Я рискну (ЛП) - Тессье Шантель

Кладу руки на столешницу и склоняю голову, пока по моему лицу текут гневные слезы. Тяжело дыша, я пытаюсь успокоить свое колотящееся сердце.

— Ублюдки, — шиплю я.

Бью кулаками по столешнице. Чертовы ублюдки.

Затем я открываю аптечку и начинаю рыться в поисках чего-то, что можно применить на руке. Нужно наложить швы, но как, черт возьми, я объясню это Селесте? Как я объясню это персоналу больницы? Нахожу пластырь-бабочку и маленький тюбик суперклея. Этого хватит. Но я смогу использовать его только позже. Когда я узнаю, что кровотечение остановилось.

— Черт, — шиплю сквозь стиснутые зубы.

Падаю на пол и прислоняюсь спиной к шкафу, прижимая правую руку к груди. Что мне делать? Они знают, что я знаю их имена, но они, похоже, ничуть не обеспокоены. Особенно Коул. Он был непреклонен, что я не пойду в полицию. И у меня были все намерения, пока он не сделал меня частью их секты убийц! Теперь мои руки связаны и испачканы кровью.

Мне не удалось рассмотреть их лица. Они держали свет то на мне, то выключенным, так что они могли быть кем угодно. Кем угодно. И они знают мое имя, так что они знают, что я живу здесь.

У меня дрожат руки, когда я провожу ими по своим матовым волосам. Мертвый парень сказал, что это дети, но они не звучали молодо. Пойдут ли они со мной в школу? От этой мысли у меня завязывается живот. Если так, то они могут меня наебать. Больше, чем они уже сделали. Я должна показать им, что я могу разогнать их маленькую ебаную мальчишескую группу до основания. Я умнее их.

А что касается мертвого парня? Я не могу его спасти. Для него уже слишком поздно. Я должна спасти себя.

Запах крови очень сильный, и я сглатываю комок в горле. Поднявшись на колени, я сдергиваю полотенце для рук со столешницы и включая воду в раковине, смачиваю его. Затем я встаю на колени и оттираю. Кровь легко сходит с белой плитки, но она застревает в затирке между ними. Гневные слезы приходят быстрее.

Мне приходится дважды прополаскивать полотенце, но, наконец, мне удается все оттереть. Закрываю глаза и кладу руку на шарф, прикрывающий порез. Как долго будет идти кровь? Как…

Звук смеха заставляет меня вскочить на ноги. Выключаю свет в ванной, затем бегу в спальню. Выключаю и там свет, затем подхожу к окнам и вижу их фонарики. Один стоит сзади машины у багажника, а другой садится на пассажирское сиденье.

Коул — тот, что у багажника. Я чувствую его. Наверное, укладывает свою сумку и улики. Он закрывает багажник, а затем фонарь опускается рядом с ним. Дрожь пробегает по моему позвоночнику. Хотя я не вижу его глаз, но знаю, что он наблюдает за мной. Я также прекрасно понимаю, что стою перед окном, на мне только лифчик и трусы. У меня такое чувство, что он все еще может меня видеть, несмотря на то, что в комнате темно.

Его свет выключается, скрывая их в темноте, и тут я слышу, как открывается и закрывается дверь его машины. Включаются фары, и двигатель начинает реветь. И затем он уезжает, возвращаясь назад по дороге, по которой приехал.

Бегу обратно в ванную, надеваю ту же окровавленную одежду, что была на мне, затем хватаю новые джинсы и футболку и выхожу из комнаты. Спустившись на кухню, захожу в кладовку и беру мусорный пакет. Затем спешу в гараж.

Включив свет, я вижу белый внедорожник Escalade, желтый Hummer, белый Jag и красный BMW в гараже шесть машин. Я игнорирую их всех и начинаю открывать шкафы вдоль стены, пока не нахожу то, что ищу.

Затем я выключаю свет и выхожу через заднюю дверь, зная, что мне нужно сделать. 

ГЛАВА 3

КОУЛ

Стоя в душе, я делаю глубокий вдох, пока вода смывает все остатки человека, которого мы убили ранее. И хотя должен быть счастлив, я не счастлив.

Он был прав. Я не Бог. Я не должен выбирать, кому жить, а кому умереть, но я все равно это делаю. Он заслужил смерть за свои грехи. А что касается моих? Я должен был умереть. Все в этом городе так считают. Я хотел бы ответить на вопросы, которые они боятся мне задать. Потому что они боятся меня. Моей ярости. Она была у меня столько, сколько я себя помню. Но со временем она только усилилась, и я устал ее сдерживать. Я нашел утешение в том, чтобы выпустить ее на свободу и позволить ей овладеть мной. Но когда она покидает меня, мне снова становится холодно. Ничего, кроме пустоты.

