Анджела Моррисон - Спой мне колыбельную
Мэдоу топает ногой.
— Сдайся, Терри. Мы никогда не будем стоять на сцене в Лозанне.
Ее холодные слова окутывают помещение, потушив свет музыки, которую мы сводили среди ночи. Мы вспоминаем жалкие записи, которые предоставили.
Я не могу поверить, что Терри, наконец, сказала это Мэдоу. Меня тошнит от всего этого ребячества, но Мэдоу права. Слишком поздно. Сейчас это не имеет значения. Кажется, нам необходима эта часть выступления в Ванкувере. Пение есть пение. Я буду там солистом. Может быть, это путешествие не впишется в стандарты Мэдоу, и она бросит нас.
Мэдоу смотрит на меня.
— Я говорю, мы не будем петь этот тупой отрывок! Он мне не нравится.
— К сожалению, Мэдоу, я думаю, что он нам все еще нужен. — Терри становится на скамью для того, чтобы все девочки слышали ее. — Вы не должны верить этим словам, леди.
— Тише всем! — Леа запрыгивает на лавку и размахивает руками. — Послушайте. Тише.
— Я узнала кое-что об Олимпиаде хоров вчера.
Мертвая тишина.
Пожалуйста, хоть бы это было да. Хоть бы да. Хоть бы да.
— MP3-файл с нашим выступлением для прослушивания, который я отправила им, был испорченным. Им нужна новая копия. Я собиралась переотправить им нашу январскую запись, но была слишком занята сегодня и отложила это.
Кто-то визжит. Затем голос другой девочки. Становится шумно. Терри приходится кричать, чтобы быть услышанной.
— Как на счет того, чтобы мы собрались вместе в субботу и записали песню еще раз с Бет?
— Погодите. — Это Мэдоу. Она выглядит еще хуже, чем была до этого. — Кто расскажет об этом моей маме?
Я прибываю домой. Заплываю в дом. Проплываю мимо маминой комнаты, абсолютно озадаченная тем, что могу рассказать. Фрагмент «Забери меня домой» звучит в моей голове, когда я стучу в ее двери. Мать дышит, потому что должна. Это о моей маме. Будьте уверены. Она дышит для меня.
Я говорю ей, и она подпрыгивает.
— Ты будешь солисткой?
— Ага. Я. И Терри на сто процентов уверена, что с моим пением нас примут. Ты должна послушать меня сегодня вечером. — Я плюхаюсь на ее кровать и скручиваюсь калачиком рядом с ней, все еще стараясь убедить себя, что это правда.
— Ужасно, что бабули Лиззи нет с нами. — Мама гладит меня по голове. — Она бы очень хотела увидеть это.
Бабушка Лиззи именно та, от которой мне передался голос. Она была в большой группе, пела для солдат во время Второй Мировой войны. Она умерла после того, как я родилась.
— Может быть, она видела? Может, она была там сегодня? Держала меня за руку?
Мама плачет и обнимает меня.
Я укладываюсь на ночь в свою кровать, но не могу уснуть. Встаю и пристально смотрю на себя в зеркало. Девочка, которая смотрит на меня оттуда, не похожа на солистку. Она та, которую хочется спрятать за цветочную композицию. Это бы сработало. Я могу петь откуда угодно. Не хочу, чтобы это лицо разрушило то, что они услышат. Я все еще та чертовски уродливая дочь, все еще ограничена, все еще верю им.
Я вхожу в школу на следующий день ужасно сонная. Клюю носом. Окончательно просыпаюсь только в хоровом кружке. Скотт присаживается рядом со мной. Я ужасно счастлива, чтобы возвращаться к той теме, на которой мы вчера расстались. Ему никогда не придется снова поднимать мне настроение. Он может быть милым и глупым, если захочет. Я так высоко, что меня ничего не может расстроить. По крайней мере, ничего, о чем мечтает Скотт. Колби мог бы попытаться, но он уже выполнил план на некоторое время. Он вынужден залечь на дно после прикола с полуголым новичком. Только пара парней кинуло в мою сторону грубые слова, когда я кралась через холл сегодня утром. Жизнь хороша. Правда, хороша.
— Что с тобой?
Скотт все еще ворчит. Ему, правда, нужно найти милую, миниатюрную девушку. Он начинает увеличиваться в размере. У него появилась шея. А у него никогда не было нормальной шеи. И он позволяет своим светлым волосам отрастать. Только немного подрезает их. У него, практически, локоны. С шеей это смотрится неплохо.
— Ты набираешь вес?
— Я хожу в спортзал с папой.
— Должно быть круто.
— Ему нужна поддержка. Ты не хочешь пойти с нами в субботу?
— У меня запись в субботу.
— Ты подписала контракт с Мотаун (прим. перев. — звукозаписывающая компания), пока меня не было?
— Почти. — Я не могу сдержать дурацкой, полной сил, я-не-могу-поверить-в-свою-удачу улыбки. — Я новый солист Блисс.
— Этот фантастический девчачий хор? Давно пора.
— Это отличная новость! А это все, что ты можешь сказать?
— Мои поздравления. Когда подпишешь контракт с Мотаун, дай знать.
Я хочу схватить руками его новую сексуальную шею и придушить, но кружок начинается, и ему еще предстоит петь.
В субботу я встаю рано. Выхожу из дома. Я так энергична и жива. Интересно, похоже ли чувство влюбленности на эти ощущения? Да кому это надо, когда у тебя такой душевный подъем, такое волнение? Может, поэтому дивы отшивают мужчин. Какой парень может соответствовать такой высоте?
Дороги чистые. Никаких пробок, никакой слякоти, никаких дорожных работ. Солнце даже радует своим коротким появлением. Я плыву внизу по дороге, практикуя своё соло с помощью CD-записи, выжимаю Джанет до 70 км/ч. Она трясется и вибрирует, но я не даю ей продохнуть, пока скоростной лимит не упадет до 55.
Я добралась в церковь достаточно рано, чтобы помочь Терри установить записывающее оборудование. Все взято в аренду. Огромные микрофоны. Магнитофон в этот раз с двумя катушками, чтобы сделать резервную копию. Мы запутались в проводах и не заметили, направляющихся к нам Мэдоу и ее родителей.
Ее отец деликатно кашляет.
— Могу я вам помочь?
Он стягивает коричневые кожаные перчатки для вождения, берет из моих рук комплект запутанных шнуров от микрофона и умело распутывает их. Он одет в шерстяное пальто верблюжьего цвета, идеально сидящее на нем. Красивое. И не только пальто.
Щеки Терри розовеют, когда она заговаривает с ним.
— После того, что случилось с последней записью, я не слишком доверяю цифровой технике. — Она кивает на дополнительное оборудование.
Он поворачивается, чтобы подключить микрофоны к системе звукозаписи.
— Да. Мэдоу сказала мне, что вы делаете перезапись сегодня утром.
— Верно. Олимпиада хоров не смогла получить файл, который мы отправили вместе с заявлением на участие. Так что у нас есть редкая возможность… Девочки намного выросли по сравнению с тем, на каком уровне они были в январе.
Мэдоу смотрит в мою сторону.
— Но это жульничество. Вы должны отправить ту же запись еще раз.
