Ирада Вовненко - Дресс-код вдохновения
Но мысли Юлии были не здесь. Когда вместе с Максимом она смотрела на звезды и загадывала желания. И мир вокруг не имел никакого значения. Хотелось гулять до приятной боли в ногах. И неважно, снег или дождь и какая улица или город. Важно, чтобы он был рядом и твоя рука в его. Хотелось целоваться до потери сознания, когда опухшие губы ничего не чувствуют, кроме его, таких теплых и желанных.
– Ну вот, любите ли вы баню? – Голос журналиста вернул ее к реальности.
В бане можно любить разные вещи. Например, растопку печи. Когда не было ничего – и вдруг ты лично сотворил веселый костер как лучший из скаутов. Можно любить дубовый веник и березовый тоже. Шапочки войлочные чудесны, они строго держат форму и могут превращаться в изысканные головные уборы…
– Скажешь тоже, в изысканные! – прощебетала современная художница с непроизносимым именем типа Ветлугага, на прошлой неделе в галерее «Виктория» она устраивала перформанс: разбивала молотком фарфоровые статуэтки собачек и дарила присутствующим осколки.
– Да! – возбужденно отвечал журналист. – Еще прекрасное в бане – заваривать в емком термосе чай, обязательно черный, обязательно с травами: душица, мелисса, листья смородины, а вот мяту я не очень. Она идеальна для мохито, а мохито в бане – нелепо. Сахар, сахар, обязательно сахар – пусть отдельно стоит, наколотый, чтобы кидать в чашку лично или даже свирепо грызть. Хотите, я вам расскажу, как я хожу в баню?
– Пожалуй, – ответила Юлия вежливо.
Она невольно вновь отыскала глазами Максима. Судя по всему, он приканчивал очередной коктейль «Бакарди» с колой.
– В загородном доме моих родителей прекрасная баня, – сообщил журналист. – Ее каким-то волшебным образом вывезли в виде сруба из Пензенской области, а здесь сноровисто собрали, в щели напихали сухой травы и прочего утеплителя. Она довольно просторная – хороший предбанник, потом купальня, следом – вместительная парилка. Парилка обшита липой, как это и полагается. А купальня не обшита, и можно видеть, как струганные, покрытые лаком сосновые доски пускают смолу, «плачут». Это ужасно трогательно!
– Я понимаю, – кивнула Юлия. – Позовите официанта, пожалуйста. Я бы выпила минеральной воды. Чувствую, все начнется еще отнюдь не скоро.
Журналист замахал обеими руками, будто тонул и привлекал внимание спасателей. Продолжал рассказ:
– Обязательно выбираю эфирное масло. Эвкалипт не люблю, он мне напоминает капли в нос санорин, а вот лаванда или чайное дерево – отличные. И сандал. Можно апельсиновое, но оно сладковатое. Пачули меня пугают фонетически, а иланг-иланг – это какой-то Баден-Баден и очень смешно. Удачно получается использовать несколько масел одновременно, в этом случае окатываешься каждым новым запахом, как новой волной, горячей и вполне осязаемой.
Юлия увидела, как Максим расхохотался, рассказывая что-то приятелю.
– Забыл, еще я тащу с собой мед. Мед, им надлежит обмазываться, просто чудесно. Ерунда, что это только для женщин. Я вот использую, и ничего!
– Конечно-конечно, – кивнула Юлия. – Отличное средство для кожи. Мед. Нужно смешать с горячей водой, нанести на тело и идти в парилку.
Сложно было сконцентрироваться. Мысли все время возвращались к Максиму.
– А вот идти в парилку я не очень, – покачал лохматой головой журналист. – У меня давление. Но обязательно надо в парилку, такие правила, а правила я уважаю. Брызгаю на печку раствором эфирного масла и сажусь на корточки. Терплю, сколько могу. Выползаю наружу, заматываюсь полотенцем, сажусь пить чай на веранде. И это – лучшие минуты. Вы понимаете? Вы понимаете?
– Я понимаю, – успокоила его Юлия, – я понимаю.
– В предбаннике очень хорошо. Здесь невероятно пахнет всем этим самым, банным – кипящей водой, нагретым деревом, чистым бельем, дубовым листом и лавандой из склянки. И не жарко. Почему-то запах бани и даже прачечной всегда очень умиротворяет. Такой добрый, из детства.
– Да, – неожиданно для себя горячо согласилась Юлия. – Можно вообразить, что тебе шесть лет и до школы еще целый год, а на утреннике в садике тебя ждет традиционно главная роль, потому что ты самая красивая девочка, быстро учишь стихи и умеешь читать с выражением. И что мама испечет пирог. И что ты научилась недавно завязывать шнурки бантиком, и в этом не оказалось ничего сложного, зря опасалась. И наверняка все сложное можно освоить, главное – точно следовать правилам: сначала узелок просто, потом сложить концы петлями и завязать узелок из петель.
– И наверняка все сложное можно освоить! – Журналист изогнулся, осторожно взял Юлину руку и поцеловал. – Какая вы умница! Именно так!
– К сожалению, не всегда.
Юлия наблюдала, как Максим, пошатываясь, вышел из зала.
* * *Егор. Июнь. Corporate Casual
Отправитель:
957 32 32
15 июня 10.06
«Егор, что по поводу нашего вчерашнего заказа?»
Отправитель:
957 12 21
15 июня 10.06
«Все ОК. Можешь забирать».
В Комарове пахнет муравейниками и шашлыком, по прогулочным дорожкам шуршат после душа Шарко старушки на вечернем променаде, уже давно уехали те, кто загорал, ушли те, кто обедал, и даже те, кто ужинал.
Егор шел по пляжу, небо серое, вода залива серая. На песке оставались неглубокие следы. Песок тоже казался серым. Уже десять лет как он переехал сюда из Петербурга, сразу после смерти жены. Время тогда вело себя вообще непонятно: то растягивалось до такой степени, что он не мог дождаться движений секундной стрелки, то бежало вскачь, стирая разницу утро-день-вечер-понедельник-среда-пятница. Ваньке было двенадцать, и он немедленно превратился из задиристого подростка в маленького ребенка, бедного мальчика, которого забыли забрать из детского сада, и кругом только ночной сторож и еще уборщица. По вечерам в их квартиру приходили подруги жены и плакали. Каждый день. Приносили и ставили цветы к ее портрету, вспоминали несправедливую историю ее болезни: «Эти врачи, ведь лечили-то от воспаления легких!», «А оказался рак желудка!», «Господи, ну вот за что такое?!», «Сгорела за три месяца!», «Хоронили, совершенно не была на себя похожа!» «Так изболелась!», «Похудела на тридцать килограммов…» Егор терпел, много пил, мог проснуться среди ночи, вынуть холодную водку из холодильника и налить сто граммов, потом еще сто. Прибегал испуганный сын, маленький мальчик, Егор скрипел зубами и не знал, как ему помочь. И возможно ли это вообще.
Решение неожиданно подсказал бывший сослуживец, старший лейтенант Тимохин. Тимохин всегда появлялся вовремя и ровным счетом уже два раза спасал Егору жизнь – первый раз под Кандагаром, и вот второй – когда пришел, сел на кухне, хлопнул кулаком по столу и произнес: «Хорош слезы лить. Новое жилье, новая работа! Тебе пацана растить надо». Он и предложил вариант с Комарово – продать квартиру, купить дом, сменить обстановку, соорудить сыну пригодную для жизни атмосферу.
