Котенок Шмыг, авария и полный мандарин! (СИ) - Лари Яна

— Я не была к этому готова, — бросаю раздражённо. — И как-нибудь встань рядом, чтоб не закрывать надпись.

Он становится справа и закидывает руку мне на плечи. Я с кислым видом подаюсь вперёд, пытаясь максимально увеличь расстояние.

— Давай уже, фоткай. Или тебя опять простимулировать?

Тяжело вздохнув, делаю снимок не глядя. Всё равно этот ирод фотогеничен. Не то что я, вышла в магазин, даже не красилась: рожа бледная, глаза чумные, волосы от снега сбились в куцые сосульки.

Ну и вкусы у вас, Сатана Ильдарович.

Марат наклоняется посмотреть результат.

— Хорошо получилось. Скинешь мне, я выложу.

— Капец! Время — ночь! — с ужасом смотрю в экран телефона.

— Папа заругает?

— Хуже. Бабушка.

Худи возвращаем. У меня при себе нет таких денег, а ему оно ни к чему.

Марат, хоть и орк, галантно открывает дверь и выпускает меня из торгового центра наружу. Лицо обдувает ледяным ветром, но ощущение, что у меня жар. Я и не помню, когда в последний раз чувствовала себя настолько некомфортно: на ум приходит только летящий на меня внедорожник.

Первую половину дороги молчу, сочиняю, где меня носило. Положение усложняет тёмное время суток и компания малознакомого половозрелого мужчины. Полный комплект будущей матери-одиночки, по мнению бабушки.

Потом Марат спохватывается, что мы так себе парочка.

— Думаешь, хоть кто-то поверит, что у нас отношения, если мы друг о друге элементарного не знаем? — замечает он вскользь. Я пожимаю плечами. Жду продолжения. — Ладно вышло бы случайно, но под меня специально копают. Обидно будет проколоться на какой-нибудь фигне.

— Если надо, спрашивай.

— Ладно, начнём с простого. Каштановый твой натуральный цвет волос? Нет, стоп, это слишком банально... — Он задерживает на мне внимательный взгляд чуть дольше, чем нужно, а потом, словно невзначай, бросает: — Много у тебя было мужчин?

— Даже не представляю, при каких обстоятельствах это может понадобиться. — Поднимаю бровь, чувствуя, как синхронно с этим дёргается глаз.

Ему там пуля заодно пробила центр, отвечающий за чувство такта?

— О! Тогда другой вопрос, — не сдаётся чокнутый неандерталец. — Если бы ты могла вернуться в прошлое и изменить только одно решение, что бы это было?

— Про волосы было полезней, — смеюсь, качая головой. — Ты на меня «запал» или докторскую пишешь?

— Предлагай сама, раз такая умная, — психует Марат.

— Нам достаточно знать то, что легче всего проверить: вкусы, привычки, не знаю там… шрамы, если у нас по легенде интим.

— У тебя есть шрамы?

— Нет, только родинка смешная над пупком. — Задираю водолазку, чтобы её продемонстрировать.

— Похоже на муху, — кривит он высокомерно рожу.

— Это мотылёк.

— Не слышал, чтоб они бывали карликами, — хмыкает этот чурбан.

— А у тебя что? — решаю не обижаться. Подстреленный, что с него взять?

— Татухи ты уже видела, — лаконично отзывается Марат и глушит машину по названному адресу.

— Провожать не надо, — бросаю, расстёгивая ремень безопасности.

— Высоко живёшь?

— Высоко.

— Пройдусь с тобой до лифта. Вечером наверняка тут можно получить по шапке.

— Хорошо. Как хочешь.

Не люблю спорить. Бывает, зацепишься языками, и минуты летят быстрее скорости света.

— Послушай, что мы тупим? — внезапно осеняет его, когда мы входим в подъезд. — Ты же любишь списки? Вот и собери все вопросы в одно письмо. Я скину тебе адрес электронной почты и потом подробно по каждому пункту отвечу.

— Отлично придумал. Тогда ты тоже свою анкету пришли, я заполню.

— Этаж какой?

— Двенадцатый… Подожди, а ты куда? — Спохватываюсь слишком поздно. Лифт уже лениво поднимает нас наверх.

— Не хочу светить чреслами в личной переписке. Так покажу и закроем тему, — «радует» он меня, завозившись с ремнём.

