Серебряная корона (ЛП) - Джонсон Джули

Один глаз приоткрывается — кристально-голубой, целое Карибское море в одной радужке, и смотрит на меня. "Фиолетовые волосы".

О. Точно.

Я потянулась вверх, чтобы пригладить свои лавандовые пряди, чувствуя внезапное самосознание по поводу моего недавнего выбора цвета. В прошлом месяце я была пепельно-серой блондинкой. До этого я была темно-синей. А до этого… Я даже не помню, если быть до конца честной. Я не видела свой естественный оттенок с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы что-то с этим делать.

— Так от кого ты прячешься? — спросил он с легкой интонацией в голосе.

— Эм… — Я моргнула, совершенно сбитая с толку. — Что?

— Достаточно простой вопрос. От кого ты прячешься?

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

Он просто смотрит на меня. В его глазах есть понимание несмотря на то, что его мозг болтается в луже "Джонни Уокера". Даже в пьяном угаре смотреть в них очень тревожно. Я мимолетно задаюсь вопросом, каким бы был этот человек, если бы полностью контролировал свой рассудок.

Не думаю, что ты хочешь это узнать, Эмилия.

Подавив желание поерзать, я натягиваю на лицо бесстрастную маску и смело отвечаю на его взгляд. Возможно, он думает, что может запугать меня, но я отказываюсь быть запуганной. В голове я разбираю его по частям, черта за чертой, надеясь обнаружить какой-нибудь фатальный недостаток. Какой-нибудь изъян в его броне.

Это бесполезное занятие — даже его недостатки раздражающе привлекательны. Шишка на носу говорит о том, что у него за плечами несколько драк в баре. Небольшой шрам, рассекающий левую бровь, придает характер лицу, которое в его отсутствие было бы слишком идеальным. А если его темные волосы в беспорядке, то только потому, что кто-то всю ночь проводил по ним пальцами — судя по пятну ярко — пурпурной помады на его воротнике, я так думаю.

Что за девушка оставила этот розовый поцелуй? Не перестаю удивляться я, изучая его. Какая девушка провела с ним ночь, запустив пальцы в его волосы, прижавшись губами к его мускулистому горлу? Какую девушку он выбрал бы из толпы и увез домой, чтобы погубить?

Наверное, какую-нибудь идеальную блондинку с убойными волосами и потрясающей фигурой. Уж точно не фиолетововолосую красотку с размазанным макияжем на глазах и типом тела, который говорит о том, что ее абонемент в спортзал вызывает у нее лишь отвращение.

— Как скоро ты планируешь ответить на мой вопрос?

Я вздрогнула.

— Возможно, я бы ответила, если бы это имело хоть какой-то смысл. Я ни от кого не прячусь. И я ни черта не понимаю, почему совершенно незнакомый человек может сделать такое предположение.

Его голова наклоняется в сторону, изучая меня. Когда он говорит, его голос мягкий. Почти созерцательный.

— Волосы.

Я поднимаю руку и дотрагиваюсь до обидных прядей, ошеломленная мгновенным молчанием.

— Это либо маскировка, либо техника отвлечения внимания, — пробормотал он. — Просто пытаюсь понять, что именно.

Мои глаза расширяются, а с губ слетает насмешка. Я не совсем понимаю, почему я чувствую необходимость защищать свой косметический выбор перед этим случайным незнакомцем — я даже не уверена, почему я трачу время на разговор с этим случайным незнакомцем — но я не могу остановиться.

— Послушай, это не какое-то большое личное заявление. Мне понравился цвет. Не вникай в это.

— Девушка, похожая на тебя, делает что-то подобное только по одной причине: она прячется. Либо от себя, либо от кого-то еще.

— Н — нет, — заикаюсь я, бледнея. — Это…

— Люди видят весь этот пурпур на лице и не пытаются заглянуть глубже. В этом вся суть, не так ли?

Я быстро моргаю.

— Слушай, Зигмунд Фрейд, как бы я ни ценила психоанализ, ты можешь оставить его при себе.

— Не нужно быть психоаналитиком, чтобы распознать социального хамелеона.

