Линн Смитерс - Потери и обретения. Книга первая
- Бьюсь об заклад, что ты приехала во Францию совсем не для того, чтобы стать закройщицей, - бросила Холли, поливая черную икру сметаной.
Джоанна пожала плечами, не желая выдать свое нетерпение. Мать не раз предупреждала ее: не торопи судьбу! Ей было свойственно вечно спешить.
- Всю жизнь я стремилась к тому, чтобы найти свое место в дизайне одежды. А Париж - это дизайн. И Бертье в этом мире самый лучший.
Когда она еще училась в средней школе, она развесила возле кровати на стене фотографии Бертье, вырезанные из журналов мод. Она поклонялась ему, словно идолу, как другие девушки поклоняются рок-звездам. И хотя время тех фотографий ушло в прошлое, она по-прежнему хранила в душе тайную любовь к модельеру.
- Был самым лучшим, - поправила ее Холли. - Но в этом сезоне его барахло навоняло до небес. Если говорить честно, то я бы скорее облепила себя грязью, чем появилась на людях в одном из платьев этого мужлана.
В глубине души Джоанна и сама была ошеломлена тем новым направлением в стиле, который выбрал ее кумир. Это обстоятельство помешало ей сказать хоть слово в защиту его последней коллекции.
- Зачем же тогда покупать то, что не нравится, да еще в таких количествах?
- Покупаю не я, а мой муж, который очень скоро станет бывшим, - уточнила Холли. - А поскольку твой босс самый дорогой из всех модельеров, выбор определился сам собой. Даже после провала его показа на прошлой неделе.
Джоанна поняла только одно - Холли Уилсон приехала в Париж за туалетами, на которые ей было в высшей степени наплевать. Клиентуру элитного законодателя моды традиционно составляли люди богатые, связанные между собой солидными денежными узами, протянувшимися через континенты, однако значительную часть завсегдатаев салона Бертье составляли любовницы денежных мешков и их сердитые жены в отставке.
Американские женщины имели дурную репутацию - они копировали модели во время показа. Всегда славившиеся своей бережливостью француженки покупали выкройки. Полную стоимость платили только японцы да державшиеся в тени жены южноамериканских наркобаронов и арабские невесты. Фактически от банкротства Дом моделей Бертье спас один заказ в связи с недавно состоявшейся свадьбой в Саудовской Аравии.
- Разумеется, весь этот гардероб я отдам в благотворительный комитет, как только вернусь в Майами. У меня на сердце легче становится, как подумаю, что мой лживый слизняк закупает модный гардероб для какой-нибудь голливудской старушенции. - Холли зло усмехнулась. - Хотя, знаешь, то, что ты проделала с тем вечерним платьем, совсем преобразило его. Пожалуй, только это платье я и оставлю себе. - Она задумчиво пожевала. - А если его выполнить в красном цвете, как ты считаешь?
Джоанна, обожавшая яркие основные цвета, улыбнулась.
- В красном оно будет смотреться изумительно! Коко Шанель говорит, что именно красный цвет, а не синий больше всего идет голубоглазым.
Холли кивнула, не скрывая удовольствия.
- Значит, красное.
Она явно не торопилась покидать ресторан. Наконец после третьей чашки кофе Джоанна, у которой нервы натянулись до предела, напомнила клиентке о дневной примерке.
- Но сначала я хочу увидеть твои рисунки, - заявила Холли.
- Мои рисунки?
- Разве у тебя нет собственных наработок?
- Конечно, есть. Только…
Честолюбие Джоанны вступило в борьбу с чувством осторожности. С одной стороны, она знала, что Вивьен ждет не дождется их возвращения. С другой - ей безумно хотелось услышать чье-нибудь, ну хоть чье-нибудь мнение о своей работе.
Папку с набросками она передала Вивьен в надежде, что они попадут в руки Бертье. Неделями она ждала хоть одного слова ободрения от мастера. Не дождалась. Не склонная к отчаянию, она приступила к новой серии рисунков.
Уступив просьбе новой подруги, Джоанна повела Холли в свою квартиру. Она находилась двумя этажами выше над булочной в доме, гордость которого составляли хоть и привычные для Парижа, но бесподобного изящества чугунные решетки, слуховые окна, крыша мансарды и красные глиняные трубы. Джоанна получила эту квартиру в субаренду от ассистента помощника редактора «Ле Тан Модерн», который взял положенный ему раз в семь лет годовой отпуск и уехал в Грецию писать роман.
В первые дни, переехав туда, она подолгу простаивала у окна спальни и, очарованная, не могла налюбоваться оградой Люксембургского сада на противоположной стороне улицы. Она считала, что эта панорама с лихвой компенсирует своенравность старомодного лифта, который заставлял жителей дома полагаться на собственные ноги чаще, чем им этого хотелось бы.
Вот и теперь Джоанне оставалось только проклясть собственное невезение, когда непредсказуемый лифт отказался тронуться с места. Но Холли проявила неординарные спортивные данные, хотя к тому моменту, когда они добрались до дверей квартиры, едва дышала.
- Ах! - воскликнула она, войдя в комнату и оглядевшись. - Да здесь просто великолепно!
- Я была так счастлива, когда нашла эту квартиру. - Осмотрев помещение как бы глазами своей спутницы - человека старше ее по возрасту, Джоанна увидела прежде всего не те следы, которые оставило на нем время, а его очарование.
Возле окна, выходящего в сад, стояло обитое ситчиком кресло, заваленное лоскутами ярких тканей. На столе рядом с ним возвышалась большая коробка карандашей всех цветов радуги и лежала папка. Швейцарские карандаши, те самые, которым отдавал предпочтение Пикассо, были расточительным подарком матери ей на день рождения. Через месяц Маргарет Лейк умерла. Но желание ее исполнилось - карандаши остались овеществленной памятью о ней, и Джоанна, приступая к работе над эскизами, мысленно всегда была с нею.
Холли сразу увидела папку и начала просматривать рисунки.
- Потрясающе!
Линии причудливо пересекались, чтобы подчеркнуть талию или выделить бедра; нарочито асимметричные клинья юбок сделали бы привлекательными любые женские ноги.
Джоанна лучилась радостью. Как давно она не слышала одобрительных слов о своей работе!
Холли заинтересовало облегающее вечернее платье из черного муслина с отделкой из черных кружев и заниженной линией спины.
- Такое подошло бы Сюзанне.
- Какой Сюзанне?
- Которая играла в фильме «Уходи, но возвращайся», - машинально ответила Холли. Теперь ее внимание привлекло облегающее серебристое платье, напомнившее о фильмах тридцатых-сороковых годов. - Бывшая уличная приставала, которая стала кинозвездой, а потом романисткой.
- А, вспомнила. Во время учебы в Институте моды я часто ходила на фильмы с ее участием.
