Меган Пол - Возлюбленная Немезида
— Надо же как забавно, что вы с мистером Тревельяном однофамильцы, — проговорила юная помощница руководителя рекламного отдела.
Немного нескладная и чересчур усердная, она единственная из завсегдатаев студии приняла ее дружелюбно. Неужели и она некогда была такой вот робкой и неуклюжей, думала Флоренс, вспоминая свои первые шаги на журналистском поприще. Нет, пожалуй, эта девушка значительно увереннее в себе, а ведь Флоренс была несколько старше ее и всех прочих своих коллег, когда наконец решила попробовать себя в журналистике. Тем не менее уверенность и невозмутимость профессионала она обрела не сразу.
Сейчас, правда, она тоже чувствовала себя не совсем спокойно, хотя по обыкновению, наверное, раз десять прокрутила в голове сценарий интервью, оттачивая каждый шаг своего личного и профессионального поведения. И все же пока еще она не готова к дуэли с Джекобом Тревельяном. Может, никогда и не будет готова. Ее смелое заявление Энни теперь казалось бредом душевнобольной. И что самое отвратительное, ей было отказано в возможности лично связаться с Джекобом по телефону, поскольку редактор "Современной женщины" договаривалась об интервью с рекламным отделом студии. Если бы она переговорила с ним заранее, то, возможно, сейчас шла бы на эту встречу с большей уверенностью.
— Вообще-то он мой дальний родственник, брат, — объяснила она своему гиду. — Но мы лет сто не виделись… Может, он меня даже и не узнает.
А вот это ложь, отметила про себя Флоренс. Вряд ли Джекоб забыл, как она мешала его с грязью, обзывая самыми черными словами, на похоронах Дэвида. Только, скорей всего, она сохранилась в его памяти в образе фурии, ведьмы, мегеры или чего-то подобного. Правда, она с тех пор изменилась, и значительно. Длинные пепельно-белокурые локоны, украшавшие ее головку в студенческие годы, трансформировались в модную короткую стрижку еще более светлого оттенка, на смену мешковатым джинсам с футболками пришли элегантные туалеты вроде брючного костюма мужского покроя, который в данный момент был на ней. Она повзрослела и вес сбросила, что ее особенно радовало. В ушах до сих пор звучал голос Джекоба, снисходительным тоном называвшего ее пышечкой.
Свинья! Флоренс постаралась подавить запузырившийся, словно лава, гнев. Ничего хорошего не выйдет, если она с ходу начнет собачиться, как совершенно резонно заметил рассудительный Рори, разговаривая с ней по телефону накануне вечером. Он знал историю ее отношений с Джекобом Тревельяном, но, к ее стыду, лишь частично — ровно столько, сколько ее коллеги из "Современной женщины", но, как подозревала Флоренс, Рори догадывался, что она рассказала ему не все. Спокойный и уравновешенный, он был к тому же далеко не глуп. А Флоренс знала, что чем больше она говорила о своем ненавистном брате, тем легче было слушателю уловить двойственную природу ее чувств. И проницательная Энни, судя по всему, тоже раскусила ее.
Юная гидесса Флоренс стремительно неслась по коридорам, будто от этого зависела и жизнь гостьи, и ее собственная. Однако Флоренс сознательно замедляла шаг. Не хватало еще, чтобы она предстала перед ним взмыленная и раскрасневшаяся. Она должна оставаться холодной и невозмутимой, как ледяная родниковая вода. Именно таким она ожидала увидеть Джекоба. Для обожающей его публики, ряды которой с выходом на экраны "Возлюбленной Немезиды" пополнятся новыми поклонниками, у него припасен образ сердечного обаятельного симпатяги, но уж ей-то известна его истинная сущность. Бездушный расчетливый негодяй, бесчувственный настолько, что будто и не человек вовсе.
Но едва ей удалось обрести должную степень хладнокровия, как впереди замаячили фургоны-уборные ведущих актеров и из глубин памяти вырвалось шальное воспоминание. Она представила, почти кожей ощутила прикосновение тепла. Теплые губы; теплые подушечки пальцев; теплое, теплое тело. Опаляющий жар обращенных к ней голубых глаз.
О нет! Нет, нет, нет! Это воспоминание ей заказано. Напрочь. Даже самые лучшие мгновения. Позволив себе хотя бы малейшую слабинку, она утратит самообладание, и прощай ее журналистская беспристрастность.
— Изыди, сатана, — пробормотала Флоренс себе под нос. Помощница из рекламного отдела обернулась и с любопытством воззрилась на нее. — Проговариваю кое-какие вопросы, — объяснила ей Флоренс, вновь принимая невозмутимый вид, который она так тщательно отрабатывала, готовясь к встрече. — Чтобы не забыть, о чем хочу спросить.
— Да, конечно, — отозвалась девушка и указала на самый большой и яркий фургон.
На его двери с огромной сверкающей звездой красовались выполненные серебром имя и фамилия Джекоба. Ну-ну, думала Флоренс, мысленно ощетинившись. Очень на тебя похоже, братец. Всегда в центре внимания, да? Пуп вселенной. Даже когда твоя вселенная умещалась всего-то в одном доме на Бленхейм-роуд.
Воспоминания о том доме и его обитателях не прибавляли уверенности, поэтому она не без усилий выбросила их из головы — наряду со всеми прочими мыслями, касающимися удручающих событий десятилетней давности.
Провожатая Флоренс, сделав свое дело, улыбнулась гостье и со словами "Увидимся позже" поспешила прочь, по-прежнему энергичная и целеустремленная.
Гм. Значит, мне предложено одной войти в львиное логово? — думала Флоренс, к своему удивлению, не заметив возле фургона никого из представителей телестудии. Хорошо это или плохо, она пока не могла решить.
Она глубоко вздохнула и поднесла руку к двери, жалея, что не имеет возможности — хотя бы на секундочку — взглянуть на себя в большое зеркало. Правда, вид у нее безукоризненный: чистые белокурые волосы блестят, умело наложенный неброский макияж лишь подчеркивает выразительные черты лица, элегантный деловой костюм сидит безупречно. Теперь или никогда, сказала себе Флоренс и несильно, но решительно постучала в дверь.
— Войдите! — отчетливо донесся до нее знакомый голос, который не обращался непосредственно к ней в течение десяти лет. Судя по тону, он все такой же наглый и самонадеянный, решила она. Еще раз глубоко вздохнув, она открыла дверь и вошла. Поздно отказываться от встречи со "знаменитостью"!
— Здравствуй, Джекоб, — произнесла Флоренс, с удовлетворением отметив, что голос у нее не дрожит. К несчастью, только голос. Внутри она вся трепетала от волнения.
— И ты здравствуй, Фло, — ответил Джекоб.
Спустя десять лет, вновь оказавшись в непосредственной близости к нему, Флоренс испытала потрясение. И гораздо более сильное, чем она ожидала. Она даже не могла объять его одним взглядом. И ее взор скользил по его лицу, рукам, по длинному силуэту ног и вновь поднимался к лицу, приковываясь к яркой голубизне глаз, которые, казалось, еще только вчера полнились презрением.
