Делиа Фиалло - Мариелена
Бедная Кармела не спала всю ночь, поджидая Кике. Она уже жалела, что отпустила его, корила себя, а Мече и Мариелена ее утешали. Вдруг под окнами раздалось громкое пение. Голос Кике сплетался с женскими голосами, образуя маленький нестройный хор. Женпцины оцепенели от изумления. Но вид Кике поразил их еще больше хорового пения в столь неурочный час.
— Прествятая Дева! — вскричала Кармела. — А ну дыхни! От тебя так и разит алкоголем.
— Хватит, мама, надоело! — вдруг развязно заявил Кике. — Ты обращаешься со мной как с ребенком, а я уже взрослый мужчина. А мужчины встречаются по вечерам с женщинами и пьют вино.
— Ах ты негодник! — рассерженная Кармела сначала наградила сына пощечиной, потом насильно отвела в ванную, раздела и поставила под душ.
Кике громко негодовал, но не смел сопротивляться. Какая несправедливость! Его друзья ходят по вечерам в кафе, встречаются с женщинами. А он всего один раз позволил себе развлечься — и вот терпит такие унижения!
Мариелена сняла первый в своей жизни рекламный ролик. Это событие нужно было отметить. Она сделала новую прическу, купила пиццу и поспешила на квартиру, где ее уже ждал Луис Фелипе. Она была так счастлива. Рене сказал, что она прирожденный режиссер. Похвалил ее умение обращаться со съемочной группой, с манекенщицами. Сейчас Мариелене казалось, что она была предназначена от рождения для этого сказочного мира, где сияют юпитеры, жужжит кинокамера и по мосту разгуливают красавицы в умопомрачительных туалетах. Пока еще ей открылась только порадная сторона жизни этого мира. Предстояло еще узнать и негативную.
— Я горжусь тобой! Я всегда знал, что у тебя тонкий вкус и режиссерский талант, — говорил, ее на пороге квартиры. Луис Фелипе. — Я пампанское. Мы отметим этот знаменательный день. У нас будет праздник.
Луис Фелипе отправился на кухню за бокалами. Он сам хотел накрыть на стол, оберегая Мариелену, как именинницу, от домашних забот. А Мариелена напевала в ванной, нежась под обжигающей струей Душа.
— Луис Фелипе! Иди сюда! Что это такое?
В голосе Мариелены звучали раздражение, боль, досада. Она вышла из ванной, завернутая в полотенце, и держала в двух пальцах обыкновенные женские трусики. Причем смотрела на них с таким ужасом и брезгливостью, как будто это была не деталь дамского туалета, а серьезная улика совершенного преступления. Луис Фелипе удивленно застыл с тарелками в руках.
— С тобой здесь была другая женщина. Это не мое, — злые слезы душили Мариелену. — Пока я снимала ролик, ты приводил ее сюда. Не ожидала от тебя этого.
Луис Фелипе смотрел на нее как на сумасшедшую. Ну конечно же это ее трусики, он был уверен. Просто она забыла, что оставила их в ванной. Такое бывает. Какая другая женщина могла здесь появиться? Это же абсурд. У него в жизни только одна женщина — Мариелена. Луис Фелипе пытался обратить все в шутку Но Мариелене было не до шуток.
— Бабник! Отвратительный бабник! — твердила она. — Ты клялся, что любишь меня, и я тебе верила. Не дотрагивайся до меня.
Она поспешно одевалась, судорожно рвала молнию на юбке, застежки не желали повиноваться.
Сегодня в агентстве только и разговоров о том, что Сандра вдруг получила выгодный контракт в Нью-Йорке и кучу денег. Вот как она расплатилась с Луисом Фелипе за это благодеяние. Пурита хитро намекала ей, что Сандра умеет добиваться своего.
Луис Фелипе клялся, что он невинен как младенец, но Мариелена не желала ничего слушать. Она была взбешена, из нее чуть ли не искры вылетали. В конце концов Луис Фелипе потерял терпение.
— Ты совсем лишилась рассудка от ревности! — рассердился он. — Как и Клаудиа, ты будешь мучать меня своей ревностью. Но у Клаудии, по крайней мере, были на то причины, а у тебя их нет!
— Как это нет? А это что? — и Мариелена в сердцах швырнула в него трусики. — Я была как машина, в которую заложена программа: лгала матери и сестрам, оставляла дома все заботы, а сюда приходила веселой и улыбающейся. И вот благодарность — ты меня предал. Ты эгоист, Луис Фелипе, который думает только о собственньк удольствиях.
За Мариеленой давно захлопнулась дверь, а Луис Фелипе все сидел, растерянный и оглушенный, за праздничным столом. Он не мог понять, что же все-таки произошло? Он много лгал — жене, другим женщинам. Но с Мариеленой он всегда был честным, любящим, преданным. Значит, это кара за прошлые грехи, думал он. Его беспечная и легкая жизнь закончилась, трудности и проблемы обступали со всех сторон.
Медовый месяц у Иоли давно закончился. Они с Фредди уже стали ссориться. Ни дня не проходило без стычки или недоразумения. Главным поводом для ссор стала работа Иоланды.
После своей мнимой беременности она немедленно вернулась на службу. И теперь по утрам Альфредо завтракал один, Иоли очень рано отправлялась в офис — боялась опоздать. Иной раз и вечером задерживалась на встрече с клиентами. Фредди приуныл: он совсем иначе представлял себе семейную жизнь. Утром жена готовит ему завтрак. Они вместе пьют кофе, и он поглаживает под столом ее коленку. Обедает он дома, и уже из прихожей слышит аромат своего любимого блюда. Ну и так далее — вечер в кругу семьи, с женой и детьми. Жена должна сидеть дома и заниматься мужем и детьми.
— Как ты не понимаешь — я из другого теста, — сердилась Иоли. — На меня давят стены, не могу весь день сидеть дома и заниматься твоими рубашками и обедом, как наша Мече. Она обожает хозяйничать. А я способна на большее, мне нужно какое-нибудь дело.
Альфредо уже чувствовал настроения и душу Иоли, как чувствуют душу близкого, любимого человека. Ему казалось, что ее что-то гнетет и работой она только спасается о тсвоего несчастья, которым упорно не хочет с ним поделиться. Как-то он сказала ей:
— Ну ничего, Иоли, как только ты забеременеешь, тут же оставишь эту проклятую работу и будешь обыкновенной женой…
— Фредди, до каких пор ты будешь мучать меня разговорами о ребенке? — У Иоли действительно было страдающее, усталое лицо. — Ведь Хавьер просил тебя не напоминать мне об этом. Но у тебя это стало пунктом помешательства. Теперь часто Альфредо испуганно примолк, а Иоли демонстративно удалилась из дома. В последнее время ей все тяжелее становилось наедине с мужем, хотелось вернуться домой, к матери и сестрам.
Альфредо и вечера проводил в одиночестве, Иоли уходила к матери. Он страдал, не мог удержаться от упреков, которые сердили жену. Они оба были несчастны.
Единственным человеком, понимающим Альфредо и заботливо опекающим его, была секретарша Сесилия. Она и раньше была очень внимательна, но теперь стала ухаживать за шефом, как за ребенком. Приносила ему из кафе обед, как и прежде, когда он был еще холостяком. А как-то приготовила дома мясо с овощами, чтобы угостить шеа своей стряпней.
