Контракт с подонком (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra"

С подозрением стучу пальцами по подлокотнику.

Зачем тогда делать этот анализ? Какой смысл?

- Софья Алексеевна! - рявкаю я рассерженно. - Софья Алексеевна!

Подскакиваю, отрывая бумажку.

Врываюсь в столовую, показывая ей с порога обрывок.

Ее лицо удивлённо вытягивается.

- Нам нужно очень серьезно поговорить! Немедленно!

Развернувшись на сто восемьдесят решительно и долбящим сердцем, иду в ее кабинет. Даже не допуская мысли сейчас, что она посмеет не пойти следом.

Яростно уперев руки в бока, сверлю ее взглядом, когда заходит.

Губы поджаты, ноздри недовольно подрагивают.

- Ваш врач поставил мне водичку, да?

- Не понимаю о чем ты? - гордо проходит мимо, садясь в свое кресло. - Что за истерика, Мелания? Держи себя в руках.

- Как Вы посмели? Зачем Вы это сделали?!

- Не ты ли несколько минут назад кричала о том, что Лидию надо лечить насильно, напомни?

- Это единственное Ваше оправдание?!

- Я тоже действую во благо.

- Не моё благо!

- И твоё тоже, Мелания! При твоих генетических данных чем раньше ты родишь ребенка, тем больше шансов у него быть здоровым. Я консультировалась у лучших генетиков. Это не во благо тебе?! Это раз... Два - то, что я смогу сделать наследником его, а вас опекунами, не позволит никому оспорить ваши права на наследство! Сделает вас более неуязвимыми. Это два. Это не в твоих интересах?! То, что у Максима появится ребенок, это привяжет его к тебе и заставит быстрее повзрослеть. Его травма с матерью не позволит бросить ему ребенка. Так утверждают его психотерапевты. Это три! Это не в твоих интересах?! И да - есть ещё и мои! Я хочу, чтобы и он тоже стал частью империи! Да, ты - кровь. Ты - тот элемент, без которого моё дело не удержится. Но ты не моя. Ты мне никто! А Максим - внук! Хоть и не родной. В нем есть часть меня. Я ее вкладывала. Даже если и сейчас он, неблагодарный "сирота", - цедит она, - и не может её оценить по достоинству. Ах, если бы вас можно было соединить в одно! А ведь можно!.. И я очень надеюсь, что в тебе есть стержень, не впасть сейчас в истерику из-за моих рациональных решений. И не бежать как Максим из дому, рыдая на плече у каждого встречного!

Ее губы синеют, и бледнеет лицо. Она только жёстче сжимает челюсти.

- Была бы трость у меня, я бы сейчас Вам двинула! В Ваш непробиваемый лоб. Хотите общаться, я жду искренних человеческих извинений. Не хотите, как хотите!

Задрав подбородок, выхожу из кабинета.

Единственное, что не даёт мне ее ненавидеть сейчас от всей души, это то, что она всё-таки так или иначе, единственная здесь любит Максима. Пусть и в своей ледяной манере. Поэтому, ненавижу, конечно, но не от всей души.

И вот что с ней делать?! Бежать как Максим? Удар ещё хватит... И так сидит не в себе.

- Марта!

- Да? - словно из тени появляется она.

- Принесите Софье Алексеевне ее капли, пожалуйста.

Кивает.

- Мелания Викторовна...

Вздрагиваю, оборачиваясь. Отчество не мое. Нет, оно моё, как оказалось, но... по паспорту у меня другое.

- Ой, извините. Мелания Алексеевна, Вам прислали цветы.

- Да?... Кто?..

- Максим Маркович. Они в комнате.

Оттаивая, бегу наверх. Вжимаюсь лицом в букет, вдыхая поглубже. Рядом конвертик. От Максима, да.

Распечатывая, читаю, пытаюсь перевести.

Гуглю непонятное.

Расплываюсь в улыбке… внутри все порхает бабочками!

"Падение моё бездонно...", с отсылкой на строку из письма Наполеона Жозефине.

Хихикая падаю на спину на кровать, перечитывая строки. Глажу пальцем его почерк. Люблю…

Глава 62 - Аксёновы

Стоя на крыльце ресторана, я немного нервничаю и курю. Александр Викторович давно просит встречи, а я все съезжаю с нее. Но сегодня днюха... И они с Яном хотят поздравить. Сказали, что подъедут на пятнадцать минут. И вроде как у меня ни одного повода отказать.

Но мне нервно и неловко. Что я должен ему говорить? Я не могу въехать в свои новые родовые связи. Мне тяжко...

