Татьяна Тронина - Звезды на ладони
– Лосева, я никуда среди ночи не поеду, – категорично заявила Надя. – Мне и дома хорошо.
– Наденька!..
– Нет, и не проси!
В одиннадцать позвонила Рая. Они с Гюнтером тоже были в каком-то экзотическом местечке. Кричали наперебой в трубку, желали счастья и любви – такой же большой, какая есть у них. Потом позвонили из редакции, позвонила старенькая профессорша, еще кто-то...
За окном на фоне черного неба то и дело взрывались разноцветными брызгами фейерверки, грохотал салют.
Время неумолимо приближалось к двенадцати.
Надя достала бутылку шампанского из холодильника и принялась ее открывать. Бутылка не открывалась.
– Что за ерунда такая? – возмутилась Надя. – В этом же нет ничего сложного...
Диктор в телевизоре тем временем объявил, что сейчас всех будет поздравлять президент.
– Стойте, стойте! – закричала Надя неизвестно кому, воюя с капризной пробкой. – Я еще не готова!
И в тот момент в дверь позвонили. «Леон!!!» – была первая мысль. Только он, отчаянный, мог прийти к ней в этот час. «А как же Алька? Может быть, она легла спать и не знает, что Леон ушел из дома? Или он что-нибудь придумал для нее? Типа, ты спи, дорогая, а я загляну на огонек к одному своему товарищу... Или он все-таки сказал ей о нас?»
Надя метнулась к зеркалу – джинсы, свитер, бледное испуганное лицо. Ничего хорошего... А Лилька, между прочим, сто раз говорила: женщина в любой момент своей жизни, даже если она одна дома и никого не ждет, все равно обязана выглядеть соответствующе!
Она распахнула дверь.
На пороге стоял Егор Прохоров в обнимку со здоровущим пакетом. Вид у бывшего мужа был одновременно смущенный и вызывающий.
– Надя, а я все-таки пришел! – с ноткой злорадного торжества заявил он. – С наступающим тебя...
Увидев Егора, Надя испытала разочарование и... облегчение. Пришел не Леон – значит, Алька узнает тяжелую новость не сегодня.
– Ты? С какой это стати? Ладно, заходи... Только быстрее, быстрее – остались буквально минуты, а я бутылку не могу открыть!
Егор просиял и шагнул вперед. Он хотел было поцеловать Надю, но она его отпихнула.
– Да быстрее же!
Он поставил пакет на пол у стены и, не снимая пальто, на котором блестели капельки от растаявшего снега, в одну секунду откупорил бутылку.
– Куда наливать?
Надя быстро подвинула бокалы.
Они успели – как раз с началом боя курантов чокнулись и поздравили друг друга с Новым годом.
– Надька, я так рад... Говорят, есть примета – с кем новогоднюю ночь проведешь, с тем и будешь весь следующий год!
– И не надейся, – сурово произнесла Надя, поставив пустой бокал на стол. – Выпил – и все, иди на все четыре стороны. Мне просто была нужна помощь.
– Надя...
– Господи, Прохоров, я тебя раскусила – ты специально приперся без пяти двенадцать, потому что знал, что я тебя не выгоню в такой момент. Ты шантажист!
– Я замерз, – заявил Егор. – Я никуда не пойду, пока не согреюсь.
Он сел на стул прямо в пальто, цапнул мандарин из вазочки.
– И еще есть очень хочется. С прошлого года ничего не ел...
Надя с тоской оглянулась на телефон. Он молчал. Она представила, как наваливается на нее тоска под взрывы петард за окном. А Егор – с ним хоть поговорить можно...
– Ладно, – нерешительно произнесла она. – Разрешаю еще немного посидеть. Но только без всяких приставаний!
– Как можно... – обиделся Егор. – Считай меня просто гостем. Кстати, а что у тебя из еды – только мандарины?
– Ну, еще салат один есть... – задумалась Надя. – И колбаса. И глазированные сырки... Прохоров, ты же знаешь – я ночью не ем.
– Так сегодня же совершенно особенная ночь... – укоризненно сказал Егор и повесил пальто на вешалку. На нем был костюм. Новый. Судя по всему – итальянский. А галстук – почти такой же, какой был у президента, когда тот обращался к народу. – Эх, если бы не моя предусмотрительность...
Прохоров достал из пакета еще одну бутылку шампанского – розовое Абрау-Дюрсо, – ананас, какие-то сверточки и пакетики, что-то там в промасленной бумаге, аппетитное, вкусно пахнущее...
– Меня на это не купишь! – предупредила Надя.
– Ясное дело... Где тарелки-блюдца?
– Где и всегда, – холодно напомнила она.
Но Егора ничем нельзя было смутить. Он достал стопку фарфоровых мисок, разложил съестные богатства в них. Розовая подкопченная форель, маслины, тушка угря, сыр со слезой, нежнейшая корейка с деликатной полоской жира, какие-то вычурные салаты, явно заказанные в ресторане...
Надя почувствовала, что не в силах устоять перед соблазном. Сохраняя мрачное достоинство, она молча стала накладывать себе на тарелку принесенные Егором яства – всего понемногу.
– Так-то лучше.
– Без комментариев!
– Молчу-молчу... Тебе еще подлить шампанского?
Надя протянула ему бокал.
– Ну, за счастье... – Они чокнулись.
Потом Егор стал переключать каналы. В телевизоре шла какая-то сплошная пестрая круговерть, но глаз ни за что не мог зацепиться.
– Надоело... – Он приглушил звук до минимума. – Вот, пусть будет только картинка. Давай лучше поговорим.
– О чем?
– Ну, как у тебя дела, какие новости...
– Новости... Рая бросает Колесова и выходит замуж за иностранца. Кстати, очень приличный человек, писатель. Они скоро уедут – насовсем.
– Эта та Рая, которая с малиновыми волосами? – удивился Егор. – У нее же дети!
– Детей берут с собой. Да, кстати, у твоей обожаемой Лулу все по-прежнему. Можешь съездить к ней – часа через два она будет совершенно свободна. Замечательное место, где-то в Архангельском – только для избранных. Твой костюм и твой галстук будут там очень смотреться...
– Очень надо... – сердито произнес Егор. – Я, может, этот костюм специально для тебя покупал.
– Очаровывать меня собирался?
– Да, именно так! И не нужна мне никакая Лулу! И вообще, Надька, неужели ты совсем не можешь без твоих вечных шпилек, подколок, насмешек...
– А тебя никто не заставляет проводить время в моем обществе! – захохотала Надя. – Если тебе что-то не нравится – уходи. Тебя никто не держит!
– Никуда я не пойду... – буркнул Егор, подкладывая себе салата.
«Какое счастье, что я с ним развелась, – подумала Надя, бросив искоса взгляд на жующего мужа. – Это не я, а он совершенно невозможный человек! Меня в нем все раздражает. Даже то, как он ест. Вон, еще себе накладывает... Такое впечатление, будто у него два желудка! А нос какой у него? Ужасно...» Нос у Егора был с маленькой горбинкой – когда-то именно горбинка особенно нравилась Наде, казалась ей пикантной, но теперь она вызывала совершенно противоположное чувство. «А руки... Нет, это не руки, а грабли! Да он просто чудовище...»
