Елена Озерова - Я иду к тебе
Кирилл — а это был он — попал на вернисаж потому, что очень хотел туда попасть. Когда-то он неплохо начинал как художник, возил свои работы на просмотр к К. и к М., получал одобрительные отзывы и собирался поступать в Суриковское. Но так и не собрался. Пришли «новые времена», его родители, инженеры, работавшие на «оборонку», теперь не могли создать условия для творчества любимому чаду, и чаду пришлось самому заботиться о себе. Две-три картинки, проданные почти за год стояния в Измайлове, погоды не делали. В России живопись никого не интересовала, а для того, чтобы продаваться на Западе, нужно было иметь достаточно известное имя или своего человека в «нужных» кругах. У Кирилла не было ни того, ни другого, и пришлось сменить профессию. Он устроился охранником в Бета-банк — пригодилось подростковое увлечение карате. Но несостоявшееся артистическое призвание терзало и мучило. Кирилл не оставлял надежды — возникнет благоприятный случай, и он снова вернется к живописи. А пока в ожидании перемен он зарабатывал достаточно и старался не терять связи с бывшими соратниками по искусству. Один из таких соратников и прихватил его с собой на нынешний вернисаж. «Понимаешь, старик, там будет масса нужных людей, — объяснил он Кириллу. — Ты главное — не теряйся».
И вот теперь Кирилл стоял один посреди зала и озирался по сторонам. Нике стало жаль этого сильного парня, растерянного, как пятилетний мальчик в незнакомой толпе. Она подошла к нему, тронула за рукав и улыбнулась:
— Привет!
— Привет… — Парень с недоумением посмотрел на красивую зеленоглазую девушку, стоящую перед ним. — Простите… Мы разве знакомы?
— Нет. — Ника продолжала улыбаться. — Но сейчас познакомимся. Если вы не против.
Он был не против, скорее наоборот. И через пять минут они уже весело смеялись, прихлебывая шампанское и не замечая никого вокруг.
И пошло-поехало. Роман разворачивался стремительно, и Ника опомниться не успела, как Кирилл собрал чемоданы и переехал от родителей к ней.
Что там говорить — он был несомненно красив. Высокий, отличная фигура — широкоплечий и узкобедрый, с накачанными мышцами, длинными сильными ногами и тонкой талией. Прекрасные черные волосы, светлые, серо-стальные глаза в опушке коротких черных ресниц, мужественный подбородок с ямочкой, как у английского актера Тимоти Далтона… Голубая мечта розовой юности, да и только. Разумеется, Ника влюбилась без памяти и первые месяца два от счастья ничего не замечала. Тем более что это было ее первое сильное чувство. До двадцати четырех лет она ухитрилась сохранить себя в неприкосновенности, несмотря на незаурядную внешность и законченный два года назад институт физкультуры. Однако ее девственность у Кирилла вызвала не радостный трепет, а недоумение, затем и насмешки — правда, шутливые. Но все равно Нике было обидно. Она загнала обиду глубоко внутрь и старалась не вспоминать об их первой ночи. Вот и сейчас она постаралась как бы перескочить с этих воспоминаний сразу «на потом».
Потом… Потом Никино черноволосое божество с каждым днем становилось все капризнее и капризнее. То, что в доме всегда должен быть обед минимум из двух блюд, что у мужчины всегда должна быть чистая и выглаженная рубашка, — это нормально, против обычных женских обязанностей Ника не возражала. Но претензии Кирилла росли не то что с каждым днем — с каждым часом. Скоро он стал требовать от нее отчета чуть ли не в каждом шаге, а сам мог уходить из дома неизвестно куда и возвращаться когда ему удобно. На Никины вопросы он отвечал, что женщина не должна расспрашивать мужчину о его мужских делах. Ника терпела, терпела, а потом не выдержала. Разразился грандиозный скандал с переездом Кирилла к родителям. Разлука длилась неделю. Потом Кирилл пришел «за оставшимися вещами». Примирение было таким же бурным, как и скандал. Больше они таких сцен не устраивали — Кирилл выдохся на первой. Он умерил претензии, все, казалось, шло хорошо. Уходить от Ники не собирался — где еще он найдет девушку со своей квартирой в Центре! Иногда, в черные минуты, она даже подозревала, что в глазах Кирилла ее главное достоинство — именно квартира, а не стройные ноги, атласная кожа и зеленые глаза. Внешность — лишь приятное добавление к жилищным условиям. А иногда… Да что там скрывать, гораздо чаще она себе внушала, что Кирилл действительно любит ее самое. Он мог быть чутким и нежным, внимательным и заботливым. Правда, не слишком часто. Тогда, когда чувствовал, что Никино терпение вот-вот лопнет.
Но такого, как сейчас, он себе до сих пор не позволял. Ника усмехнулась. И хоть бы выдумал что-нибудь более правдоподобное, чем сопровождение неизвестного бизнесмена на отдых! В сентябре-то! На Рижское взморье!
Впрочем, Ника давно заметила, что, хоть Кирилл и считает себя художником, фантазия у него небогатая.
Одно странно — Ника не испытывала той жгучей ревности, которую должна бы была испытывать влюбленная женщина. Злость была, обида, досада, оскорбленное самолюбие, а вот ревности не было. Ника вдруг подумала: а может быть, Маша права, и чувство, которое привязывает ее к Кириллу, и не любовь вовсе? Подумала — и испугалась. Да нет, она его любит, любит! Просто все люди любят по-разному. Кого-то одолевают сильные страсти. А она вот не склонна к бурному проявлению эмоций. Ревность требует слишком большого накала чувств. Ее душа такого накала выдержать не может.
За этими размышлениями Ника и не заметила, как заснула, и спала так крепко, что еле услышала пиканье будильника. Пора было приступать ко второму этапу перевоплощения в «Лизу».
Из поезда в Риге вышла коротко стриженная брюнетка, очень загорелая, с яркими голубыми глазами и пухлыми розовыми губками. На ней была короткая кожаная курточка и кожаная же мини-юбка. Вместо кроссовок — модные туфли с очень высоким каблуком «рюмочка».
Вообще все в этой брюнетке было немного чересчур: чересчур короткая юбка, чересчур длинные ноги, чересчур большой бюст, чересчур вызывающая походка… Но в целом она смотрелась бесподобно. Даже невозмутимые латыши невольно провожали ее взглядами.
Ника мужские взгляды замечала и принимала как должное. Такую женщину ни один мужчина не пропустит!
Отказавшись от такси и царственно позволив какому-то пареньку донести до электрички свою сумку, она вышла через полчаса на станции Булдури и осмотрелась. Она не бывала здесь уже лет пять-шесть. Ну да — с девяностого года, шесть лет ровно.
Подхватив сумку на плечо, Ника неторопливо пошла в сторону, противоположную пансионату «Лиелупе», где сейчас проживал Кирилл со своей пассией. Ника усмехнулась, вспомнив, что он не забыл позвонить ей и отчитаться, как доехал и где остановился. С особенным интересом она выслушала описание и характеристику шефа-бизнесмена. Ну ладно, полезной информацией в этом разговоре было теперешнее местопребывание Кирилла. Значит, надо поселиться где-нибудь рядом с пансионатом «Лиелупе».
