Марселла Бернстайн - Обет молчания
Кейт снова легла и закрыла лицо руками. В камере было, пожалуй, слишком жарко из-за большой батареи. А может, оттого что она недомогает и ее знобит. Нездоровая напряженная атмосфера замкнутого пространства угнетала. Она надела меховую куртку, пытаясь согреться.
Эта куртка досталась ей от двух сердобольных пожилых женщин, заправляющих магазинчиком от Общества добровольных помощников осужденным. Вся одежда была чистой и отглаженной, хотя и сильно поношенной. Ее собственный халат был настолько испорчен огнем, что его пришлось выбросить.
Трудно поверить в то, что прошло целых семь недель. Ее привезли в Холлоуэй шестого ноября, на следующий день после пожара. Переезд ее утомил, ныли обожженные руки. Но это было ничто в сравнении с пережитым потрясением. Как же люто они ее ненавидели! Интересно, кто на сей раз донес на нее? Этого она никогда не узнает.
Полицейский фургон доставил ее к зеленым воротам приемного пункта тюрьмы Холлоуэй вечером в половине восьмого. Охранница, толстая простуженная женщина с подведенными синим карандашом глазами, направила их в комнату с высокой стойкой, освещенную флюоресцентной лампой справа от входа. Со слов конвоира офицер по фамилии Эллис записала ее данные — имя, фамилию, возраст, преступление, срок отбывания наказания и место предыдущего заключения, словно Кейт не внушала доверия.
Затем она обратилась к Кейт:
— Так, Дин. Твой номер Тэ-триста семь восемьсот пять. Запомни.
Она же зачитала перечень украшений, которые позволялось иметь заключенным: колечко, пару сережек, цепочку с подвеской, три браслета и часы. У Кейт были только часы.
— Спасибо. — Кейт давно усвоила простую истину: вежливость намного облегчала ее существование, а быть вежливой ничего не стоило.
Офицер Эллис взглянула на ее забинтованные руки.
— Что с руками?
Конвоир рассказал ей о пожаре.
— Доктор ее осмотрит.
Затем ей выдали коричневый колючий махровый халат и указали на маленькую занавешенную комнатку. С картинки на стене ухмылялась вульгарная девица, задравшая юбки, демонстрируя свое нижнее белье. В ожидании дальнейших распоряжений Кейт разглядывала глупое выражение ее лица.
— Раздевайся. Обувь снимай.
Офицер задернула занавеску, Кейт стала раздеваться. Она чувствовала мурашки по всему телу, хотя в комнатке было довольно тепло. Сняв верхнюю одежду и обувь, она босыми ногами стояла на полу. Могли бы хоть тапочки дать.
Ей с трудом удалось расстегнуть молнию комбинезона. Футболка. Бюстгальтер. Перед тем как надеть халат, она принюхалась: он был каким-то несвежим.
Усталость и голод — за весь день лишь один гамбургер — обострили ее обоняние. Здесь мерзко пахло. Вонь от впитавшегося табака, пота, немытого женского тела, перебиваемая резким запахом дезинфицирующих средств. Она вышла из раздевалки и села на окрашенную скамейку около стены, пестревшую надписями и рисунками. Интересно, чем это можно было так глубоко проковырять деревянную поверхность?
На другой скамейке сидела негритянка в таком же халате. Она раскачивалась всем телом и тихо разговаривала сама с собой. Из соседней комнаты доносилась обычная болтовня полицейских.
— Заступила в половине седьмого вчера утром и до десяти вечера не присела, как белка в колесе, — сказала одна из них и зевнула.
— Сегодня был сумасшедший день. Как вам парочка, ограбившая магазин в Камдене?
— Как от них воняло… Глаза на лоб лезли.
— Не могу дождаться четверга, — вступила в разговор третья. — Выкинуть бы к чертовой матери все из головы и отоспаться с недельку.
Офицер Эллис велела Кейт пройти в большую комнату.
— Тебе повезло. Не пришлось долго ждать. Иногда бывает работы невпроворот: человек восемьдесят поступило и шестьдесят выбывающих. — Вдруг ее тон переменился, став сухим и казенным. — Снимай халат, не стой столбом. Если хочешь, можешь попрыгать. Поворачивайся.
Кейт медленно повернулась. Приказы не подлежат обсуждению. Она хорошо знала порядки: всех новичков обыскивают. Обыскивают даже тех, кого ведут на суд. В некоторых тюрьмах обыскивают после визита адвоката. Из самого Нью-Холла ее сопровождал усиленный конвой, не было даже малейшей возможности спрятать оружие. Что же они ищут? Может быть, наркотики? Поговаривали, что участившиеся случаи употребления наркоты вынудили администрацию Холлоуэй ужесточить контроль. Нет, это что-то другое. Скорее всего, этот обыск был чем-то вроде ритуала, ритуала унижения, лишним поводом указать ей, чем она является для них и для общества.
— Ну, делай, как тебе говорят. Вытяни руки.
Кейт повиновалась. Она всегда беспрекословно выполняла то, что ей приказывали, но в глубине души за все эти годы она так и не сумела смириться со своим положением. Приказ раздеться обозначал для нее не только снять одежду, но и в очередной раз испытать чувство мучительного стыда. Трудно сохранять собственное достоинство, стоя без нижнего белья перед одетыми в форму охранницами с массивными связками ключей. Эти связки ключей в воображении Кейт всегда ассоциировались с такими понятиями, как контроль, власть, превосходство. Выражать протест было занятием бессмысленным. В этом маленьком мирке, со всех сторон огражденном колючей проволокой и живущем по своим звериным законам, Кейт чувствовала себя беззащитной и одинокой.
— Хорошо, — сказала дежурная. — Можешь надеть халат. Сейчас пойдешь на весы.
После того как ее взвесили и обмерили, она вернулась в раздевалку. Проходя мимо офицера, она услышала слова, обращенные к ней:
— Все будет в порядке. Здесь не так уж и плохо.
Это неожиданное сочувствие было ей противнее привычных окриков. Она догадывалась о его причине. Ее вид не вызывал никакой другой реакции, кроме жалости. Она была не властна над своей жизнью. Все кому не лень, от начальника до последнего охранника, могли командовать ею. Ей было страшно. По сравнению с другими тюрьмами тюрьма Холлоуэй была гораздо больше: здесь содержалось более пятисот заключенных.
Страх перед неизвестностью терзал ее душу. В прежних тюрьмах — Булвуд-Холле, Кокхэм-Вуд про Холлоуэй плели такие страсти! Она вспомнила, что ей рассказывали про женщин-охранниц, и почувствовала, как жутко трясутся ее руки, так что она не может застегнуть молнию.
Офицер Эллис копалась в ее личных вещах, разложенных по коричневым пакетам, то и дело сморкаясь в большой носовой платок.
— По инструкции тебе положено иметь три комплекта одежды, но, если хочешь, можешь иметь и пять. Заменять их можно раз в месяц. Сейчас спустись в камеру хранения.
Камерой хранения служила огромная комната, напоминающая бюро находок. «Передачи и личные вещи» — гласила надпись на двери. 9.15–11.30 и 13.00–14.00. На полках стеллажей в больших полиэтиленовых пакетах лежали платья, постельные покрывала, яркая одежда из хлопчатобумажной ткани. Кейт увидела сложенный красный зонт и подумала, что, должно быть, еще не скоро он пригодится своей хозяйке.
