Тамара Уманская - Граница. Таежный роман. Пожар
Тетя Нюта мрачно оглядела комнату и взялась за дело. Настежь распахнула окно, впустив свежий вечерний воздух и уличный разноголосый шум. Унесла и вытряхнула переполненные пепельницы, собрала грязные тарелки с жалкой закуской. Стакан и бутылку тоже унесла на кухню, и Вадим слышал, как она выливает в раковину эликсир забвения. Он не протестовал. Да и не послушала бы она его. А скандалить с тетей Нютой, отнимать у нее бутылку… Он еще не настолько опустился.
Она вернулась все с тем же строгим замкнутым лицом, подняла опрокинутый стул, села напротив Вадима, прямая, строгая, в своем вечном темном костюме и белой блузочке — прямо делегат партсъезда.
Вадим молчал. Он знал все, что она скажет, и не собирался мешать ей. Можно ли сердиться на актеров за то, что они играют старую-старую, всем надоевшую пьесу? Это их работа. И другой они не знают.
— Вадим! — звонким пионерским голосом воскликнула тетя Нюта. — Ты ведешь себя безобразно. Это просто антиобщественный образ жизни. Я не собираюсь тебя учить, ты человек взрослый и сам должен понимать, но то, что ты с собой делаешь — это самоубийство!
Вадим кивнул. Правильно, самоубийство. Тут он был абсолютно согласен с тетей Нютой. Только очень плохо организованное самоубийство. Ничего, он подумает да и придумает что-нибудь получше.
Тетя Нюта продолжала подробно и красочно описывать его неправильную жизнь, клеймить его пороки и агитировать за светлое будущее, которое, конечно, несовместимо со злоупотреблением винно-водочной продукцией. Вадим смотрел в окно.
— …От тебя отвернулись коллеги и знакомые, у тебя не осталось настоящих друзей. У тебя нет даже собутыльников — ты пьешь в одиночку. Это уж совсем никуда не годится. Возьми себя в руки, вернись в общество! Да хоть к матери сходи.
Вадим вскинул голову.
— К-куда… сходи? — переспросил он, думая, что ослышался. Или это продолжение его бреда. Это не настоящая тетя Нюта, это галлюцинация.
— Куда, куда! — рассердилась тетя Нюта. — На кладбище. Ведь с самых похорон не был. Только приведи себя в приличное состояние. Стыдно к Анечке пьяному идти. Она сама-то за всю жизнь и пары рюмок не выпила. И пьяных терпеть не могла. Так что не огорчай ее.
Вадиму вдруг стало смешно. В его положении мало что могло рассмешить. Но тетя Нюта…
— Тетя Нюта, — ласково сказал он. — А как же ваши убеждения? Вы же член партии и твердо стоите на платформе материалистического мировоззрения. Жизнь — это форма существования белковых тел, не так ли? И никакой души нет. И того света нет. Вы же сами мне объясняли. Поповские сказки. Опиум для народа. Если мама умерла, то ее нет. Нигде. Ни здесь, ни на кладбище. И ей совершенно все равно, хожу я на ее могилу или нет. А если приду — то неважно, приду я пьяный или трезвый. Так ведь?
Тетя Нюта вспыхнула. И рявкнула совсем не пионерским, а своим природным, тети-Нютиным зычным голосом, который утихомиривал, бывало, все четыре этажа школы на большой перемене:
— Ты из меня дуру-то не строй! И убеждения мои не трогай! Есть душа — нет души… У тебя точно нету! А существование совести партия не отрицает. И на могилы ходить не запрещает. Наоборот, организуются поиски павших на войне солдат наших, прах переносят на кладбища, чтобы люди могли поклониться героям…
Тут она запнулась и, может быть, впервые в жизни задумалась над этой странной логической неувязкой: души нет, того света нет, человек умирает совсем, и ничего от него не остается, а хоронят торжественно, и деятелей партии и правительства — особенно торжественно, и памятники ставят, и на могилы ходят… Зачем?
Но тетя Нюта не имела склонности к абстрактным философским размышлениями. Она сплеча и без всяких сомнений разрубила этот запутанный узел.
— Им это не надо, это нам надо, живым. Я вот схожу на мамину могилку, поплачу, поговорю с ней — и легче станет, и мысли хорошие появляются. К Анечке тоже… — В ней заговорил учитель, и она сокрушила скептика Вадима историческим доводом: — Никакой тут религии нету, это не попы придумали, это древний народный обычай, хороший и правильный. Вот.
И вдруг всхлипнула. Наверное, вспомнила, что муж ее последнее время все болеет, все болеет. А детей у них нет, слишком занята была она чужими детьми, своих-то завести и не успела. Кто придет на ее могилу? Даже если ничего нет, все-таки почему-то обидно и страшно… Тетя Нюта по-бабьи подперла ладонью щеку и попросила тихим голосом, жалобно, без всякой логики и идейно-верных аргументов:
— Ты сходи к ней, Вадимушка, сходи. Нехорошо это — мать забывать. Она только ради тебя и жила.
Оказывается, он еще способен был испытывать боль. Дух зла и противоречия, овладевший им, подсказал ему жестокие слова:
— Жила ради меня и умерла из-за меня — ты это хотела сказать?
Тетя Нюта побледнела и горестно вздохнула:
— Вот, значит, как ты думаешь. И пьешь небось поэтому?
Вадим поморщился:
— Другие пьют — и никто их не спрашивает, почему. Пью, потому что нравится, вот и все. Нечего тут психологию разводить.
— У других, Вадим, нет твоего таланта, который ты пропиваешь. Песню у народа отнимаешь — вот что плохо.
Вадим задохнулся от злости.
— О, какие высокие материи! Какие торжественные слова! Опомнись, тетя Нюта, ты не на собрании. Посмотри на этот народ, когда он в очереди за водкой давится или у пивного ларька валяется. Не нужна ему никакая песня. Нажраться — и упасть в канаву…
Тетя Нюта покачала головой:
— Это не ты говоришь, это водка говорит. Анна тебя таким гадостям не учила и была бы тобой очень недовольна… А ты все-таки сходи к ней.
Вадим вскочил, забегал в раздражении по комнате.
— Тьфу! Надоела! Заладила одно и то же — сходи да сходи. Ну, схожу, схожу! Отстань!
— Когда? — невозмутимо спросила тетя Нюта, привыкшая пилить двоечников и хулиганов и допиливавшая, бывало, их до вполне приличных аттестатов.
— Ну, когда… — Вадим растерялся.
Вот вредная баба. Ведь не отстанет. Пожалуй, опять придет.
— Завтра. — Он посмотрел на тетю Нюту честными глазами.
— Завтра? — недоверчиво спросила она. — Хорошо. Тогда ложись. Тебе надо как следует выспаться, чтобы хорошо себя чувствовать и выглядеть прилично. Побрейся, причешись и костюм надень темный, все-таки кладбище, не танцплощадка…
Вадим взвыл:
— Тетя Нюта! Хватит меня учить! Уж наверное, я знаю, как вести себя на кладбище.
Она согласно кивнула:
— Ладно. Ухожу, ухожу. Так ты не забудь — завтра! Я вечером позвоню.
Она ушла. Вадим растерянно побродил по квартире, обшарил свои заначки в смутной надежде, что где-нибудь что-нибудь осталось… Но нет, ничего нигде не было. Обдумал возможность выйти на улицу и тормознуть таксиста — у них всегда есть… И вдруг лег и уснул, не раздеваясь и не выключив свет. «Я прилягу на пару минут, — подумал он. — А потом выйду и добуду водки…» Разговор с тетей Нютой утомил его, прямо обессилил.
