Елена Гайворонская - Пепел звезд
– С тобой, что на «БМВ» Крылова?
– Догадливый.
– И что дальше?
– Не знаю. Авария – еще не доказательство убийства. Может, парень валяется сейчас в какой-нибудь больнице и, как в дурацком сериале, ударившись головой, забыл свое имя?
– И все-таки. Такая машина вряд ли будет стоять у подъезда. Значит, есть гараж или, хотя бы, автостоянка. Тот продал, купил другой. Или снял. И, скорее всего, недалеко от дома. Ник Португал, судя по отзывам, человек избалованный, привередливый. Вряд ли он станет в дождь и снег возвращаться домой от дальней стоянки.
– Голова! – ехидно протянул Фролов. – Осталось посчитать, сколько в Москве гаражей и автостоянок. А половина машин – неучтенные. Может, парень и впрямь в больнице? Надо навести справки по всем, доставленным «Скорыми» за последнюю неделю.
– А если он сам пришел, ножками? Или, отделавшись легким испугом, вообще не обращался к врачу?
– Или просто ни при чем и греет кости где-нибудь в Тайланде. А мы компостируем себе мозги.
– Все может быть, – вздохнул Дмитрий. – Но теперь я хочу найти этого дипломата даже из любопытства. Ужасно интересно поглядеть на человека-невидимку.
Если бы перед охраной коттеджного поселка приземлилась летающая тарелка с парочкой гуманоидов на борту, шок был бы, как минимум, не большим, чем при виде Ады Беркер в салоне затрапезного «Москвича».
– Что это он так уставился? – удивился Борис.
– А он – гей, – не моргнув глазом, заявила Ада, – а ты, стало быть, в его вкусе.
Через секунду после этого заявления «Москвич» мог запросто обогнать «Конкорд».
– Побереги движок, – посоветовала Ада, – скоро обратно поедешь.
– Скоро? А я-то надеялся дать старичку отдохнуть.
– Можешь возвращаться на такси, у нас есть свой парк. Но проще старичку отдышаться за ночь в собственном гаражике.
Борис удрученно вздохнул, но тотчас его вниманием завладел иной объект – белый восьмидверный лимузин, лихо обошедший «Москвич».
– Ух, ты! – восхитился он, – вот это класс! Артист или политик?
– Или бандит.
– Шутишь? У вас же здесь депутаты всякие живут, сотрудники органов.
– Ну и что? Это Россия, мой друг, не Америка.
– Не может быть, – усомнился Борис.
– Хочешь проверить?
– На пари! – оживился Борис.
– Какое?
– Если ты проиграешь – пригласишь меня на чашечку кофе.
– А если выиграю?
– Я тебя приглашу.
– Ну, ты и фрукт. Ладно, поезжай за лимузином. Посмотрим, куда он причалит.
Пару раз вильнув по широким, идеально ровным, будто приглаженным утюгом, улицам городка, лимузин затормозил перед мрачным особняком с бойницами-окнами.
– Что я говорила? – торжествующе воскликнула Ада. – Сей архитектурный шедевр принадлежит Антону Громову, крупному криминальному авторитету. Говорят, он держит добрую часть Москвы. Ты проиграл, голубчик.
– Твой дон Корлеоне что, трансвестит?
– В каком смысле?
– Сама погляди. Это женщина.
– Подумаешь! Его жена или подружка.
Из лимузина вышла невысокая шатенка в коротком норковом пальто. Сказав что-то водителю, она поправила волосы и скрылась в особняке.
– Ничего особенного, – прокомментировал Борис. – Эй, что с тобой?
Закусив кашемировый шарфик, Ада глядела за окно так, словно увидела призрак.
– Не может быть… – прошептала она.
– Что?
– Нет, ничего. Пожалуйста, поедем.
– Слушай, по условиям пари я приглашаю тебя на чашку кофе. Тридцать первого, конечно, было бы большой наглостью. Но вот тридцатого… Придешь? Слово, данное в споре, нужно держать. Если ты боишься оставаться со мной тет-а-тет, что, конечно, глупо, поскольку я джентльмен, то я могу созвать вечеринку. Твою любимую Натали…
– Не надо Натали, – улыбнулась Ада. – Хорошо, я приду. Так и быть, впервые в жизни поверю мужчине.
– В чем именно?
– В том, что он джентльмен.
– Прекрасно. Тогда… спокойной ночи?
– Пока.
– Спасибо за чудесный вечер.
– Тебе тоже, – сказала Ада, ощутив непонятную досаду от того, что он так быстро и легко распрощался.
Ленин факс готов был лопнуть от бесконечной лавины посланий. Шумиза вокруг дела Крылова послужила ей идеальной рекламой. Ничто так не подогревает людской интерес, как причастность к преступлению. Возможность соприкоснуться с неизведанным, ужасным, запретным – кровью, смертью, тайной, – возбуждает одинаково как простого работягу, так и пресыщенного богача. Вот почему приглашения и контракты от лиц, умеющих погреть руки и сколотить состояния на нечеловеческих слабостях и пороках, нарастали как снежный ком.
Елена Веденеева была популярна. Звезда, обвиняемая в убийстве. Ее хотели. Ее желали. Это мог бы стать самый звездный час в ее карьере.
Лена выключила факс. Полулежа на диване, она перечитывала Толстого, просматривала извлеченные на свет с пыльных антресолей лекции по психологии. Она твердо решила воспользоваться шансом сменить эфемерное звездно-кукольное существование на обычную реальную, земную, полную простых радостей и забот, жизнь.
Зазвонил сотовый. Должно быть, Димка.
Улыбнувшись, она дотянулась до трубки.
– Алло!
Молчание.
– Алло! Вас не слышно!
Тягостный вздох. И ничего больше. Ни слова.
Лена нажала кнопку разъединения связи. Сердце заколотилось громче назойливого будильника на тумбочке. Сделалось жутко. Они были и прежде, эти странные звонки. Но по обычному телефону. А теперь неизвестный молчальник узнал номер мобильного.
Снова «Дз-з-зинь!», насмешливо и недобро.
– Кто вы?! – Крикнула Лена в ненавистную трубку. – Что Вам нужно от меня?!
Молчание. Мертвое. Гнетущее.
Страх, липкий и унизительный, холодной струйкой просочился между лопатками, приторной дурнотой запершил в горле, разверзся перед глазами зияющей пропастью десятиэтажной высоты…
Какая-то актриса в Америке, имени, убей, – не вспомнить – заклинило, – была убита сумасшедшим поклонником…
И Джанни Версаче…
И…
«Что за глупости, почему ЭТО должно случиться со мной?!»
«Но ведь с Олегом случилось…»
Лена, задыхаясь, бросилась к двери, повернула замки на два оборота каждый, задвинула защелку, проверила видеокамеру. Прислонившись к стене, судорожно перевела дыхание.
«Руки трясутся. И коленки… Самой противно. Что я делаю? Становлюсь психопаткой. Подумаешь, ошиблись номером… Несколько раз? Ну и что. Телефон не кусается…».
– Дз-з-зинь!
– Оставьте меня в покое! – Звенящим фальцетом выкрикнула Лена. – Прекратите!
– Лен, – сказал Димка, – ты чего? Это я.
Тихий его голос действовал умиротворяюще, Как прохладный компресс на воспаленный от высокой температуры лоб.