Последнее, чего я хочу — увидеть «вялого». Но как говорится, фарш уже не провернуть назад…

Приходится возвращать на место глаза, что норовят полезть на лоб и даже дальше, поскольку мы заперты в железной коробке и деваться мне категорически некуда.

Слава богу, он только оттягивает резинку трусов. Что немаловажно — сбоку. На бедре у Марата графические часы с какими-то птицами, улетающими в срамные места, куда я смотреть не собираюсь. Да он по понятной причине и не показывает.

— Не хватает только надписи: «мало ли что тебе кукушка накуковала, надо ещё, чтоб ворона не накаркала», — отшучиваюсь, дабы скрыть конфуз.

— У рисунка другое значение, — серьёзно говорит Марат.

«Успей, пока орёл» или что-то подобное, наверняка.

— Мне неинтересно, — спешу закончить неловкую тему.

Впервые я так рада остановке лифта.

— Батюшки... — выдыхает он, почему-то голосом бабушки. Я медленно моргаю и только потом соображаю обернуться. Как раз когда к Зое Михалне возвращается дар речи. — Что-то я не поняла, молодёжь. Вы просто так или по уважительной причине охренели?

Зачем и куда она в ночь собралась — непонятно. Будто нарочно здесь ждала.

Орк рядом тоже вытягивается по струнке. Оба встаём, как осуждённые перед расстрелом, и ну моргать на грозную старушку.

— Ба, только не надо кричать. Это не то, что ты думаешь!

Как будто только и ждали момента, с Марата спадают штаны. Стук пряжки о пол подтверждает — виновны!

Глава 7

Глава 7

Марат

— Ба, это не то, что ты подумала! — Отпихивает от себя сапогом пряжку моего ремня Лада.

Её шубка испачкалась, как будто мы чёрт знает где валялись, я вообще без штанов. Бабка меня убьёт.

Особенно смущает, что смотрит она не прямо на меня, а куда-то вниз, в область повышенной травмоопасности мужского организма. Как бы тростью не вдарила по маракасам…

— У нас отношения! — спешу заявить в своё оправдание, прикрываясь руками.

— Платонические, — вставляет торопливо Лада.

— Платона-то подбери, — рявкает старая перечница.

Едрить твою перекись марганца! Какое выражение лица! Сколько желания кого-нибудь кастрировать!

Насколько могу, сохраняю невозмутимость. Натягиваю брюки, берусь за ремень. Не хватало ещё, чтобы меня волокли из лифта в одних труселях. Причём тащили не абы как, а крепко ухватив за «хобот».

Благо мадам уже в том интересном возрасте, когда к самцам относятся без пиетета.

— Извините, не знаю, как вас по имени-отчеству...

— Зоя Михална, — отрезает бабка, воинственно прищуриваясь.

Н-да. С такой роднёй Платона мне не выгулять, даже если, упаси господь, захочется.

— Так вот, Зоя Михална, вышло недоразумение. — Снова ненадолго приспускаю брюки, демонстрируя тату. — Мы с вашей внучкой... искусство обсуждали.

Лифт начинает закрываться, но трость в проёме не даёт нам выдохнуть.

Зоя Михална поднимает ехидный взгляд на меня.

— По-моему, тебя в салоне облапошили. То часики, а не шедевр ренессанса. И стрелки, кажется, совсем на полшестого.

До чего же невыносимая, вредная ведьма! Из тех, что являются мужикам на перепончатых крыльях, чтоб через мозг выклёвывать печень.

Ещё и Лада хихикает, прикрывая рот ладонью. Мерзавка.

Из принципа теперь не буду им рассказывать про скоротечность времени! И распинаться, как сопливый школьник тоже.

— Ваша внучка мне неудачно дорогу перешла, — рычу, поняв, что умаслить этого Гюнтера всё равно не удастся. — За такой беспредел вообще полагается голову открутить.— бросаю холодно, щёлкая ремнём, и выхожу из лифта. — Как видите, я этого пока не делаю.

Не умею я как Антон вихлять. Я человек прямой и говорю по делу.

— Бабуль, не слушай его. Он с башкой не дружит. — встревает Лада, выскакивая следом, и боком двигает к своей защитнице.

— В общем, так. К утру жду от тебя письмо на почту. Я сообщаю, когда ты понадобишься, ты приезжаешь. Чем лучше будешь стараться, тем меньше придётся кататься. Вопросы есть?