Элла Джеймс - Гензель
Пустой коридор наполнен тенями. Факелы удивляют, когда я подхожу к одному из них. Они яркие, я чувствую их тепло на своем плече. Между факелами немного темнее, но не слишком сильно, чтобы увидеть. Я прохожу несколько окон, занавешенных шторами, по краям которых пробивается свет.
Между двумя дверьми — я думаю о Рапунцель и Белоснежке — останавливаюсь, чтобы погладить себя. Я устал от стояка. Он мешает, наталкивая на мысли о киске, когда я должен сосредоточиться.
Когда дрочу, снова задаюсь вопросом, почему она выпустила меня.
Тревога нарастает и превращается в страх.
Я не могу сбежать. Я слишком слаб. Я разворачиваюсь лицом по направлению к холлу, думаю, что по направлению к холлу. Чтобы удержать равновесие, я должен опереться рукой о стену. Я такой глупый. Мать права. Если она пытается как-то дерьмово подшутить надо мной, я даже не смогу сбежать.
Я медленно передвигаюсь по коридору, разглядывая все. Двери высокие и толстые, рядом с ручками маленькие, металлические кнопочные панели. Шторы пушистые, почти бархатные, цвета виноградного сока. Я нахожу сухой лист на полу и, чтобы наклониться за ним, это занимает время.
Я люблю это. Гулять.
Через некоторое время я подхожу к статуе обнаженного мужчины. Я смеюсь, когда перевожу взгляд с его члена на свой.
Я снова смеюсь и ударяю его по руке.
Сейчас двигаться легче. Я вижу вход в коридор. Помещение за ним больше и ярче. Это, должно быть, холл. Я знаю, что видел его прежде, но не очень хорошо помню. Мать любила накачивать меня наркотиками, когда я проходил в ее комнату.
Я делаю больше двадцати одного шага, и вот я здесь, выхожу из коридора в огромное пространство холла. Он не похож на те, которые я видел прежде. Он, по крайней мере, в два этажа высотой, с кучей картин и прочего дерьма вокруг, и со странными железными балконами, что просто приделаны к стене и ведут в никуда.
Я смотрю направо и налево, рассматривая окна, обрамленные огромными занавесками, на пару удобных диванов и кресел. Глубоко вдыхаю. Воздух здесь, снаружи, хороший и свежий, как корица. Пройдя по ковру, я опускаюсь на один из диванов. Он мягкий, что-то вроде замши, с кучей больших подушек.
Подложив одну подушку между ног, я беру свой член в руку и начинаю работать над стояком. Несколько минут спустя я кончаю себе в руку. Глаза закрываются прежде, чем появляется шанс подумать, что это за большой сюрприз.
* * *Придя в себя, я чувствую, что замерз. Спиной и задом я погрузился в мягкие подушки, и сразу замираю, потому что не знаю где, черт побери, нахожусь. Всё кажется незнакомым. Потому что это холл. Верно. Оглядываясь, я начинаю дрожать.
Здесь темно и все напоминает о другом огромном помещении. Мня тошнит от мыслей о той ночи, я сижу, положив голову на колени.
Обхватив колени руками, просто так сижу, ожидая кого-нибудь. Размышляя. Я все еще твердый, потому что мне семнадцать, и мне не нужна Виагра. Через несколько минут я ложусь и пробую еще раз подрочить. Некоторые шторы открыты, и пока мастурбирую, вижу, что за окном темнеет.
Закончив, вытираю свою липкую руку о подушку и оглядываюсь в поисках одеяла. Я не нахожу его, но вижу какой-то свет снаружи: два огонька, как фары.
Сердце гремит. Если снаружи свет, значит кто-то приехал. Кто-то… или Мать. Она оставила меня одного. Я чувствую себя странно по этому поводу — так удивленно. Почти так же, как, когда она первый раз оставила меня в моей комнате. Я ненавижу эту чокнутую суку так же сильно, как ненавижу быть один.
Брошенным, с горечью думаю я. Даже просто слово причиняет боль.
Поднимаясь, иду к двери, и слышу, как ее шины скрипят по гравию. Там холодно? Я подхожу к окну слева от двери, потому что хочу знать. Там не лето. Я знаю это из-за листочка, который нашел на полу.
Судя по нескольким осинам, которые я вижу, и по прохладным стеклам под моими ладонями, думаю, что это, может быть, осень. Затаив дыхание, смотрю, как в машине включается свет. Когда появляется Мать, я чувствую прилив облегчения и разочарования.
Чертовски странно видеть ее снаружи. Когда Мать открывает заднюю дверь своего внедорожника, она кажется взбешенной. Она наклоняется, и я вижу ее борьбу с… ковром?
Я щурюсь и пытаюсь сфокусироваться.
И вот когда я вижу это: рука.
Горло сжимается.
Она с еще одним «ребенком». Я никогда прежде не видел, чтобы она привозила детей в дом. Уезжая в город, Мать закрывала меня в ванной. После появления Мальчика-с-пальчика, она оставляла меня там и ночью, затем еще немного, и у меня была своя собственная комната. Юху.
Когда Мать вытаскивает связанное тело из машины, я задерживаю дыхание. Сердце бьется быстрее, потому что у меня есть идея насчет этого. Страхи. Надежды. Но в основном страхи.
Но затем я вижу локон светлых волос.
Я хватаюсь за подоконник, чтобы удержаться от падения. Присев, я едва могу видеть из окна, но я вижу достаточно. Мать дергает ее стройное тело, и я больше не могу смотреть. Я опускаюсь на пол и прижимаюсь головой к стене.
— Ох, бл*дь. — Меня сейчас стошнит. — Бл*дь.
Странный звук, похожий на плач, вырывается из моего рта, и теплое, липнущее чувство скручивается во мне.
Это моя вина.
— Бл*дь. — Я прижимаю руки ко рту. Плечи начинают дрожать. Затем руки. Чувствую вибрацию в желудке, и, сгорбившись, пытаюсь блевать на ковер.
— Ох, бл*дь, — шепчу я. — Нет.
Я смотрю на левое запястье. На толстый, розовый шрам. Представляю кровь, льющуюся по моей руке.
— Ее кровь на твоих руках, — говорит пастор.
Кроме нас двоих, в комнате находятся все эти мигающие, пиликающие мониторы.
— Ты должен гнить в аду, юноша.
Я поднимаюсь и мчусь к двери, как будто могу что-то сделать. Тяну свои лохматые, длинные, темные волосы. Прижав руку к лицу, ступаю в тень.
— О боже. Бл*дь, — я пытаюсь дышать и сжимаю губы.
Дверь открывается. Я начинаю расхаживать рядом с ней.
Вот и они. Мать проходит через дверной проем, и я слышу ее дыхание. Оно очень громкое. Она в бешенстве. Борется как животное.
Я вижу ее волосы. Думаю, что чувствую ее запах.
Тепло растекается по всему телу. Они проходят мимо — Мать тянет ее за собой, — и я тихо становлюсь на их путь.
Я вижу, как Мать поднимает ее и несет, мои легкие разрываются от недостатка воздуха.
Эта девочка моя.
Так сказала Мать. Она может жить в моей комнате, чтобы я не был одинок.
Она не должна быть здесь, еще один голос, внутри меня, выступает вперед.
Я не знал, что Мать на самом деле сделает это. Не думал, что сможет, и вот теперь она здесь. Она племянница Шелли. Лаура, Лана или Леа.