— Я не хамелеон! — шиплю я, чувствуя, как повышается мое кровяное давление. — И, на будущее, обычно считается невежливым приравнивать людей к ящерицам. Особенно тех, кого ты только что встретил и ни черта о них не знаешь!

Его рот подергивается.

— Я знаю твой тип. Ты прячешься у всех на виду. Под этими волосами, тяжелым макияжем глаз и дешевой одеждой…

Мой рот открывается.

— К твоему сведению, этот наряд от Zara и…

— Любимая, мне плевать, где ты делаешь покупки.

— Тогда сделай нам обоим одолжение — оставь свое непрошенное мнение при себе, придурок!

— Довольно грубовато для человека, который утверждает, что я абсолютно заблуждаюсь, не так ли?

Мои руки скручиваются в кулаки. Я пытаюсь сохранить спокойный тон.

— Я не грубила. Мне просто неинтересно слушать глубокое, залитое бурбоном погружение в мой психологический портрет от пьяного придурка, который знает меня примерно пять минут.

— Не хочу тебя расстраивать, но я раскусил тебя примерно за пять секунд, любимая.

Я на секунду замираю, потом быстро прихожу в себя.

— Ты всегда такой высокомерный?

— Ты всегда такая прозрачная?

— Ты ничего обо мне не знаешь!

— Я знаю женщин.

— О, я уверена, что знаешь. — Я пристально смотрю на помаду на его воротнике. — Но я гарантирую, что я не похожа ни на одну женщину, которую ты, когда-либо встречал.

Он пожимает плечами.

— Каждый бассейн думает, что он океан.

— И я полагаю, что я бассейн в этом сценарии?! — Мои зубы впиваются в мою нижнюю губу, чтобы сдержать крик возмущения.

Его глаза опускаются к моему рту и задерживаются там, не двигаясь.

— Слушай, без обид, но все думают, что они — большая загадка, которую нужно разгадать. Правда в том, что большинство людей не такие уж и сложные.

— Ты серьезно только, что сказал "без обид" перед этим заявлением? — Я практически рычу. — Ты прикалываешься надо мной?

— Я, в общем-то, не славлюсь своим юмором.

— Вот так сюрприз!

Люди, похожие на него — так сказать, генетически благословенные — редко развивают чувство юмора, потому что, в отличие от остальных простых смертных, им не нужно добиваться внимания или привязанности. Они просто получают их с той минуты, как их идеально сформированные лица появляются на свет.

Он вскидывает бровь на мой саркастический тон, но я не собираюсь продолжать. Я не собираюсь подпитывать его и без того огромное эго, говоря ему, что он похож на греческого бога. Я просто смотрю на него в каменном молчании, желая, чтобы он испарился из моего присутствия.

— Знаешь… — Его рот искривляется, с одной стороны. — Обычно девушки не смотрят на меня с такой враждебностью до тех пор, пока я не скажу им, что не заинтересован в том, чтобы трахнуть их снова…

— Фу! Ты отвратительный.

— Отвратительно привлекательный?

— Нет. Просто обычно отвратительный. Имеется список синонимов, смотри: мерзкий, отталкивающий, противный.

— Ты забыла гадкий и презренный.

— Я как раз к ним подбиралась, — огрызнулась я. — Поверь мне, список довольно обширный. — Его губы снова подергиваются, а глаза вспыхивают жаром, как угли, пылают как будто я только что зажгла спичку внутри него. Наверное, я схожу с ума, потому что он выглядит почти довольным тем, что я оскорбила его, используя более чем несколько красочных словарных слов. Как будто мое резкое заявление было не уничтожением характера, а скорее… вызовом.

Опустив плечи, я стряхнула с себя странные мысли и сосредоточилась на текущей ситуации. Не знаю, как ему это удалось, но за несколько минут этот незнакомец сумел вывести меня из себя настолько, что я совершенно забыла о том, что меня взяли под стражу люди в костюмах с оружием. Я не знаю, что мне хочется сделать в первую очередь — закричать ему в лицо или смахнуть с него это самодовольное выражение.

К сожалению, прежде чем я успеваю сделать хоть что-нибудь… он протягивает руку сквозь пространство между нашими сиденьями, прямиком в мое личное пространство, и зацепляет один из моих фиолетовых локонов между большим и указательным пальцами.