Я отткидываю голову и позволяю ей удариться о белую кафельную стену, пока вода стекает по моей голове и спине. Я сжимаю в кулак свои потрескавшиеся костяшки и наслаждаюсь напряжением в суставах. Натяжение моей порванной кожи. Это единственное напоминание о том, что я все еще жив. Только так я понимаю, что поступил правильно.

Джефф заслуживал смерти!

У нас не было времени сидеть и ждать, пока это произойдет. И молиться, чтобы это была медленная и мучительная смерть. Хотя, как по мне, мы слишком быстро лишили его жизни. Я бы тянул дольше, если бы нас не прервали сегодня вечером.

Остин Лоус. Она будет чертовой проблемой. Но как только я выясню, что мне с ней делать, я планирую позаботиться о ней.

Я выключаю воду и открываю стеклянную дверь, поднимаю полотенце с пола и вытираюсь. Обернув его вокруг бедер, я прохожу в свою комнату и беру из шкафа пару тренировочных штанов. Заметив часы на тумбочке, я вижу, что уже почти три часа ночи. Киллану, Беннету и Шейну было куда пойти и с кем потрахаться после нашей встречи на кладбище. Мы с Диком, однако, вернулись в клуб. Нам нужно было кое-что обсудить относительно Джеффа и того, что мы хотим делать дальше. Он ни разу не усомнился в том, что я не вытер кровь. Он знал, что лучше не спрашивать.

Одевшись в треники, я взял телефон с тумбочки и увидел, что мне пришло сообщение. Я нахмурился. Номер не сохранен как один из моих контактов.

Открыв его, я замечаю, что это видео. И я получил его всего несколько минут назад. Я нажимаю play.

Темно, поэтому я прищуриваюсь, чтобы разобрать изображение. Я слышу, как зажигается спичка, а затем вспыхивает пламя. Человек, держащий телефон, делает шаг назад от горящего предмета.

— Ты видишь это, Коул? — спрашивает незнакомый голос сквозь треск огня.

— Что…? — Я осекаюсь, когда человек начинает обходить вокруг костра. Но я все еще не могу определить, где он и что горит, потому что слишком темно и огонь дает блики.

Он останавливается, и камера вращается вокруг него. Моя челюсть сжалась, когда я увидел, что это Остин. Она выглядит так же, как и чуть больше трех часов назад, когда я позволил ей сбежать. Все, что я вижу, это два черных ремня на ее плечах. Ее лицо и шея измазаны его кровью с моих рук.

Она улыбается, свет от ее телефона заставляет ее зеленые глаза сиять, как звезды. Это делает ее похожей на злого ангела с идеальными зубами и залитым кровью лицом.

— Какие улики, Коул?

Потом она замолкает.

Я сжимаю телефон в руке, стиснув зубы. Какого хрена я только что смотрел? Что она сжигала?

Как она узнала мой номер…?

Я попросил Дика позвонить мне на мобильный с ее телефона. Вот как она его получила.

И какие улики, Коул? Что это значит? Огонь?

Осознание настигает меня, и сердце начинает колотиться в груди. Я набираю номер и нажимаю вызов.

— Привет, Коул. — Она отвечает с первого гудка, как будто ожидала моего звонка. Ее ровный голос больше не звучит высокопарно от страха или гнева. Она собрана. Почти соблазнительна.

— Ты гребаная сука…

Она тихонько смеется, и этот смех проносится по мне, как лава, обжигая мою кожу.

— Знаешь, когда я вернулась в дом, я подумала, что я могу сделать, чтобы очистить свое имя, если ты решил меня подставить?

Моя челюсть сжимается.

— Мне пришло в голову, что если ДНК не будет найдено, то у вас не будет возможности обвинить меня в убийстве. Знаете ли вы, что на сожжение тела уходит чуть больше двух часов?

Я нервно смеюсь.

— Огонь не уничтожает все, милая.

— Я знаю. — Я слышу улыбку в ее голосе, которая дает мне понять, что она снова меня опередила. — Вот почему после того, как он закончил гореть, я взяла молоток и раздробила то, что осталось от костей, а затем выбросила пыль через скалу в океан. О, и не беспокойся, я также сожгла свою одежду.