ольга, правильно делает, что за него замуж идет, чего уж там. А он, Саша, даже и не мечтал никогда, так что пусть Ольга ничего в голову не берет, и вообще все будет о'кей.
– Спасибо, – важно кивнула Анна, залезая в машину. – Мы очень рады вашему поздравлению… Саша, а ты когда буквально сам женишься?
– Да я теперь, наверное, никогда не женюсь… – Саша-маленький замолчал на полуслове. Ольга заметила в зеркале заднего вида его растерянный взгляд и опять чуть не расплакалась. Но удержалась, потому что рядом находились и Чижик, и Инга Максимовна.
А в ателье она все-таки заревела, хотя и Инга Максимовна, и Чижик были рядом. Вокруг Ольги суетились аж три закройщицы, снимали мерки, обсуждали с Ингой Максимовной тряпочки и фасончики, какие-то цветочки и туфельки, и в конце концов одна из закройщиц со вздохом сказала:
– Да такую красавицу хоть в мешок одень – все равно хороша будет.
– Не надо мешок, – тут же возроптала Анна. – Оленьке надо красивое-красивое платье. Лучше всех. Оленька – моя мама, можете себе представить?
– А как же, – отозвалась толстая благодушная тетка, в пятый раз обхватывая талию Ольги портновским сантиметром. – Что же тут представлять? Конечно, мама… Вон как вы с ней похожи, прямо одно лицо. Особенно глазки…
Ольга зажмурилась, пытаясь удержать слезы, но они все равно поползли по щекам, и она быстро отвернулась, чтобы Чижик не заметила. Чижик не заметила, а Инга Максимовна заметила. Быстренько разогнала толпу храбрых портняжек и, подхватив Анну на руки, поволокла Ольгу к машине, на ходу – стараясь сердито, но получалось жалобно – приговаривая:
– Ну вот, опять двадцать пять! Ну, что случилось-то? Ничего не случилось. Что-то, я смотрю, тебе это дело понравилось, а?
Наверное, и правда «это дело» Ольге понравилось. Она плакала при любой возможности. Например, на перроне первым делом с готовностью залила слезами с ног до головы бросившуюся к ней Шурку, а потом уже смогла слушать ее стремительные речи и даже лопотала сама, не замечая, что не перестает плакать.
– Ты чего сопли распустила? – грубо рявкнула Шурка наконец и сама пару раз хлюпнула носом. – От радости, что ли? Игорь Дмитриевич, она что, всегда теперь плачет?
– Ольга никогда не плачет, – невозмутимо ответил Игорь, шагающий чуть сзади с двумя Шуркиными чемоданами в обеих руках и с дорожной сумкой через плечо. – С чего ты взяла, что она плачет?
– Действительно. – Шурка забежала вперед, развернула Ольгу лицом к солнцу и принялась пристально рассматривать ее мокрые щеки и слипшиеся ресницы. – Померещилось черт-те что. С недосыпу, наверное. Старею, что ли?
И Ольга рассмеялась сквозь слезы, и Игорь рассмеялся вслед за ней, а Шурка вздохнула, щелкнула языком и сурово покачала головой:
– Сумасшедший дом. То плачут, то смеются, как сказала бы Анька… Ну, ничего, я вас в норму вобью.
А потом они приехали домой, и Шурка с порога заорала:
– Анька! Теть Кать! Где вы все? Можете не прятаться, все равно найду! А ну, быстро целуйте меня, я с поезда! О! А это кто? А, я знаю, вы мама Игоря Дмитриевича! Инга Максимовна, правильно? Вылитый он! Просто как близнецы! Та-а-ак… А это еще что за безобразие?
Это Шурка увидела маячившего посреди комнаты Сашу-маленького и замерла с Анной на руках, хмурясь, кусая губы и подозрительно щуря ярко-зеленые глаза.
– Это Саша-маленький, – объяснила Анна, улыбаясь во весь рот. – Он буквально не замужем.
– Что маленький – это еще простительно, – сурово произнесла Шурка, поставила Анну на пол и подбоченилась. – Но он же совершенно рыжий!
– На себя посмотри, – обиженно буркнул Саша-маленький и покраснел как маков цвет.- Речь сейчас не обо мне! – с негодованием возразила Шурка. – Речь сейчас о тебе! Придется перекраситься.
– Ну и перекрашивайся, – буркнул Саша и отвернулся.
– Тебе придется перекраситься, – категорическим тоном заявила Шурка. – Двое рыжих в одной семье – это перебор.
– Чего? – возмутился Саша-маленький и покраснел еще сильнее. – Эй, люди, чего эта кошка рыжая ко мне цепляется?
Люди откровенно развлекались, любуясь битвой рыжих титанов, а Ольга вдруг почувствовала, что у нее глаза опять на мокром месте. Она так надеялась, что Шурка всем понравится и все понравятся Шурке…
– Не расстраивайся. – Шурка обняла Ольгу, прижала ее к своей груди и успокаивающе погладила по голове. – Не обращай на него внимания. Маленький – он и есть маленький. Может, вырастет – поумнеет.
Саша-маленький зашипел сквозь стиснутые зубы, повернулся и потопал из комнаты, а Шурка горестно вздохнула:
– У меня в юности бойфренд точно такой же был. Я уже почти решила замуж за него идти, а потом смотрю – нет, нельзя за него замуж. Совершенно не умел смотреть в лицо опасности. Чуть что – поворачивается и бежит.
Саша-маленький опять зашипел и развернулся на сто восемьдесят градусов.
– В юности – это давно было? – злобно спросил он, скаля безупречные зубы в очень неестественной улыбке и храбро глядя в лицо опасности.
– Давно, – вздохнула Шурка. – Семь лет назад. Или восемь? В третьем классе…
– Бурная у тебя юность была, – еще более злобно заявил Саша-маленький.
– Зато есть о чем сейчас, в старости, вспомнить, – мечтательно улыбнулась Шурка.
– Наш человек, – удовлетворенно заметила Инга Максимовна, с интересом переводя взгляд с Шурки на Сашу-маленького. – Бедный Саша…
