Лариса Кондрашова - Умница, красавица
– Так, сказала, и что же?
– Ты знаешь, сколько Марику лет?
Марику было лет триста, поэтому через час билет принесли домой.
Головин уже собирался уходить, проверял в прихожей мелочи, Броня суетилась тут же, подавала бумажник, очки, ключи, попутно вытаскивала в прихожую свои птичьи кошелки.
– Мусик, ты слышал про Сару и Авраама? – спросила Броня, поправляя Головину шарф.
– Что такое с ними?.. Они тоже отравились?
– Наоборот, у них не было детей. И к ним пришли три ангела и сказали: будет ребенок. Авраам был уже древненький, и вот – все-таки родил Исаака.
– А хочешь, я тебе куплю квартиру в Питере? – спросил Головин.
– Да, хочу! Или нет, не хочу!.. Когда же мне жить? У меня Марик.. – вздохнула Броня. – Знаешь что, Мусик.. тебе нужно родить Исаака. То есть Девочку тоже можно.
– Я не беременная, – рассеянно ответил Алексей Юрьевич. – Будешь пролетать над нашим континентом, милости просим.
Водитель дядя Коля повез Броню с ее розовыми и зелеными кошелками в аэропорт. Вечером Соня пришла с работы – вовремя и с любимым Брониным шоколадным тортиком, а Брони уже не было. Все-таки она вылитая Мэри Поппинс, раскрыла свой зонтик и была такова…
И как теперь жить?..
* * *
…Алексей Юрьевич – нет, а Соня – да.
Взрослая, умная Соня Головина попалась, как дурная девчонка-восьмиклассница. Во всяком случае, об этом ей сообщил тест – две голубые полоски.
– А я еще родинки удаляю, – в пространство произнес врач, надевая перчатки.
Врач был совсем еще мальчик и не казался Соне высшим существом в белом халате, она просто очень стеснялась лежать перед ним в кресле. Она и сама не знала, почему не обратилась к своему доктору, а долго, словно заметая следы, ездила по дальнему району, пока не наткнулась на вывеску «Медицинский центр» со странной дополнительной, мелкими буквами, надписью: «Гинекология».
– Пришлось освоить смежную специальность. Знаете, сколько я получаю? А я, между прочим, кандидат наук. А в частной клинике вообще надбавки за степень нет. Тут только вот что плохо – родинку удалишь один раз и на всю жизнь. Пациент ушел без родинки – и все, не вернется… У вас, кстати, родинок нет?
– Нет, – сквозь зубы сказала Соня, чувствуя, как от мучительного стыда полыхает лицо.
– А вот беременность есть…
– Но… как же? – приподнялась Соня, задохнувшись от детского страха, – что она наделала!.. – Этого не может быть…
– Очень даже может, – снимая перчатки, ответил мальчик, – ни одно, даже самое верное средство не дает ста процентов безопасности, два процента остаются всегда. Если у вас были длительные монотонные отношения, а потом вмешался новый партнер, то беременность практически гарантирована. У вас один партнер?
– Что?.. Три-четыре, не больше, – надменно улыбнулась Соня.
«Три-четыре партнера – вот сучка… » – возмущенно подумал мальчик, а вслух сказал:
– Приходите к нам делать мини-аборт.
«Один партнер, два партнера, три партнера», – машинально бормотала про себя Соня, словно пересчитывая варианты. На самом же деле вариантов не было. Исходя из простых арифметических действий, ее муж никак не мог быть отцом ее ребенка.
Соня уже почти два месяца счастливо была только любовницей, а женой своего мужа не была. Не то чтобы она избегала исполнять свой супружеский долг, а супружеский долг с возмущенными криками гонялся следом за ней по дому, нет, просто после сентябрьской поездки в Москву в ее супружеской жизни появилась та самая обычная, самая тривиальная щелка – устала, голова болит, – она в нее и забилась. Ну а потом они уже поссорились…
Так что никаких шансов для пошленького предусмотрительного расчета у Сони не было – доктор физико-математических наук Головин легко мог посчитать до девяти.
Скорее всего, Соня и не захотела бы обмануть Алексея Юрьевича… хотя мысли об этом были. Что поделаешь, бывают же некрасивые маленькие мысли… у всех бывают или почти у всех, особенно если хочется забиться в угол, зажмурить глаза и еще для верности прикрыть лицо руками…
«Приходите к нам делать мини-аборт»…
…Мини-аборт, макси-аборт, просто аборт… Соня не думала о том, что у шестинедельного малыша уже формируется мозг, и он уже полностью человечек, и религиозных соображений у нее тоже не было. При слове «аборт» к горлу подступала невыносимая тошнота, это было как будто убить себя или Антошу, как будто броситься под поезд. Ну… у каждого свои взгляды, у нее такие. Соня вообще-то была склонна придумывать себе разные идеи, оправдания, долго-долго крутить в уме любую неудобную ситуацию, пока неудобная ситуация не становилась удобной, мягкой, плавной, прозрачной, как леденец. Но здесь крутить было нечего. Соня Головина нисколько не претендовала на то, чтобы быть героиней романа, но что же делать, если при слове «аборт» ее тошнило.
Беременность все упрощала, все распутывала, запутывала все…
А Анна Каренина сделала бы аборт, если бы могла. Она любила свою любовь, а ребенок ей был лишний… Соня тоже сделала бы аборт, если бы могла. Но она не могла – при слове «аборт» ее тошнило.
УЙТИ НЕЛЬЗЯ ОСТАТЬСЯ
СНЫ И КОМИКСЫ
Ноябрь так себе месяц. В Таврическом голые черные деревья, в дальнем углу сада крутятся под музыку пустые кару-сельки. А потом и карусельки убрали, а музыка осталась, и под музыку кружились вороны.
Ноябрь был месяц, когда выяснилось, что всё тайное становится явным, и всё, что кажется СЕКРЕТОМ, на самом деле секрет для маленькой такой компании. Иначе говоря, в ноябре о них узнали ВСЕ.
В начале ноября Соне приснился сон – почти такой же, как в ее первый приезд в Москву.
Во сне она снова сидела на первой парте в школьном платьице и волновалась, словно не выучила урок.
– Что там у нас дальше по сюжету? – строго спросил Толстой.
– Можно мне? – Соня привычно подняла руку. – Дальше по сюжету скачки. Именно там, на скачках, Анна не сумела скрыть своего волнения при падении одного из ездоков…
– Правильно, – довольно кивнул Толстой, – молодец, Николаева Соня, помнишь наизусть.
– И Анна наконец призналась мужу: да, да, я его любовница, и я беременна… – Соня вздрогнула. – О господи, как страшно!
– Страшно, – сказал Толстой. – Садись, четыре тебе, Николаева Соня.
Соня села и заплакала. Ну почему, почему четыре?! Она же все выучила…
Соня проснулась и в полудреме принялась придумывать, что может произойти с современным человеком вместо скачек. Ралли? Или нет, пусть скачки. Все скачут, а Вронский забыл лошадь и поскакал пешком по гаревой дорожке. Или он приехал за Анной и упал в прихожей… Упал, сломал мизинец, прикусил язык…
