Как провести медовый месяц в одиночестве (ЛП) - Хейл Оливия

— О нет, — говорю я. — Держу пари, этот многомиллионный курорт будет ненавидеть это.

Он отводит взгляд, но изгиб его губ возвращается.

— Лучше бы они это сделали. Я могу писать очень честные отзывы.

Молодожены завершают регистрацию и отправляются в путь с веселым приветствием «Добро пожаловать в Зимний курорт, где всегда лето». Это настолько пошловато, что я готова поспорить, что этой фразе сотрудников учат на тренингах.

— Чем я могу вам помочь? — спрашивает администратор с широкой улыбкой. И тут из двери для персонала появляется еще один сотрудник, который быстро идет к стойке.

Он встречается взглядом с кем-то позади меня. Предположительно, Филиппом.

— Я могу помочь вам прямо сейчас, сэр. Извините за ожидание.

Я сопротивляюсь желанию взглянуть на Филиппа. Уверена, что если я это сделаю, то в моих глазах будет крик "я же тебе говорила".

Но у меня такое чувство, что он все равно услышит эти слова.

К тому времени, когда я заканчиваю свои вопросы, он уходит, и вестибюль снова пустеет. Я выхожу из холла через боковую дверь, ведущую в сад и на деревянную дорожку, которая змеится вниз к океану.

Только половина шезлонгов, равномерно расставленных по белому песку пляжа, кажется, занята. Однако без солнцезащитных очков я бы ничего не разглядела из-за яркого солнечного света, заливающего все вокруг. Вода прозрачная, бирюзовая и чуть-чуть неспокойная. Это первый день, когда я вижу море не как зеркало совершенства.

Мой шезлонг все еще свободен. Не то чтобы он был моим, но через день мне уже начинает казаться, что так оно и есть. Привычки, не так ли?

Эта мысль наталкивает на размышления.

Может быть, два героя моей истории будут спорить о чем-то на пляже. Другие обратят на это внимание, и после убийства между ними возникнут подозрения. Но это всего лишь еще одна красная цепочка… потому что спор был только из-за шезлонга. Это мой. А твой? Здесь не было полотенца! Нет, но я всегда пользуюсь этим. И откуда мне было знать?

Моя бедная книжка лежит нераспечатанной рядом со мной, а я делаю пометки в блокноте, который не забыла взять с собой сегодня.

Прошли месяцы с тех пор, как я чувствовала себя настолько собранной, когда окружающая обстановка была источником вдохновения, а не разочарования. Может быть, все, что мне было нужно, — это сменить обстановку.

Бекки звонит, пока я все еще поглощена своими маниакальными каракулями. Я прорабатываю побочных персонажей и пытаюсь вычислить жертву убийства, но пара, которая должна влюбиться, раскрывая преступление, заметно отсутствует. Я не вижу ни их очертаний, ни их истории любви.

— Привет, — говорю я.

— О, это твой сосредоточенный голос.

Я хихикаю.

— Я сказала одно слово.

— Да, и оно было очень сосредоточенным. Я не вовремя?

— Нет, конечно, нет. Я в отпуске. У меня океаны времени.

— Ну, я видела твой путеводитель и не уверена, что "океаны времени" — это правильное описание. Ты очень многого хочешь добиться за эти две недели.

— Должна тебе сказать, что в первые дни я была очень спокойна.

— О?

— Да. И я даже разговаривала с другим постояльцем здесь, в отеле.

Бекки насмешливо вздохнула.

— Разговаривала? О боже. Это было в лифте? И о погоде?

— Нет, и нет, умник. В конце концов, я сидела с ним за одним столом в тот вечер.

Как и следовало ожидать, вскоре разговор переходит в шквал подробностей. Я оглядываюсь через плечо, чтобы убедиться, что меня не подслушивает высокий темноволосый хмурый мужчина, но его нигде не видно. Люди вокруг меня тоже ушли.

Спустя десять минут я понимаю, почему.

Море и раньше было неспокойным, а теперь и подавно. Не видно ни одного пловца. Надо мной тяжелые и быстро движущиеся облака, закрывающие солнце и голубое небо.

Я собираю свои вещи и заправляю телефон между ухом и плечом.

— Как ты себя чувствуешь? Ноги все еще болят?

