Влада Орлецкая - Снегопад чудес
— Ань, ты не поверишь, что он опять сморозил, — делилась Маша с подругой своими наблюдениями. — По телевизору шел какой-то исторический фильм, по-моему, про Дениса Давыдова. Так Андрюша мой и говорит, мол, кино-то, наверное, давно снято, раз ребята еще на лошадях ездят. Ты можешь себе такое представить?
Анна представить себе это не могла. Самой же большой загадкой для нее было то, почему умненькая и хорошенькая, энергичная и хозяйственная Маня Хворостенко, которая всегда в женихах рылась, как в сору, выбрала себе в мужья этого австралопитека. Подруга объясняла свое решение тем, что Андрей надежный, а это качество она ценила в мужчине прежде всего.
Агрессию мужа Маня испытала на себе значительно позже: когда она была на пятом месяце, тот впервые ударил ее, найдя какой-то пустяковый повод для ссоры.
— Вот, Аня, выбрала я себе в мужья крепкого мужика, думала, что буду за ним как за каменной стеной. Так меня этой стеной и накрыло, — говорила Маша подруге. — Я-то думала, мужчины как рассуждают: я сильный, значит, буду заботиться о тебе. А оказалось: я сильный, значит, заставлю тебя заботиться обо мне. Такая вот у них простая логика.
Второго раза ей не понадобилось, чтобы понять, с кем она имеет дело. Маня быстро собрала вещи и вернулась к родителям. Ее старики отнеслись к решению дочери с пониманием. Она и по сей день жила с ними, благо что квартира была трехкомнатная, и всем хватало места.
Была у нее, правда, еще одна попытка устроить свою судьбу. Пару лет назад Маня сошлась с мужчиной, но впоследствии он начал проявлять недовольство по поводу места работы жены. Маша тогда уже трудилась в таксопарке, и ему казалось, что она напропалую крутит с водителями. Такой уж сложился у людей стереотип.
Для того чтобы понять безосновательность его подозрений, надо было хоть раз побывать в конторе, где работала Маня. Строгая хозяйка запрещала водителям под угрозой увольнения входить в диспетчерскую, подвозить диспетчеров после смены, а самим диспетчерам вменялось в обязанность сдавать свои сотовые телефоны охраннику. На все служебные телефоны была установлена прослушка, а в помещении диспетчерской находились видеокамеры. Конечно, кто очень хотел, тот обходил запреты, но не такова была Маня. Она придерживалась того мнения, что, мол, на мужа надейся, а сама не плошай, и дорожила своей работой и репутацией. Однако для ее супруга все это выглядело не очень убедительно. Гордая Мария не стала его разубеждать, а просто снова собрала вещи и вернулась к родителям.
Работа в таксопарке Мане очень даже нравилась. График сутки через трое позволял ей одновременно и зарабатывать деньги, и посвящать больше времени сыну. К тому же она дослужилась до должности старшей по смене, и за это ей платили приличную надбавку. Маня работала в паре еще с одной женщиной, и они могли спать по очереди на диване, который стоял в диспетчерской. Помещение, не в пример другим конторам, было уютным, современным, с кулером, микроволновкой и небольшим холодильником. Маня рассудила, что ни один муж, будь он хоть золотым, не стоит того, чтобы лишиться такого удобного во всех отношениях места.
Анна познакомилась с Хворостенко в университете, на подготовительных курсах. С тех пор они стали не разлей вода, помогали друг другу чем могли, отмечали вместе праздники и проводили отпуск, если он у них совпадал по времени.
— Елена Аркадьевна приедет? — поинтересовалась Маша, помогая Анне накрывать на стол.
— Конечно. Бабуля уже звонила, предупредила, чтобы ждали с минуты на минуту.
— Обожаю ее. У тебя мировая бабка…
Елена Аркадьевна, родная бабушка Анны и соответственно мать Людмилы Сергеевны, была для молодых женщин третьей подружкой. Ей минуло семьдесят пять, но она молодилась: ухаживала за собой, хорошо одевалась и вела активную жизнь. Зимой бабуля каталась на лыжах и коньках, летом — на велосипеде. При этом она курила крепкие сигареты с мундштуком, в праздник не пренебрегала рюмочкой другой хорошего коньяку и виртуозно ругалась матом, употребляя ненормативную лексику с поистине дореволюционным шиком. Своего зятя она называла не иначе как старым дураком, несмотря на то что Владимир Яковлевич был на двадцать лет ее моложе. Тот платил теще взаимностью, утверждая, что старуха еще простудится на его похоронах. Но Елена Аркадьевна такой возможности и не исключала. Они почти не встречались, а когда встречались, то не разговаривали.
Бабуля была известной личностью. Да не только в Новосибирске, но и в обеих столицах, и даже за пределами страны. В юности она всерьез увлекалась фотографией и впоследствии превратила это свое хобби в весьма доходную профессию. Со своим старым «ФЭД»-ом она объездила весь Союз и страны Варшавского договора; ее снимки размещались в популярных изданиях, на ее персональных выставках постоянно толпился заинтересованный народ, а однажды ей даже предложили контракт с одним зарубежным глянцевым журналом, имевшим мировую известность. Согласие работать на это издание было сопряжено с выездом из страны, поэтому бабуля благоразумно от контракта отказалась. Впоследствии она нисколько в этом не раскаялась.
— Поймите, девочки, — объясняла она мотивы своего поступка Анне и Маше, — у меня в ту пору и здесь все складывалось преотлично. Я всегда была склонна считать, что, где ты родился, там и сгодился. И потом, чего я не видела в этих заграницах? Пришло время, и теперь у нас тоже полно разных педиков да прочего срама. Как говорил мой любимый Геночка Хазанов, всегда хотели их по хлебу перегнать, а перегнали по разврату.
Бабуля и сейчас не сдавала передовых позиций и порой не брезговала съемками для рекламных агентств. Она даже сделала портфолио Ярослава и отправила фотографии по электронной почте в какие-то модельные компании. Ей очень хотелось устроить судьбу «правнука», но пока от потенциальных работодателей не было ни ответа, ни привета. Елена Аркадьевна не огорчалась. Она периодически, по мере взросления малолетней модели, обновляла фотографии и посылала их вновь. Сейчас бабуля уже пользовалась современной фотоаппаратурой. Ее старый «боевой» товарищ «ФЭД» уже давно ушел на заслуженный отдых и стоял дома на почетной полке, рядом со старыми дипломами и иконой Божьей Матери.
У бабули имелся фантастический красный «Москвич» пятидесятых годов. Вообще-то, изначально он был белым, но Елена Аркадьевна, из любви к красному колеру, отдала автомобиль на перекраску. Свое раритетное авто она называла любовно «Мося». Собственно, из-за происшествия с ее Мосей она так и не приехала к внучке на 8 Марта, хотя собиралась.
— Аннушка, мой ангел, — говорила тогда бабуля в трубку сотового телефона, само собой красного, своим удивительным «контральто» с легкой хрипотцой. — У меня форс-мажор. Какой-то педераст с фальшивыми правами на своей сраной «тойоте» помял у Мосеньки дверцу. Я, конечно, расстроилась. Мой ангел, надеюсь, ты простишь меня, одинокую старуху в маразме…
