Ольга Дрёмова - Городской роман
– Я ошибся, что поделать, да, я поступил глупо, но теперь я хочу все исправить.
– Теперь этого не хочу я.
– Значит… все? – с расстановкой произнес он.
– Все.
В кабинете повисло неловкое молчание, только секундная стрелка часов неутомимо бежала по замкнутому кругу, да слегка гудела электрическая лампочка под потолком. Было так тихо, что казалось, можно различить по тону дыхание двух людей, находившихся в этом маленьком замкнутом пространстве.
В коридоре зазвучали твердые шаги охранника, обеспокоенного появлением незнакомого человека, задерживающегося в канцелярии так долго. Дойдя до дверей канцелярии, он остановился и с недоумением посмотрел на молчавших Анатолия и Светлану.
– Федосеев! Вам же на четвертый? – удивленно произнес он.
Посмотрев на Толю, Светлана слегка усмехнулась, и уголки ее губ слегка дрогнули.
– Федосеев уже уходит, – произнесла она. – Он случайно зашел не в ту дверь.
– Света, я тебя люблю, – не обращая внимания на охранника, проговорил Анатолий. Глядя ей в глаза, он помолчал и повторил: – Я люблю тебя, и пусть мне понадобится десять, двадцать лет, я все равно добьюсь того, чтобы ты меня простила.
– Проводите, пожалуйста, посетителя, – негромко попросила Света охранника и, не отрывая глаз от лица Анатолия, добавила: – Только до самого выхода, а то товарищ Федосеев никак не поймет, что не в каждую дверь, даже открытую, можно войти против желания хозяев.
Постояв, Анатолий опустил голову и поплелся к выходу.
– Светлана Николаевна, кто это был? – недоуменно спросил охранник.
– Посторонний, всего-навсего посторонний, – ответила Светлана, и по ее лицу пробежала тень. Пожав плечами, охранник зашагал к себе на пост, а в руках Светланы снова забегали спицы.
* * *
Вернувшись с дежурства, Светлана не узнала собственной квартиры: до того светло и празднично было в доме. Иван украсил комнаты своей фирменной паутиной, Аленка занялась приготовлением новогоднего угощения, а Володя нарядил красавицу елку, час назад экспроприированную мужским населением квартиры на базаре, почти под самыми окнами Светиного дома.
Посередине большой комнаты возвышался стол, накрытый новой, еще шуршащей скатертью, на которой были нарисованы мохнатые еловые лапы, усыпанные снегом и украшенные новогодними игрушками, а по краю сплошной лентой шел узор из алых бантов и блестящих колокольчиков. Колокольчики были как настоящие, и, отойдя от стола на пару шагов, можно было подумать, что они прикреплены на ткани отдельно, сами по себе.
В центре стола, прямо на нарисованных еловых лапах, лежал, посверкивая маленькими шариками и блестящими бусинками, венок, приготовленный для украшения непременного атрибута новогоднего стола – бутылки шампанского. Сама виновница торжества ждала своего часа в холодильнике. В двух местах на нем были прикреплены маленькие потешные коробочки с полосатой фольгой и блестящими тонкими шнурами, перевязанными на верхушке.
На столе были расставлены тарелки, и под каждой из них лежала льняная новогодняя салфетка, такая же, как и скатерть, только маленькая, свернутая в трубочку и закрепленная кольцом.
– Привет, мам. – Аленка, поправив на себе фартук, показалась в дверях прихожей, в одной руке она держала прихватку, в другой – столовую ложку. – Ты не очень против, что мы тут раскомандовались?
– Какие вы у меня молодцы! – радостно улыбнулась Света, вешая куртку на плечики и закрывая дверь шкафа.
– Светланочка Николаевна! – вырулил из-за угла Иван. – Мы тут посовещались, и я решил, что мы отметим Новый год здесь, у вас. Здорово я придумал?
– Ты у нас такой же мудрый, как Каа у Киплинга, – счастливо засмеялась Светлана.
Вот я и говорю, – увидев, что Алена ушла в кухню, важно начал он, – что в доме должен принимать решения мужчина, так сказать, глава семьи, то есть я, – торжественно закончил он.
Повернув голову, Иван обнаружил, что Аленка не ушла, а стоит за его спиной и, слушая его, неторопливо покачивает головой. Посмотрев на тещу, он улыбнулся по-детски, взгляд его принял доброе и слегка наивное выражение, а сам он стал похож на какого-то неземного и простодушного херувимчика.
– Голова, говоришь? – Аленка поджала губы, уперла в бока руки, а в глазах ее заплясали веселые огоньки. – Ты ничего не перепутал?
– Да нет, – заверил Иван, – ничего. Просто я не успел договорить, ты же всегда перебиваешь, голова – это еще не все, она может и заболеть, и перегрузиться, и начать плохо соображать. В конечном итоге при известном желании ее и открутить недолго. Главное не голова, правда, Светланочка Николаевна? – Он посмотрел на Свету, как бы призывая ее в союзники. – Главное – шея, а шея – это всегда женщина. Голова может думать, чего ей пожелается, хоть коллективно с другой головой, хоть в автономном режиме, но решает все шея. Куда она захочет – туда голова и повернется, правильно я говорю, Аленушка?
Вид у него был до того комичным и покаянным, что обе женщины не удержались от смеха.
– Светлана Николаевна, у нас еще одно событие, – сообщил Иван.
– Какое? – Светлана сняла сапоги и, поставив их на коврик у дверей, полезла в шкаф за тапочками.
– Новогоднее возвращение блудного сына, – громко возвестил он.
– Вань! – послышалось приглушенное восклицание из комнаты.
– А ты не ванькай, лучше вылезай из своего укрытия и иди мать встречать. А то спрятался и ждет позавчерашнего снега. Вот, полюбуйтесь на него. – Иван взял Володю за руку и вытащил на середину прихожей. – Мечта любой матери – толстый ребенок. Толстый – значит ухоженный, сытый и не брошенный на произвол судьбы. Да его же теперь до этой мечты месяца полтора откармливать придется. Мало того, пока откормишь, ходить-то ему в чем-то нужно, это ж опять затраты на гардеробчик. Ты бы хоть поздоровался, разоритель семейного бюджета! – Иван, как мог, старался скрепить первую встречу с матери с сыном, тараторя всякую ерунду и заполняя собой молчаливое пространство коридора.
– Здравствуй, мам, – произнес Володя и несмело посмотрел на мать.
– Привет, – улыбнулась Света. – Чего ж мы стоим в коридоре, пошли в комнату.
– Мам, прости меня, – с трудом выговаривая слова, сказал Володя.
– Знаешь, давай поговорим обо всем в следующем году, а сегодня пусть будет праздник, – предложила Света. – А еще лучше давай забудем обо всем и начнем все заново.
– Спасибо тебе, мам, – облегченно произнес мальчик и улыбнулся.
– Алена! – тут же заголосил Иван. – Перемирие состоялось, и в нашу пустыню пришла великая сушь. Как там наша шампанская красотка?
– Боишься, как бы она не замерзла совсем? – спросила Алена.
