Наталья Миронова - Тень доктора Кречмера
— Главное, без мандража, — продолжал он. — Не дергайся, и все будет классно. Но сперва тебе надо загримироваться.
Вере жутко захотелось удрать. Но на нее накинулись ассистентки и поволокли к раковине. Их было всего две, а казалось, что двадцать две. Они живо удалили скромную косметику, нанесенную еще дома, до похода за шубой, и усадили ее на винтящийся табурет перед ярко освещенным зеркалом. Обе трещали пулеметом, не обращая на Веру никакого внимания, вопросы задавали только фотографу.
— Волосы оставим?
— Да, оставляем, — кивнул фотограф.
Ну, слава богу. А что они хотели сделать с ее волосами? Снять скальп?
— Полную проработку лица? — продолжали трещотки.
— Глаза астральные. Стиль «декаданс». Ничего, лапуля, — подмигнул жертве фотограф. — Потерпи. Ты же хочешь быть красивой, да, звездочка моя?
Ничего Вера не хотела. Она так бы и сказала, но не могла рта раскрыть: как раз в этот момент пришла гримерша и принялась за «полную проработку лица». Вера уже знала, что это такое: ей точно так же накладывали грим на телевидении. Как будто она кукла.
Ей было жарко, неудобно, неловко, «полная проработка лица» затягивалась, и страшно было даже подумать, чем все это кончится. На телевидении хоть без «астральных глаз» обходилось. «Ну, Зинка!» — подумала Вера в бессильной ярости.
Зина сидела тут же и все действия гримерши молчаливо одобряла. Когда экзекуция закончилась, Вера со страхом глянула в зеркало. Она себя не узнала. Из таинственной зеркальной глубины на нее смотрела немыслимая красавица. Вера Холодная. Глаза — бездонные… нет, не глаза, «очи».
— Офигеть! — ахнула Зина.
— Так, девочки, давайте в темпе! — Фотограф хлопнул в ладоши. — Лапуля, тебе сюда. — Он возвел Веру на полукруглое возвышение с белым задником. — Шубку… — Вере подали серебристый водопад, она окунула в него руки. — Нет-нет, не застегивай… Так… Нет, это никуда не годится.
— Я же говорила, — облегченно вздохнула Вера и начала уже было спускаться с возвышения, но фотограф ее остановил.
— Да не ты, прелесть моя, ты бесподобна. Но мне не нравятся эти сапоги. Эй, принесите ей черные лодочки на шпильках! — крикнул он в пространство, и кто-то тут же кинулся исполнять поручение.
— У вас какой номер? — спросили у Веры.
Она не сразу поняла.
— Что? Какой номер?
— Обуви, дурища! — не выдержала Зина. — У нее тридцать восьмой, — повернулась она к ассистенту.
— И этот костюм мне не нравится, — рефлектировал фотограф. — Режет фигуру. Принесите платье. Светлое, трикотажное. Для контраста, — пояснил он Вере, хотя она ни о чем не спрашивала.
Принесли платье и туфли. Вера покорно проследовала за ширму, переобулась и переоделась. Одна из ассистенток помогла ей не смазать фантастический макияж.
Фотограф велел надеть тонкий поясок и выложить поверх него мягкую складку. Вера удивилась: только что он говорил, что ее собственный костюм «режет фигуру», а теперь хочет платье с поясом и напуском… А туфли?.. Разве это не глупо — шуба и лодочки? Но кто она такая, чтобы спорить? Ассистенты выполнили приказ, фотограф кивнул, и Вера опять поднялась на возвышение. Опять ей на плечи набросили шубу.
— Так, — заговорил фотограф, когда она всунула руки в рукава, — нет-нет, не застегивай, полы должны быть распахнуты. Руки, звездочка моя, в карманы…
Чувствуя себя круглой дурой, Вера долго искала карманы. Они тоже оказались глубоко законспирированными.
Фотограф тем временем уже вовсю щелкал камерой, хотя она вроде бы еще не позировала.
— Очень хорошо. Теперь пройдись!
Вера прошлась.
— Повернись… Теперь направо… и налево. Теперь давай так, птица моя: идешь справа налево, руки в карманах. Идешь целеустремленно по своим делам, и тут я тебя окликаю. Останавливаешься, разворачиваешься на меня, глядишь сердито исподлобья: что за кент? Поняла?
Вроде бы нетрудно, вроде бы все понятно, но Вере пришлось помучиться. То одно было не так, то другое…
— Ногу! — надрывался фотограф. — Ногу на меня разверни! Да не правую, кисуля, левую! Ле-ву-ю. Ты идешь, я тебя окликаю, поворачиваешься… Ноги разводишь красиво, на тридцать пять градусов. Чтобы правая в профиль, а левая фактически в три четверти… Отставь, отставь ножку! Пусть она запаздывает. Так… Еще раз.
— Я же не профессионал, — оправдывалась Вера. — Я не умею правильно двигаться.
— Все ты умеешь, родная. Потрясные ноги, незатертое лицо… Все, что нам надо. Ну-ка, пройдемся еще разок… Головку поверни… Подбородочек утопи в меху. Не-е-ет, головку не опускай, лучше плечико слегка приподними. Давай!
Вере никак не удавалось все это совместить, чтобы одним разом и повернуться, и ногу отставить, и элегантно взмахнуть полой шубы, и вздернуть плечико, бросив взгляд исподлобья. Но фотограф был ласков и терпелив, сыпал «кисулями» и «лапулями», уверяя, что выйдет потрясный снимок.
— Нет-нет, не улыбайся, смотри с досадой, со злинкой… Опять плечо отстало… Еще разок…
В какой-то «разок» к ним заглянул менеджер:
— Ну как тут у вас?
Вера метнула на него яростный взгляд, и тут послышался ликующий возглас фототирана:
— Снято!
— Кажется, я опять ногу забыла… — призналась Вера.
— Не влияет. Ногу я присобачу с другого снимка, — жизнерадостно успокоил ее фотограф. — Фотошоп — великая вещь!
— Все? — переспросила Вера. — Я могу идти?
— Свободна, — подтвердил фотограф. — Но если надумаешь, приходи, еще пощелкаем. Отлично смотришься.
Вера устало покачала головой. К ней бросилась Зина.
— Верунька! Как здорово! Не смывай эту красочку, давай так и пойдем.
— Нет, надо смыть, а то Шайтан меня испугается. Еще покусает.
— Да ну, не болтай глупости. А как тебе эти туфельки? Удобно?
— Туфли на таком каблуке удобными не бывают по определению.
— Но хоть не жмут? — не отставала Зина.
— Ну, не «испанский сапожок»…
— Вот и отлично. Между прочим, это Джимми Чу! — Зина повертела в руках коробку. — Я думаю, надо взять. Будешь ходить на корпоративы.
— Как это «взять»? — испугалась Вера. — Это же реквизит!
— Нет, мы это позаимствовали тут в одном магазине, — вступил в разговор ассистент фотографа. — Вы можете их взять, только надо заплатить.
— Заплатим, — кивком подтвердила Зина. — И платьице заберем. Очень миленькое, тебе идет, — повернулась она к Вере.
Вера хлопала преображенными ресницами, не зная, смеяться или плакать.
— Зинка, знаешь, ты кто? Ты барахольщица.
— Я барахольщица? — возмутилась Зина. — Это ты барахольщица! Сто лет старое барахло таскаешь. А я выбираю классные вещи.
