Елена Гайворонская - Тет-а-тет
– Теть Тонь, – прихлебывая компот, спросил Макс, – а почему ты замуж не вышла?
Тетка опустила глаза, на добром морщинистом лице заиграла печальная виноватая улыбка. Натруженные жилистые пальцы принялись разглаживать и без того безупречную вышитую скатерть.
– Не сложилось, милый. С нелюбимыми не хотелось жить, а любви не дождалась. Вот такие пироги с яблоками, – тихо объяснила она.
– Прости, теть Тонь. – Максим обнял тетушку за вздрогнувшие плечи. – Я не хотел тебя расстраивать.
– Да все хорошо, Максюша, – засуетилась тетка, – дело прошлое! Наоборот, я рада, что кого-то еще интересую. – И рассмеялась сердечным журчащим смехом. – Совсем большой стал, – она потрепала племянника по вихрам, – вот и вопросы задаешь взрослые. Наверно, у тебя уже и девушка есть?
– Нет пока, – беспечно отозвался Макс. – Не до того было.
– И правильно, главное, в институт поступил, – одобрила тетка. – А девчонок у тебя еще будет – фью, – присвистнув, она очертила пальцем круг над головой, – выше крыши. Ты мальчик видный… Будут девки на тебя вешаться гроздьями, главное, головы не теряй.
– Не буду, – со смехом пообещал Макс.
Похвалы тетки были приятны. Особенно на фоне бесконечного материного ворчания: «Вымахал здоровый, бестолковый… не сутулься… топаешь, как слон… постригись уже, а то на дурня похож…»
Сам Максим весьма критично относился к собственной внешности. Но многие одноклассницы считали его очень симпатичным. Правда, другие фыркали – мол, ничего особенного. Но и те и другие сходились во мнении, что фигура у Макса – что надо, – результат длительных спортивных тренировок. В общем, Максим пришел к заключению, что он не червонец, чтобы всем нравиться. В конце концов, мужчина должен быть немного красивее обезьяны. Если происходит наоборот, тогда все печально.
Вот и нахальная Евгения заявила, что ей нравятся брюнеты. Глупая девчонка. Как будто цвет волос имеет решающее значение… Сама-то рыжая-конопатая. Впрочем, почему его должно волновать мнение какой-то мелюзги? Но раз уж вспомнил…
Максим набрал номер немки. Трубку на том конце сняла Евгения. Максим представился, сообщил, что поступил в университет, сказал, что хочет поблагодарить Екатерину Григорьевну.
– Bay! – завопила Женька так, что в ухе зазвенело. – Молоток! Муттер за тебя кулаки держала! И я тоже! Когда заедешь?
– Могу сегодня, – сказал он. Откуда-то накатило непонятное волнение. Никак от экзаменов не отойдет, что ли?
– Валяй, – дала добро Женька. – Я щас муттер на службу позвоню. Чао!
Усмехнувшись, Макс повесил трубку. Ну и жаргон. Странно представить, что пару лет назад он сам так разговаривал. Максим порылся в вещах, обнаружил, что одна рубаха ему узковата, другую надевал раз сто, на третьей, классной, откуда ни возьмись обнаружилось пятно… Макс поскреб его ногтем, но пятно не оттиралось.
– Поедешь к учительнице? – появилась в дверях тетка.
– Да, куплю шампанское, торт. Все-таки если бы не она…
– Правильно, – одобрила тетка его действия. – А что ты там трешь?
– Вот. – Макс огорченно продемонстрировал пятно. – Сам не знаю, где посадил. Мать за этой рубахой два часа в очереди в Пассаже стояла… Надеть хотел…
– Дай сюда, – скомандовала тетка.
Она удалилась в ванную, поколдовала там несколько минут и вынесла рубаху, на которой от пятна осталось только мокрое место, причем в прямом смысле этого слова…
– Сейчас я утюжком посушу, – успокоила тетка. – И можешь надевать.
– Спасибо, теть Тонь, ты настоящая волшебница, – чмокнул он тетку в рыхлую щечку.
– Деньги-то у тебя есть? – поинтересовалась она.
– Есть! – радостно отозвался Максим, поливаясь одеколоном. Тетка Антонина стояла в дверях, скрестив руки на полной груди, ласково наблюдала за племянником.
– У этой учительницы, кажется, дочка? – неожиданно спросила она.
Максим почему-то дернулся и обрызгал одеколоном зеркало.
– Евгения? – подумав, спросил он. – Она еще мелкая. Ей всего пятнадцать.
– Девочки рано взрослеют, – заметила тетка. – Быстрее, чем мальчишки. Те еще в войнушку играют, а у этих уже любовь…
– Женька не из таких, – возразил Макс.
– Симпатичная? – продолжала расспрашивать его тетка.
Макс на секунду замешкался.
– Да, ничего. Рыжая. – Он подавил нежданный вздох.
– Рыжие – самые опасные, – зачем-то сказала тетя Тоня. – Ну, в добрый час. – Она потянулась, чтобы снова поцеловать Максима, и удовлетворенно констатировала: – Как ты вырос…
***В коммерческом магазине Максим купил торт из воздушного безе, украшенный шоколадом, шампанское и сок для Евгении. Рядом с метро ему попался на глаза цветочный ларек. Немке будет приятно.
– Какого цвета? – равнодушно спросила продавщица.
– Давайте вон те, с ободками, – растерялся Макс. Он никогда не покупал цветов, обычно этим занималась мать. Приносила пушистый веник и говорила: подаришь Марьивановне или однокласснице Любке на день рождения… Он уже пожалел, что ввязался в цветочную авантюру, особенно когда услышал, сколько стоят цветы, но было поздно. Дорогу от метро до немкиного дома Максим проделал пешком, чтобы букет не смяли в транспорте.
– Ой! – всплеснула ладошами Екатерина Григорьевна. – Какие шикарные розы! Евгения, погляди, какое чудо! Неси скорее вазу!
– Ничего, – передернула плечами в широком вырезе блузона вреднющая девчонка. – Но я больше сирень люблю. Bay, какой тортик!
– Женька! – сурово шикнула Екатерина Григорьевна.
Максим едва сдержался, чтобы не отшлепать негодницу дорогущим букетом.
– А шампусик для нас обеих? – с невинным видом поинтересовалась Евгения.
– Тебе сок, – строго сказала немка. – Доставай жаркое из духовки…
– Дискриминация, – запротестовала девчонка. – Придется пить тайком в дурной компании, где-нибудь в сыром подвале.
Екатерина Григорьевна, похоже, восприняла угрозы дочери всерьез, потому что разрешила налить ей чуть-чуть – очертила ногтем на бокале незримую линию.
– За твои успехи, мальчик, – сказала она. – Пусть это будет хорошим началом твоего пути.
– Ура три раза! – подытожила Евгения. – Закусывайте, господа.
Максим сидел за кухонным столом, покрытым цветастой клеенкой, пил шампанское, парировал колкости вредной девчонки, и внезапно его посетило ощущение беспричинного полного счастья. Счастье было настолько ярким, всеобъемлющим, что казалось осязаемым, как стол, как бокал, как рыжие кудри Евгении. Ему хотелось просто сидеть, смотреть, говорить, наслаждаться каждым мгновением… Вот, оказывается, что такое счастье – абсолютное растворение в нынешнем моменте, – время останавливается, и нет ни воспоминаний, ни размышлений о будущем – ничего, кроме «здесь и сейчас». Наверное, это было действие шампанского…
