Новогодний подарок майора Морозова (СИ) - Дайвер Энни
— Ты, — поправляю ее. — Давай на ты, Верунь, м?
— Да как-то неуд... — она прерывается на полуслове, когда встречаемся взглядами. Поджимает губы и сцепляет в замок пальцы. — Ладно. Я постараюсь.
Я тоже постараюсь не рассказывать в ближайшие пару часов, в каких местах я голодный, хотя Вера мой аппетит пробуждает на раз-два, о чем красноречиво напоминает член в штанах. Он вон уже снова таранит головкой молнию, требуя познакомиться поближе с нимфой, поднимающей его по щелчку пальца.
— Я помогу. Скажите... скажи, — исправляется, снова наткнувшись на мой недовольный взгляд, — что нужно делать. Порезать что-то или, может, салат разложить в салатники, разогреть еду.
— Иди сюда.
Откладываю нож и споласкиваю руки. Вытираю их полотенцем. Когда поворачиваюсь, Вера уже стоит в паре шагов от меня. Взгляд сам собой падает в ее декольте. Во рту снова полным-полно слюней. Рефлекс отменный, как у собаки Павлова.
Подхожу вплотную к Снегурке. От нее снова пахнет чем-то вкусным. Вера даже не дышит, когда мы оказываемся в считанных сантиметрах друг от друга. Один вдох — и ее грудь коснется моей. Предвкушение разливается в венах и покалывает кончики пальцев. Мозг барахлит, отказываясь работать и отдавая право управления инстинктам, которые вопят, что мне нужна Снегурка немедленно. Прямо на этой кухне.
Мои ладони опускаются на ее талию. Вера ахает, пока меня коротит от нашего контакта, пусть и через тонкий слой шерсти. Желание впиться в приоткрытые губы возрастает в геометрической прогрессии. Член дергается в штанах, требуя перейти уже к действиям, и желательно возвратно-поступательным.
Втянув со свистом воздух, поднимаю Снегурку над полом и усаживаю на кухонный островок рядом с тарелкой бутербродов. Разрез распахивается сильнее. Вера впивается в мои плечи, смотрит ошалело, в глазах — страх и полнейший ахер.
Я по-доброму ей улыбаюсь, подмигиваю и поправляю юбку, прикрывая колено и проезжаясь костяшками пальцев по бедру как бы невзначай. Вера не просто хорошая и вкусно пахнущая, она еще мягкая и нежная на ощупь. Я едва не скулю от досады, потому что нельзя прямо сейчас раздвинуть ее ноги и оказаться между них. Нельзя сжать в ладонях тяжелую грудь и впиться в шею развязным поцелуем, от которого на коже останется засос. Как подросток со спермотоксикозом, бля. Хочется шалить.
Но чтобы все участники процесса кайфанули, стоит повременить с развратом.
— Ты в гостях, поэтому расслабься, — щелкаю ее по носу и отхожу к холодильнику. Достаю оттуда шампанское, которое было припасено у меня на случай спонтанных гостей.
Себе беру из шкафа вискарь. Наливаю сначала ей, празднично открыв бутылку с веселым хлопком. Вера неловко ерзает.
— У меня же есть бутылка… — снова сникает под моим многозначительным взглядом.
Передаю бокал и наполняю на два пальца свой. По-братски разрезаю напополам бутер с икрой, который не уместился на тарелку и остался на доске.
— Ну, за знакомство, Вера Андревна, — легонько бью о ее бокал своим.
Снегурка улыбается, и пружина, которая все это время была натянута в моей груди, расслабляется.
— За знакомство, Ксан Палыч, — стреляет в меня глазками и немного пригубляет. — М-м-м, вкусно, — делает глоток побольше.
Я скармливаю Вере бутерброд, она не сопротивляется. Жует, восхищаясь икрой и рассказывая, что душу готова продать за морепродукты. Я потихоньку подливаю шампанское ей в бокал, не замечая, как заканчивается три четверти бутылки.
Вера наконец перестает смущаться. Я накрываю нам стол возле дивана в гостиной. Снегурка порывается помогать, но я снова торможу ее. Теперь уже потому, что боюсь, что она элементарно ничего не донесет. Взгляд у моей Снегурочки порядком захмелевший, а улыбка, растягивающаяся на лице, ой какая шальная. Она рассказывает о себе и своей жизни, в последние пятнадцать минут вещает о работе гидом.
— Йога на Бали — это что-то. Мне тогда так повезло, что я попала с группой за символическую доплату. Представь: океан, утренняя прохлада и абсолютное спокойствие.
