Наталья Сафронова - Мозаика любви
— Постой, ты не рассказала про себя.
— Да ничего особенного. Полюбила дрессировщика, замуж вышла, начала с ним вместе работать. Спортивный характер не дал уйти, когда ничего не получалось. Потом все наладилось, — кратко изложила она историю своей жизни.
— А сейчас? — одноклассник почувствовал в голосе подруги горечь.
— А сейчас все разладилось. У цирковых принято дело отцов продолжать, а моя дочь про работу в цирке слышать не хочет. Она с пеленок за кулисами, надоело. Ей кажется, что везде интересно, только в цирке скучно. Папаша требует, чтобы она шла по семейным стопам, а я между ними кручусь. Старая история. Иди ты лучше к Таньке, а то тебе Балакирев морду набьет. Она ему тоже нравилась. — И, приоткрыв дверь, Вера подтолкнула Лобанова внутрь.
— Мужики, у кого есть алкозельцер? — опрашивал ребят Лобанов.
Парни отмахивались от него и советовали ехать через город. Выпито было полбагажника, и процесс остановился только из-за того, что дешевое заведение «Елочка» рано закрывалось. Торт был съеден, Галину Григорьевну с цветами и подарками погрузили в такси. Проводить ее вызвались Федулов и Маковская. Процесс обмена телефонами и клятвами скоро встретиться шел самым активным образом. Планировались двухсторонние встречи и одна общая на проводах Ольги в Италию.
— Ну дайте же кто-нибудь алкозельцер! — взмолился подвыпивший владелец новенькой иномарки.
— Держи, нарушитель! — выручила его строгий офицер МВД.
— Надюшка, спасибо! Хочешь, я тебя подвезу? А если что, ты скажешь, что я на оперативном задании выпил. Еще лучше сделай мне какое-нибудь удостоверение, что я внештатный сотрудник ГИБДД.
— Ты что, часто пьяный ездишь? — подозрительно спросила Надя.
— Нет, у меня просто машина мощная, она быстро скорость набирает, а я медленно торможу. Замучили меня твои коллеги разборками, в такой машине на отсутствие денег не убедительно жаловаться, — заныл Лобанов.
— А ты, значит, платить не любишь? — съехидничала одноклассница.
— Я деньги тяжело зарабатываю, поэтому и расстаюсь с ними тяжело, — признался бизнесмен.
— Ладно, созвонимся, может, я что и придумаю для тебя, лихач! За мной сейчас муж заедет, так что ищи других попутчиков. Тань, ты на машине? — крикнула Батова вышедшей на крыльцо Луговской.
— Нет, — ответил та, всматриваясь в темноту.
— Вот и отлично, тебя Мак до дома подбросит. Я поехала, увидимся, — быстро простилась Надя.
— Пока, звони! — махнула Таня рукой садящейся в подъехавший автомобиль Батовой.
Впервые за вечер рядом с ними никого не было. Таня медленно подошла к Лобанову и в упор, открыто посмотрела ему в лицо.
— Здравствуй, Мак, и до свидания. — Она положила руку на его плечо и сделала шаг прочь.
— То есть как до свидания? Ведь я тебя домой повезу, — удивился он.
— Нет, ты выпил, угробишь меня еще ненароком, — покачала головой Таня, и ее густые светлые волосы упали ей на лицо, как тогда на выпускном.
Анатолий молча обошел машину, щелкнул брелоком, открыл дверь и достал с заднего сиденья букет цветов. Затем протянул их когда-то близкой и понятной девчонке, а сейчас совсем незнакомой таинственной женщине и сказал:
— Помнишь строчки Солоухина, которые так часто цитировала Галина Григорьевна: «Имеющий в руках цветы плохого совершить не может»? Садись, не бойся, я буду безукоризненно осторожным, не водитель, а просто сплошное ГИБДД.
Таня удивленно взяла цветы, потрогала их, как бы проверяя, настоящие ли они, потом улыбнулась и скользнула на просторное кожаное сиденье рядом с водителем. Ехали молча. Анатолий включил печку, подогрев сидений, чтобы его пассажирке было комфортно. Вскоре в машине стала тепло, и настороженное отчуждение растаяло. Они с интересом немножко посплетничали об одноклассниках.
— Почему не было Юльки Костомаровой? Она всегда так классно пела про резинового ежика, — поинтересовался Лобанов.
— Ты ведь песен не любишь, — напомнила Таня.
— Я как в том анекдоте про грузина, которого спрашивают: «Ты помидоры любишь?» А он отвечает: «Кушать люблю, а так — ненавижу». Вот и я слушать люблю, а так — нет, — подражая грузинскому акценту, признался Анатолий в своих слабостях и продолжал расспрашивать: — Ты вообще про нее что-нибудь знаешь?
— Как ни странно, я многое знаю про многих, — усмехнулась Таня. — Мы часто с ребятами у Галины Григорьевны встречались в ее день рождения или первого сентября. Вообще сложилось так, что у меня старых друзей больше, чем новых. А у тебя?
— А у меня после развода все семейные друзья потерялись: жена их прихватила вместе с имуществом, а о старых я только сегодня вспомнил, — признался Толя и, чтобы не углубляться в историю своей жизни, продолжал расспросы про чужие: — Так что с Юлькой случилось?
— У нее ребенок совсем маленький, — сухо ответила Таня.
— Так что ж теперь ни с кем не видеться, пока он не вырастет? Так нельзя. Мужа бы оставила разочек дома, чтобы не забыл, как с детьми нянчатся, — нравоучительно пробубнил Мак.
— Да, он и не знал. У нее это третий брак, а у него первый ребенок. К сожалению, Юльке самой после родов нянька требуется. Что-то с нервами, это как осложнение бывает, — вздохнула Таня.
— Пройдет?
— Не знаю, я ее не видела, в такие больницы не пускают, только несколько раз по телефону говорили. Беда прямо, — без оптимизма заметила Луговская.
— А Щепе сколько еще осталось, не знаешь? — перевел разговор с тяжелой темы на невеселую Лобанов.
— Это Лавыгин знает, но его тоже почему-то не было, хоть обещался и даже деньги сдал, — Таня не могла одобрить такого легкомысленного отношения к деньгам и друзьям. — Здорово, что почти все ребята пришли. И никто не изменился, правда? — Таня глянула в лицо сидящего за рулем мужчины и залюбовалась его четким профилем.
Лобанов почувствовал ее взгляд, но посмотрел не на пассажирку, а в зеркало заднего вида и перестроился в левый ряд, удовлетворенно отметив, что стрелка спидометра перевалила за отметку сто двадцать километров. Потом признался:
— Изменились все очень. Многих я даже не сразу узнал. Женьку, например. Он так растолстел, что даже черты лица исказились. Емелин сильно постарел. Что с ним, не знаешь?
— Сам он о себе ничего не говорит, но Юрка мне рассказывал, что как-то встретил его с роскошной дамой возле казино, — поделилась Таня и добавила: — Я с ним и пары слов не сказала, не сложилось. Может, Ольгу провожать приедет, тогда узнаем.
Сердце Анатолия вдруг как-то приятно замерло, когда Таня сказала «узнаем». Наверное, она говорила обо всех, но прозвучало так, будто это касалось их двоих. Все эти разговоры были лишь прелюдией к вопросу о ней самой, который Лобанов наконец-то небрежно задал, чтобы не спугнуть доверительный тон их беседы:
