Галия Мавлютова - Я подарю тебе Луну
– Ты носишься со своим кредитом, все одно и то же твердишь, что же мне теперь, босиком ходить из-за этого злосчастного кредита? – крикнула Татьяна и громко зарыдала.
Все эти странные слова недовольная жена Михаила произнесла неожиданно для всех, и для себя в том числе. Публике стало не по себе. Лица присутствующих вытянулись, все знали, что Воронины купили квартиру в кредит. Теперь покупки в семье откладывались на неопределенное время. Жизнь превратилась в тягучую резину: «Вот кредит кончится, тогда посмотрим, вот кредит выплатим, тогда заживем». Долг медленно вытягивал силы и соки, хотелось жить сегодня и сейчас, а не завтра и не когда-нибудь. Татьяна, захлебываясь рыданиями, вышла из комнаты. Михаил посмотрел на отставленную рюмку, посомневался, поколебался, вдруг решительно встал из-за стола и вышел следом за женой.
– Они деньги в твоем банке хранят, Володя, в ячейках, – сказала Надежда.
– Зачем? – спросил Владимир. – Можно же проценты получать. Есть специальные вклады.
Надежда посмотрела на Володю, как на дурачка. «Дурачок ты и есть, самый настоящий, а еще в женихи к Аньке набиваешься», – читалось в ее взгляде.
– Миша по мелочи собирает деньги и раскладывает их по ячейкам, чтобы Татьяна не выманила на сапоги или шубу. А когда наступает срок выплаты, Миша забирает деньги и рассчитывается по кредиту. А процентный вклад требует цельной суммы, и трогать его нельзя раньше времени, иначе процентов не начислят, – медленно, разделяя слова на слоги, сказала Надежда.
А Анна тяжело вздохнула. Надежда Семенова обрисовала будущее супружество мрачными красками. Муж станет прятать деньги от жены в банковских ячейках. Частями. Крохами. А ключи от ячеек в землю зароет. Крот земляной. Экономист. Конторщик. Жадина.
– Миша мог бы купить жене сапоги, – сказала Анна и покраснела.
Слова вылетели против воли. Сами по себе. Без спроса. Вечер сплошных неожиданностей. Анна не планировала поддерживать беседу о семейных тяготах четы Ворониных.
– Даже Леня Голубков купил жене сапоги, – не к месту и не ко времени пошутил Володя.
И все невесело рассмеялись, припомнив популярный народный лохотрон с тремя большими буквами «М».
– А ты-ты-ты лучше помолчал бы, – вспылила Анна, – ты тоже не купишь своей жене сапоги. Ты ведь – не Леня Голубков.
– Нет, я – не Леня Голубков, я – Владимир Андреевич Морозов, – с готовностью согласился Володя, – во-первых, у меня пока нет жены, а во-вторых, нечего женщин баловать дорогими подарками. «Во всех ты, душенька, нарядах хороша!»
И славная цитата пришлась к месту. Присутствующие мужчины поддержали Владимира дружным смехом, даже хлопнули ладонями, впрочем, недружно хлопнули, они всей душой сострадали семье Ворониных. Выплаты по кредиту важнее бессмысленных подарков.
– Тогда нечего вообще жениться! – закричала Анна. – Если нет денег.
Она испуганно уставилась на Владимира круглыми от страха глазами. Вожделенные сапожки настолько завладели ее воображением, что она уже не отвечала за свои слова, говорила то, о чем вообще не думала.
– В этом есть сермяжная правда, – усмехнулся Владимир, – если нет денег, нечего жениться. А я пока и не собираюсь!
– Как это? – удивилась обманутая невеста.
В течение предпраздничного месяца Анна обсуждала с подругами достоинства и недостатки своего жениха. Было убито много часов на обсуждение важной проблемы, пропущены важные сериалы: и про бойкую прокуроршу, и про простодушную няню. Многие салоны красоты недосчитались значительной выручки. Сауны и спортивные залы опустели. Зато мобильная связь получала баснословные барыши. Женщины перемывали косточки будущему мужу Анны. Тестировали его. Проверяли качество. А он, оказывается, вовсе не собирался жениться. У него, видите ли, денег нет на содержание жены.
– Н-н-а-а-дя-я, т-ты не подбро-осишь меня до метро, – сказала Анна, заикаясь и захлебываясь слезами.
– Ань, да не спеши ты, посиди еще с нами, – сказал Александр Семенов, при этом строя страшные глаза Владимиру.
Но Анна заметила его хитрые манипуляции, стремительно выскочила из-за стола и, путаясь в чужой одежде, с трудом нашла свое пальто и выбежала за дверь. Владимир жестом остановил Надежду Павловну, дескать, не ваше дело, сами управимся, неторопливо попрощался, оделся и вышел за дверь. На площадке никого не было. Снизу доносились какие-то странные звуки. Владимир склонился над перилами и посмотрел в темноту. В углу стояла Анна и громко ревела.
– Ань, дались тебе эти сапоги! – сказал Владимир, спускаясь по лестнице. – Они же не подходят для питерской погоды. Кругом сырость. Вода. Слякоть. Для нашего климата надо покупать резиновые сапоги. На «Треугольнике». Знаешь, на Обводном канале есть завод резиновых изделий. Съездим туда и купим калоши. Хочешь резиновые калоши? Они блестящие.
– Отста-а-ань, – взвыла Анна.
– Ань, выходи за меня замуж, я же тебя люблю, – сказал Владимир, бережно обнимая плачущую девушку за плечи.
В первый раз Владимир произнес заветные слова. В его тоне звучали любовь, нежность, ласка. Морозов вложил в предложение всю силу чувства. Он ждал ответа. Девушка сбросила его руки с ненавистью и отвращением.
– Ни за что! Никогда! Уходи! – прошептала Анна, но ей казалось, что она кричит, вопит, стенает.
Жестокие слова разлетелись по всей лестнице, пробрались в шахту лифта, и уже оттуда доносились громовыми раскатами. Они больно жалили, жгли, нестерпимым жаром проникая в душу и сердце. Владимир неловко потоптался, сунул руки в карманы пальто.
– Ты такая же, как все, тебе только деньги нужны, – сказал Морозов, приподнимая вортник пальто.
Его слова прозвучали глухо и тускло, будто внутри Владимира внезапно погасла яркая лампа.
– Нет, мне не деньги нужны, просто я хочу жить нормально, а не так, как живут Татьяна и Михаил, – вытирая слезы руками, сморкаясь и всхлипывая, сказала Анна.
Владимир вытащил из кармана носовой платок и протянул девушке. Она отрицательно замотала головой. Морозов бережно вытер девичьи слезы, заботливо утер мокрый нос Анны и сунул смятый платок в карман ее пальто.
– Я все понял, все, не надо никаких объяснений, – сказал он и ушел.
Будто его не было только что рядом. Вместо жениха остался носовой платок, сиротливо выглядывавший одним краем из кармана.
А в квартире Ворониных наступила тишина. Смущенные гости торопливо одевались, спеша покинуть гостеприимный кров. Праздничный стол остался почти нетронутым. Предновогодняя вечеринка не удалась. Тридцатое декабря плавно перевалило на тридцать первое.