— Ты так рекламируешь мне зарядку у моря? — не оцениваю ее романтического настроения.
— О-о-о, это не просто зарядка, — она взмахивает руками. — Там еще медитации, дыхательные практики. Это такой классный experience, рекомендую. Очень необычно.
— Экс-что? — я даже если сильно задумаюсь, не угадаю. Да и как-то стоять собакой мордой вниз меня не прельщает. А вот растянуться на теплом песочке и посмотреть, как это делает Вера, за милую душу.
Моя Снегурка тем временем задумчиво хмурится и прикусывает нижнюю губу.
— Ну... экс-пи-ри-енс, — произносит по слогам. Поймав мой все еще недоуменный взгляд, робко улыбается и добавляет тихонько: — Опыт по-английски.
— Опыт, — закатываю глаза и, вернувшись, в одну руку беру тарелку с бутербродами, а второй обхватываю Веру за талию и помогаю слезть с островка. Она не сопротивляется, окончательно разомлев. — А чего сразу не по-русски?
— Ну, опыт — это тот, который сын ошибок трудных. А экспириенс не имеет негативной коннотации.
— Ты опять на своем шпрехаешь? — зависаю, понятия не имея, что она только что мне выдала. — Вер, ты учти, мой инглиш из бед и огорчений. Так что сделай скидку сирым и убогим.
— Не наговаривай. Я за твои бутерброды готова душу продать, — стаскивает с тарелки еще один и, жуя, продолжает рассказывать. — Со мной такое иногда бывает. Я перескакиваю между языками, когда слишком увлечена, — предлагает мне бутерброд. Откусываю, касаясь губами прохладных пальцев. — Ты если что, останавливай. Я постараюсь за собой следить, хотя у тебя такое пьяное шампанское… — она глубоко вздыхает, а потом упирается лбом мне в грудь и несколько секунд так стоит. Я тоже стою. Хер знает, что делать.
— Вер, ты же там не плачешь?
— Нет, ты что! — она вскидывает голову, задевает макушкой мой подбородок.
Клацаю зубами, не заметив, как отвисла челюсть от того, насколько доверчиво ко мне жмется Снегурка.
— Ой, прости, прости, — порывисто вскинув руку, касается пальчиками моей щеки, пробегается по щетине и оглаживает щеку. Я теперь понимаю, почему наглая рыжая морда так довольно урчала. Невозможно реагировать иначе, слишком кайфово от прикосновений Веры.
Поняв, что делает, Снегурка испуганно округляет глаза. Отводит ладонь, но я перехватываю ее, вернув тарелку на островок. Быстро целую тонкое запястье и, пока Вера не успела окончательно прийти в себя, медленно веду ее в гостиную.
— Пойдем. Через двадцать минут Новый год.
Глава 8. Фейерверк
Катастрофа!
Я, кажется, теряю голову.
Саша уходит переодеваться, обещает вернуться без десяти, а я места себе не нахожу. Голову приятно кружит после шампанского и грубоватых прикосновений майора. Кожа на запястье и вовсе горит. Как ни пытаюсь, не получается пальцами стереть ощущение от поцелуя и покалывание колючей щетины.
Поднявшись с дивана, подхожу к окну. На улице снежно, тускло горят фонари, у соседей на доме гирлянды. Атмосфера праздника бьет на полную. В комнате пахнет салатами и рыбой, по телевизору уже затянули «Песенку про 5 минут», а общая обстановка тотального счастья размывает все тревожные предчувствия. Их попросту нет. Я как будто героиня сказки с рейтингом 18+, которой можно пить и без зазрения совести флиртовать с надежным майором, впустившим меня в свой дом.
Наверное, это безумие, но я не озираюсь по сторонам, ожидая какой-то подставы. Не думаю, как держаться от Саши подальше. В сущности, мне некуда идти. Моя жизнь напоминает обломки, которые судьба регулярно пытается доломать. Она сносит все подчистую, как сносят старый дом перед строительством нового. Ну или перед тем, как поставить по периметру участка высокий забор, навесить замок и навсегда уехать из этого места, забыв обо всем.
Какой из вариантов мой — не берусь предполагать. В жизни всегда нужно надеяться на лучшее, но быть готовой к худшему. Я же сегодня наивно полагаю, что худшее уже случилось и жду исключительно лучшего. Можно мне хотя бы Новый год пережить без потрясений? Хватит мне парня-изменника, слетевшей в кювет машины и сгоревшей во всем доме проводки.