— Сейчас это наименьшая из моих проблем. Болят ноги, жесточайшая изжога, болит спина, и у меня СПД, что означает, что мой таз разрывается на части. И я еще даже не дошла до родов.

— Звучит замечательно.

— О, это так. Очень рекомендую. Патрик так завидует, что не может сделать это тоже.

Я хихикаю.

— Ты уже почти у финиша. Я бы хотела быть с тобой, но…

— Но я справлюсь сама, — жалобно говорит она с тем сухим оттенком юмора, который я так люблю. — Ну, Патрик помог, но я знала, во что ввязываюсь.

— Но это не значит, что ты не имеешь права жаловаться.

— Спасибо. Тебе пришлось выслушать немало.

Я вздыхаю.

— Ну, ты много слышала о Калебе и Синди.

— Эй, я тоже злилась из-за этого. И до сих пор злюсь. Черт, мне нужно идти. Ну, если я смогу встать с этого дивана.

Я улыбаюсь. Она всегда поднимает мне настроение.

— Поговорим позже.

— Уже предвкушаю, — говорит она. — Наслаждайся превращением настоящих людей в фальшивых.

Это заставляет меня смеяться.

— Ты говоришь обо мне как о психопате.

— А разве не все писатели такие? — спрашивает она, и связь прерывается. Я все еще улыбаюсь, когда пробираюсь по белому песку к бассейну.

Может, и так. Может быть, я смогу испытать это здесь, в этом новом месте, где достаточно места, чтобы быть кем угодно в течение оставшихся двух недель. Совершенно новой версией себя, которая никогда не могла существовать в Пайнкресте, штат Вашингтон.

Упоминание о Синди пронзило меня болью. Она пройдет, как всегда, но я останавливаюсь в баре у бассейна, чтобы выпить мохито.

Я быстро обнаруживаю, что люди, покинувшие пляж из-за ухудшения погоды, переместились в зону бассейна. Они расположились на шезлонгах и лежат под зонтиками. Место переполнено.

Я беру свой мохито и пляжную сумку и иду вдоль длинной стороны бассейна. В самом конце есть один свободный шезлонг, защищенный от возможного дождя огромным зонтом.

Если никто не займет его.

Я иду вперед в шлепанцах, не отрывая глаз от приза. Это место — настоящая золотая жила вдохновения, и я не могу дождаться, когда снова открою свой блокнот.

Я так сосредоточена, что не замечаю маленького ребенка, который мчится передо мной. Я слышу его восторженный крик прежде, чем успеваю соприкоснуться с надувной лодкой, которую он несет.

Все происходит очень быстро. Я делаю шаг вправо, чтобы не задеть ребенка, и при этом теряю равновесие. Я наклоняюсь к единственному близкому предмету.

Шезлонг. Шезлонг, который в данный момент занят.

Мои колени упираются в мягкое сиденье, и я грациозно останавливаюсь. Никакого вреда, никаких синяков, никаких повреждений, за исключением болезненно дорогого мохито в моей правой руке. Пластиковый стакан вылетает из моей руки и проливает свое ледяное содержимое на колени мужчины и ноутбук, за которым он сейчас работает.

— О нет, — говорю я, протягивая руку, чтобы ухватиться за шест зонтика для поддержки. — Черт. Привет. Боже, прости.

Филипп смотрит на меня так, будто у меня только что выросли две головы.

— Иден?

— Да. Черт, мохито попало на твой ноутбук?

Он смотрит вниз.

— Да. Подожди, все не так уж плохо…

Он начинает оборачивать полотенце, но я опережаю его, бешеными движениями набрасывая на него свое.

— Прости. Я обещаю, что куплю тебе новый, если испортится.

— Не нужно.

— Я серьезно. Просто я не видела того ребенка, а потом…

— Это не твоя вина, — говорит Филипп. — Этот курорт рекламируется как свободный от детей.

— Правда?

Его голос темнеет.

— Да. Это было одно из немногих моих требований. Не знаю, почему они сделали исключение для этой семьи, но…

— С твоим компьютером все в порядке?

— Он будет жить, — говорит он, но перспектива его не радует. Он ставит ноутбук на приставной столик рядом с собой, и он действительно выглядит нормально. Можно использовать.

— Пролития, слава богу, почти не было, — говорю я. — Но потом… ох. Оно попало на тебя.