Вижу, как тормозит новенький Панамера. За триста штук баксов. Яну упал ещё один? Этот - черный и лоснится от блеска. Чёрное литьё, тонировка... Вау какой! Я бы на нем повыебывался, да...

С сожалением вспоминаю свою красавицу. Но сейчас, я бы всё-таки выбрал эту, а не радикальный "спорт". Солиднее и удобнее.

Ян с Александром Викторовичем выходят из машины.

Аксенов старший, замешкавшись с ответом на телефонный звонок, притормаживает на крыльце.

- С днём рождения, брат! - жмём руки с Яном.

Он за руку дёргает меня к себе, обнимая и хлопая по плечу.

- Спасибо! - ухмыляюсь. - Тачка - супер... Нереальная красавица!

- Ааа... Да! - гордо и вальяжно. - Сам выбирал. Пойдем, отец сейчас подойдёт.

Александр Викторович подходит к нам третьим. Тянет руку.

Растерянно пожимаю. И он как обычно, удлиняет наше рукопожатие.

Молча садится за стол. Его лицо дёргается в нервной улыбке.

- Я знаю, у тебя есть вопросы, Максим. Ответы на них неловкие и некрасивые. Поэтому я расскажу без вопросов. Вам обоим. Думаю, вы меня поймёте. Уважаемые и безупречные отцы семейства не сразу рождаются такими. Сначала они становятся такими вот оторванными раздолбаями как вы. Я не был исключением... Жениться не хотел, жену знал издали, чувствами не пылал. К идее брака отнёсся с пренебрежением, но додавили. Мне казалось, я взрослый и бывалый, вёлся на женщин постарше и лесть. Идиот, короче. Очаровал ее, сделал предложение. Но оценил жену я потом, уже после рождения Яна. И полюбил потом. И в нервотрёпке прожил двадцать лет, боясь, что она когда-нибудь узнает. И все к черту сломается в моей счастливой семейной жизни.

Оттягивает галстук, делая вдох поглубже.

- Старался всегда заранее выслужиться, чтобы компенсировать сделанное, когда оно всплывёт. Надеялся, что простит. А ещё боялся, слишком уж проявлять внимание к сыну, чтобы не испортить его репутацию и не навредить этой темной историей. К чему я это... Подробности вам знать ни к чему, это наши дела, не ваши. Но я хочу сказать вам обоим, особенно тебе, Максим... Потому что ты уже женат. И как мне показалось - не формально. Если ты в свой шкаф положишь скелет такого плана, то каким бы замечательным мужем и отцом ты не был потом, как бы ее не любил и не берег, когда этот скелет выпадет, все обнулится. Все твои года охренительности превратятся в прах и обесценятся. Ничего не будет иметь значения, кроме этого скелета. Все нахрен! - устало качает головой. - А пострадают те, кого ты к тому времени будешь любить несоизмеримо больше, чем... все те истории, что стали скелетами. Твои дети. Думайте головой, пацаны, вы у меня уже взрослые. Не совершайте моих ошибок.

- Эм... Подождите. Что значит, "нахрен"? - прищуриваюсь я.

Аксёновы - всегда были идеальной семьей! Если не они, то как черт возьми вообще возможно сохранить хоть что-то в этом ёбанном мире?!

- Мама всё-таки решила развестись, - опускает глаза Ян.

- А Вы? - смотрю в глаза Александру Викторовичу.

- А что я могу, Максим? Мы, мужчины, всегда думаем, что если женщина любит, то простит. Но если женщина любит, ни за что не простит. Не простила, - разводит руками.

- Ну сделайте что-нибудь! Нельзя же... просто развестись. С нуля иногда начинать даже лучше, чем стоя наверху неустойчивой конструкции. Это я уже из своего опыта.

- Я подумаю об этом, - серьезно смотрит мне в глаза. - Я подумаю.

Встаёт.

- Если я могу что-то сделать... Ну чтобы... - развожу расстроенно руками.

Взъерошивает мне волосы.

- Есть и плюсы. Своего младшего сына, я могу теперь любить открыто. Ян...

Ян, подмигивая, двигает по столу мне ключи на брелоке.

- Документы в бардачке. С днюхой!

Уходят.

Оу... Чувствую, как приливает кровь к лицу. Дёргаю ворот рубашки.

Моя?!

Ух ты ж!

Долго мнусь с телефоном в руках, не зная как правильно написать... "Отец"? "Отец" - я говорил Марку Викторовичу. В этом слове для меня больше какой-то неловкости, неуместности и вынужденности. А потом вообще стал называть его по имени отчеству. Не люблю я это - "отец".