Елена Кондаурова - Хранительница (Там, за синими морями…)
— Нет, ну надо же было такому случиться! — Нервно повторял совсем молодой еще человек, один из тех, кто так не понравился Ташу своими неуклюжими попытками изобразить из себя грандарца. Он сидел за грязным столом в дешевом кабаке, расположенном неподалеку от рынка, и находился в самом неуравновешенном состоянии духа.
Второй, по виду постарше и поопытней, философски заметил, медленно потягивая пиво из глиняной кружки:
— Это должно было случиться.
— Да почему обязательно должно? — Возмутился первый. — Все так хорошо шло! Она была почти уже на том свете! И тут такой облом!
— Да, облом знатный! — Согласился второй. — Но только неужели ты, правда, думал, что у нас все пройдет, как маслу?
— А чего? — Ощетинился первый. — Конечно, думал. Хозяин же сказал!
— А ты их побольше слушай, жрецов этих! Они тебе еще не то наговорят!
— Слушай, Багин, — первый с подозрением уставился на собеседника, — а ты случаем не того? Что-то мне твое настроение не нравится!
— А я не красная девка, чтобы нравиться! — Огрызнулся Багин. — А только я на свете поболе твоего живу, и чую, когда все нормально пройдет, а когда дерьма ждать нужно. Так вот, с этой девкой дело так просто не кончится, это я тебе точно говорю!
— Да чего в ней такого особенного? Может, пристукнем по-тихому, и домой, а? Никто и не узнает, а, Багин?
— Совсем рехнулся, Зойт? — Зашипел на него Багин. — Тебе что приказано, придурок? Сделать это дело чужими руками! Чужими, въезжаешь? Ты кого обмануть хочешь, скотина? Думаешь, жрец тебя так просто с поводка спустит? Ты лучше вспомни, как он тебя на него поймал!
Зойт затравленно замолчал.
Через некоторое время Багин встал.
— Ладно, Зойт, кончай сопли на кулак наматывать! Пошли, нам еще информацию о том хмыре, который ее купил, собирать! Да не расстраивайся ты так! Судя по тому, как он лихо нашего торговца пришиб, то этот еще почище Какона будет! Прибьет ее за милую душу, и нам с тобой делать ничего не придется!
— Или продаст! — Обрадовано захихикал Зойт, вставая. — Какому-нибудь другому хорошему парню, вроде себя!
Таш действительно отсутствовал всего часа два, а когда вернулся, то обнаружил лекаря спящим прямо за столом. Причина же этого, в виде пустого кувшина из-под вина, обнаружилась здесь же, на столе. Вздохнув, Таш взвалил друга себе на плечо, благо, что роста он был небольшого, да и жира накопил не слишком много, и отнес в одну из пустующих комнат. Там стояла кровать нарочно для таких случаев. В который раз он убедился в верности пословицы: если хочешь, чтобы дело было сделано хорошо — сделай его сам. Уложив пьяного лекаря, Таш пошел к его пациентке.
Он сразу заметил, что рабыне стало хуже. Вся раскрасневшаяся, она металась по подушке и что-то бормотала. Таш прислушался, но язык, на котором она говорила, был совсем незнаком ему, что его очень удивило. За свою долгую и богатую событиями жизнь ему много где довелось побывать, и он мог с большой долей уверенности сказать, что язык, на котором бредила его рабыня, на материке не встречался. Но задумываться над этой загадкой ему было некогда, надо было как-нибудь помочь ей. Таш попытался было разбудить лекаря, но тот только мычал, так что Ташу пришлось взяться за дело самому.
Почти всю ночь он просидел рядом с ней, как нянька, то, давая ей воды, то, прикладывая мокрую тряпку к горячему лбу. Жар спал только под утро. Она заснула, наконец, спокойно, а Таш вырубился прямо у ее кровати, положив голову к ней на подушку.
Тем не менее, он увидел сон, что случалось с ним нечасто. И в этом сне он увидел себя маленьким. Ему было лет шесть, и он воровал яблоки у соседей. Потом мама позвала его обедать. Он был счастлив во сне, как может быть счастлив только ребенок. И при этом он понимал, что это сон, что мамы давно уже нет в живых. Он помнил, какой страшной смертью она умерла, и помнил, какой страшной местью он за нее отомстил. Но сон все равно продолжался. Ворованные яблоки были необыкновенно вкусными, а мама гладила его по голове.
Таш вздрогнул и проснулся с ощущением, что на него кто-то смотрит. Его вчерашняя покупка сидела на кровати и рассматривала его своими ясными глазами странного нежно-зеленого цвета. Он протянул руку и дотронулся до ее лица. Жара не было.
— Как ты себя чувствуешь? — Хриплым ото сна голосом спросил он.
— Нормально. — Ответила она.
— Ну, как, ничего не вспомнила?
Она сосредоточенно нахмурила темные брови, но потом покачала головой.
— Нет.
— Да и ладно. — Не стал настаивать он. — Тебе какое имя нравится? — Надо же ее как-то называть.
Она пожала плечами.
— Не знаю. Может, вы что-нибудь придумаете?
После своего утреннего сна Таш мог предложить ей только одно имя.
— Ну, скажем, Арилика. Хочешь, чтобы тебя звали Арилика?
— Арилика. — Проговорила она, словно пробуя его на вкус. — Ничего, мне нравится.
— Ну, вот и славно. Одну проблему решили.
— А как вас зовут?
— Таш. — коротко ответил Таш.
— Таш. — Повторила она. — А чем вы занимаетесь, Таш? Или мне лучше называть вас господин Таш?
— Да, на людях господин Таш. А когда мы вдвоем, можно и просто Таш.
Она чуть улыбнулась.
— Заботитесь о своей репутации?
— Скорее о твоей.
Улыбка стала шире.
— О, вы хотите сказать, что у рабынь бывает репутация?
Таш внимательно посмотрел на нее.
— Я не знаю, где ты жила раньше, но только в Ольрии репутация есть у всех. И для тебя самой будет лучше, если ты сразу станешь это учитывать.
Арилика сникла под его взглядом.
— Я буду учитывать.
— Ладно, не бери в голову. Я тебе потом все расскажу. Давай лучше посмотрим твою спину. Поворачивайся.
На это предложение Арилика отреагировала очень странно. Она изо всех сил прижала одеяло к груди и затравленно посмотрела на него.
— Не надо! Может, лучше, потом?
— Что за капризы, Рил! — Имя легло на язык так естественно, как будто он уже век называл ее так. — Давай, поворачивайся. Можно подумать, я тебя не видел!
— Когда это вы меня видели?
Таш замялся. Не рассказывать же ей, как он ее купал.
— Ну, я имею в виду, что видел твою спину. Я мазал ее вчера мазью, которую оставил лекарь.
— Ну, ладно. — Рил повернулась к нему спиной и немного опустила одеяло, по-прежнему крепко прижимая его к груди. Таш потянулся за склянкой с мазью, а потом решительно потянул одеяло вниз, чтобы открыть ее спину. Она ойкнула, но осталась сидеть, как сидела. Таш убрал волосы со спины, как будто невзначай проведя пальцами по ее шее. Родинка, о которой говорил ему Заген, обнаружилась у самого основания шеи и действительно была похожа скорее на татуировку, чем на родинку, и, тем не менее, Таш мог бы поклясться, что это родинка.
