Нора Робертс - Последняя любовь
—Я никогда не считала...
—Ты пыталась от меня отделаться.
Слова извинений и оправданий едва не сорвались с языка Эйвери. Неубедительные, вдруг поняла она. Неубедительные и неправильные.
—Не знаю, пыталась я или нет. Может, думала, что получится, или понимала, что ничего не выйдет. Честно, не знаю. Как бы то ни было, я поступила не правильно — ведь это ты и я.
Она погладила Оуэна по щеке.
—Торжественно обещаю, что скажу тебе в лицо, когда решу закончить наши отношения.
Оуэн улыбнулся.
И я обещаю.
Эйвери пододвинулась ближе, и он посадил ее к себе на колени. Она свернулась клубочком, прижалась к нему.
—Я так рада, что ты поступил по-хамски и затащил меня сюда. Я скучала по тебе, по нашим разговорам.
—Пришлось, ты вела себя как идиотка.
—Обещал простить, а сам обзываешься. — Эйвери устроилась поудобнее. — И еще послал Бекетта разносить заказы.
—У него теперь трое детей. Чаевые ему не помешают.
Эйвери рассмеялась, схватила Оуэна за руку и сразу же отпустила, когда он ойкнул.
—Ох, ничего себе! — Она осторожно взяла его ладонь. — Вот это укус!
—Это ты мне говоришь?
—Сам виноват, нечего было вестись на «Ой, мне больно»!
—Больше не буду.
—Давай полечу.
—Позже.
Оуэн притянул ее к себе, и они просто сидели, пока мир вокруг входил в привычную колею.
—У тебя случайно не осталось того супа?
—В холодильнике стоит суп-пюре из подкопченных помидоров. Могу разогреть.
—С удовольствием. Только позже. — Он отклонил голову Эйвери назад, нашел губами ее губы. — Определенно позже.
Расчувствовавшись, Эйвери покрыла лицо Оуэна беспорядочными поцелуями, расстегнула его рубашку. Все его тело пахло опилками, даже шея.
—И без этого я тоже скучала, — прошептала Эйвери. — Без прикосновений к тебе.
Всего лишь несколько дней, подумала она, а пропасть между ними чуть не стала такой глубокой и широкой, как будто прошли недели разлуки. И вот Оуэн снова рядом, пахнет опилками, его грудь под шершавой тканью рубашки теплая и сильная, а мозолистые руки уверенные и ласковые, когда он снимает с нее, Эйвери, свитер.
Оуэн и есть ее истинный север, подумала она. Надежный и постоянный.
Он безумно ее хотел, и не только физически. Хотел всем сердцем — за те страдания, что она вынесла. За то, что решила пережить их в одиночку. Эйвери сказала, что он не понимает, но тут она заблуждалась. Чтобы понимать чужую боль, не обязательно испытать ее самому.
Он считал, что знает Эйвери, и тоже ошибался. Оказывается, в глубине души она сомневается в собственной ценности. Вся ее храбрость и благородство открылись впервые, дав Оуэну понять, что Эйвери гораздо ранимее, чем он думал.
Оуэн постарался утешить Эйвери ласковыми и нежными прикосновениями, наслаждаясь изгибами ее соблазнительного тела, биением сердца, ее теплым дыханием на своей коже.
Он взял ее лицо в ладони, увидел ее улыбку перед тем, как их губы снова встретились, и подумал: «Вот она, Эйвери».
Эйвери провела руками вниз по его спине, бедрам, потом снова вверх, словно измеряла его рост. Ей хотелось отдать себя, отдать всю, она обвилась вокруг него и услышала, как он чертыхнулся, когда ее плечо прижалось к укушенной руке.
Эйвери ойкнула, рассмеялась, и все плохое — чувство вины, страдания, извинения и тревоги — сразу исчезло.
«Только ты и я, — подумала Эйвери. — Я и ты». Она обвилась вокруг Оуэна и вцепилась зубами в его плечо.
—Мне нравится твой вкус. — Она свалила Оуэна на постель и укусила еще раз.
—Хочешь грубой игры?
—Ты ее начал. Затащил меня наверх, бросил на кровать. Посмотрим, понравится ли тебе самому.
Стараясь не задеть рану на руке Оуэна, она прижала его запястья к постели и села на него верхом.
—Мне нравится.
—Это потому, что мы без одежды.
—Не только.
Она опустила голову, замерла у его губ, отпрянула назад, вновь наклонилась. Отпрянула.
—Напрашиваешься на неприятности.
—О, я с тобой справлюсь. Она вновь наклонилась, скользнула вниз, проведя языком по его груди.
Ладно, подумал Оуэн, чувствуя, как закипает кровь. Пусть справляется.
Она завладела всем его телом, каждым его дюймом, дразня, возбуждая, соблазняя и волнуя. Эйвери была то стремительной и грубой, то медленной и нежной; она вывела его из равновесия, сбила с ритма, дала понять, что он целиком и полностью принадлежит ей.
—Оуэн, Оуэн, Оуэн, — шептала Эйвери, когда приподнялась над его телом, опьянев от власти и желания.
Почувствовав, как он входит в нее все глубже и глубже, она вцепилась в его плечи, одновременно торжествуя победу и покоряясь. Оуэн положил руки на ее грудь, прижал ладонь к бешено стучащему сердцу.
Их губы встретились в долгом трепетном поцелуе.
Она поднялась и откинула голову назад, отдаваясь тому чувству, что переполняло их с Оуэном.
И двигалась до тех пор, пока они оба не обессилели.
* * *
Позже Эйвери обработала руку Оуэна, поцеловала ранку. Накинув голубой клетчатый халат, подогрела на кухне суп, повинуясь порыву, зажгла свечи.
—Метель... Может, останешься?
—Да, пожалуй, останусь. Довольная, она налила суп в белые толстостенные миски, пока снег окутывал весь остальной мир.
17
Насколько Оуэн себя помнил, ему всегда нравилось рассчитывать, искать ответы, выяснять детали. Благодаря врожденному пристрастию к расписаниям, графикам, планам, конечным итогам и решениям, он стал координатором всех проектов компании «Семейный подряд Монтгомери» и не представлял, что может заниматься чем-то другим, испытывая ту же гордость и удовлетворение.
Совместная работа с братьями его вполне устраивала. Они могли не соглашаться друг с другом, злиться и ссориться, но всегда приходили к общему мнению. Оуэн понимал братьев, как себя самого. Знал все их слабые места, что было на руку, когда он сердился и хотел кого-нибудь из них уязвить.
Задачи он решал методично, рассматривал все факты, перебирал компромиссные варианты и принимал окончательное решение.
Ситуацию с Элизабет Оуэн тоже воспринял как задачу.
В их гостинице обитает привидение. Странно, но факт. До сих пор оно вело себя довольно покладисто, хотя порой вредничало. И еще — Монтгомери в долгу перед Элизабет: она предупредила Бекетта, что этот придурок Сэм Фримонт напал на Клэр.
Она просила только об одном. О Билли.
Только вот кто этот Билли? Когда он жил? Что связывало его с женщиной, которую они прозвали Элизабет? Кольцо на ее руке означало какие-то отношения, возможно, помолвку. Но в мире Оуэна между возможностью и фактом была существенная разница.
