Ирма Уокер - Его единственное условие
– Вообще-то ничего, – наконец изрек он.
– Но что-то не так. Угадала?
– Честно говоря, я ожидал немного другого. Чего-нибудь более современного, что ли.
Меган показалось, что он ее ударил. Внезапно комната предстала перед ней в новом свете – жалкое сборище разнородных, плохо гармонирующих между собой предметов, купленных по случаю на дешевых распродажах.
– Это все, что я пока могу себе позволить, – стараясь придать голосу беззаботность, сказала она.
Тони улыбнулся.
– Но я и не думал критиковать тебя, Меган! А даже если так – что стоит мнение неотесанного парня вроде меня?
– А вот и стоит, – серьезно возразила Меган и, поколебавшись, добавила: – Если хочешь знать, ты первый мужчина, которого я сюда пригласила.
– Я польщен. Правда-правда!
Тепло его голоса заставило Меган покраснеть.
– И квартира, я считаю, у тебя прелестная. Просто, понимаешь… Судя по тому, как ты одеваешься, ты настоящая жительница Сан-Франциско, стильная и преуспевающая. Можно было предположить, что и дом у тебя такой же.
– Одежда – инструмент в моей работе. Ведь я дизайнер, значит, в первую очередь обо мне судят по моей внешности.
И небрежным тоном бросила:
– А кстати – ты так и не сказал мне, как относишься к деловым женщинам.
– Прекрасно отношусь. А почему нет? У меня самого грандиозные планы в смысле карьеры, – с улыбкой сообщил Тони.
– Кто-то – не помню, кто – сказал о тебе так: «Из молодых да ранних». Правда, я не совсем поняла, что имелось в виду.
– Наверное, то, что в один прекрасный день я рассчитываю стать президентом «Ларкин бэнкс», – не то в шутку, не то всерьез ответил он.
– А какое место занимает в твоих планах Коринна Ларкин? – быстро спросила Меган и тут же мысленно обругала себя за слишком длинный язык.
– Ясно. Кто-то уже насплетничал… Ну да, у нас с Коринной был роман, но еще до того, как я попал на вечеринку к другу, зная, что, как всегда, это будет скучища. Но вдруг встретил девушку, подобной которой еще не встречал. А кстати, зачем мы тратим время на разговоры, когда могли бы заняться чем-нибудь поинтереснее?
И он поцеловал ее. Внезапно все сомнения Меган улетучились, уступив место восторгу и ожиданию чуда. Каким-то образом – потом она не могла вспомнить, как именно, – они очутились на диване, на котором до сих пор она спала в одиночестве, а губы и руки Тони принялись ласкать ее так, словно воплощались в жизнь самые сокровенные ее мечты.
То, что Тони хочет ее так же страстно, как и она его, Меган поняла сразу. Да и какие могут быть секреты, когда их руки, ноги переплелись, словно два тела стремились слиться воедино? Но вскоре она почувствовала, что Тони пытается себя сдерживать. А когда он прошептал ей на ухо, что не нужно бояться, он постарается не сделать ей больно, Меган поняла, что он считает ее девственницей.
Интересно, подумала Меган, подъезжая к дому, в котором жила вдвоем с Тони вот уже шесть лет, когда она решила не разубеждать его? Почему на этот раз она, всегда считавшая, что может гордиться своей прямотой, честностью и откровенностью, солгала – вернее, промолчала? Неужели потому, что так страстно желала Тони? Или потому, что уже тогда, едва с ним познакомившись, в глубине души надеялась, что они поженятся?
Какова бы ни была причина, Меган не стала сообщать Тони, что она вовсе не та неискушенная девушка, за которую он ее принимает. Что у нее был не один партнер и весь свой сексуальный опыт она приобрела на задних сиденьях автомобилей еще в те годы, когда училась в старших классах. Меган никогда не нравилась такая любовь – грубые, неловкие прикосновения парней, теснота и духота, – но она так жаждала любого общения, что готова была заплатить за него своим телом. Потом здравый смысл победил, и в выпускном классе Меган перестала ходить на подобные свидания, и за ней закрепилась репутация «странной девицы», а одноклассники стали ее сторониться. С тех пор все свободное время она посвящала сначала учебе, а потом работе, но изредка встречалась с мужчинами, выбирая лишь тех, кого устраивали платонические отношения.
Сейчас же, в объятиях Тони, она воспламенилась мгновенно, словно под его поцелуями рухнула некая преграда сдержанности, которая, как и подозревала Меган, была лишь маской, но не ее сущностью. Огонь, дремавший в ней, вспыхнул ярким пламенем, и стало мало одних прикосновений и поцелуев.
Она не возразила, когда Тони расстегнул «молнию» ее платья и спустил его с плеч. Пока он умело, неторопливо раздевал Меган, ей казалось, что щеки, шея, руки горят как в огне. Она откинулась на спинку дивана, немного смущаясь, но не испытывая страха. А его пальцы тем временем пробежали по ее спине и плечам, шее и замерли на округлостях грудей.
– Какая ты сейчас красивая, Меган! У тебя кожа, как розовый бархат, – хрипловато прошептал Тони.
Он поцеловал ее – вначале в губы, потом в грудь – и сделал это так нежно, что у Меган невольно навернулись слезы. Он разделся, и она залюбовалась его стройным, ладным телом, нимало не смущаясь этой наготы. До сих пор она удивлялась, какое загорелое у него лицо, теперь же увидела, что это естественный цвет его кожи.
Он страстно привлек ее к себе и осторожно опустил на диван. При этом желание вспыхнуло в ней так бурно, что она с готовностью раскрылась ему навстречу. Тони был так близко, что Меган услышала биение его сердца и поняла, что, едва сдерживаясь, он сгорает от страсти, но осторожно и нежно ведет ее по ступеням любви и наслаждения.
Тогда Меган впервые поняла, что значит испытывать страсть и получить удовлетворение. Потом, когда они лежали в объятиях друг друга, чувствуя приятную негу и усталость, Тони спросил, не было ли ей больно, и она снова промолчала.
– Мне было хорошо, – вместо этого ответила она.
– А ты… Ты настоящее чудо, Меган! Лик, как у мадонны, и при этом бездна страсти. Мне до сих пор не верится!
Как он мог не заметить ее лжи – мужчина, у которого наверняка были десятки женщин? Неужели потому, что ее лицо и в самом деле создавало обманчивое впечатление невинности и неискушенности? Или просто ошибочно принял огонь страсти за краску стыдливости? Наверное, и то, и другое, подумала Меган, пряча лицо на груди у Тони, чтобы он не догадался о правде по ее взгляду. Он поверил, что она девственница, потому что хотел этого.
Какова бы ни была причина, Меган не стала его разочаровывать. Древний женский инстинкт подсказал ей, что этот мужчина, при всей его опытности, будет больше ценить ее, если поверит, что именно он лишил ее невинности.
Итак, их любовь началась со лжи. Но разве могла Меган сожалеть об этом, если через несколько минут, когда она, накинув халатик, целовала Тони на прощание, он вдруг сказал, что пора ей познакомиться с его семьей?
