Джин Реник - Верь мне!
— Я очень не хотел тебя будить: ты улыбалась во сне.
Костер ярко вспыхнул. Вот он — сидит в нескольких шагах от нее, куртка надета прямо на голое тело, и отхлебывает чай из простой жестяной кружки.
— Ты поешь? — спросил Зекери.
Уютно укутанная в одеяла, она мысленно сосредоточилась на ощущениях своего обновленного тела и почувствовала его сильным и чистым. Чары недавнего сна все еще не рассеялись, но к ним примешивалось еще что-то — странное и необъяснимое.
Он сказал что-то? Она взглянула на его утомленное лицо и постаралась собраться с мыслями.
— Д-да, — неожиданно хрипло вырвалось у нее. И эта попытка что-то сказать вдруг причинила острую боль. Она откашлялась и постаралась произнести на этот раз четко. — Да, я поем.
На самом деле она буквально умирала от голода. Силясь приподняться, она задела складкой грубого одеяла раненую ступню и от вырвавшегося у нее крика новая боль свела челюсть. Почувствовав жало, будто вонзившееся в ее ногу, она начала что-то припоминать, но разрозненные обрывки воспоминаний никак не связывались в единую картину.
Забыв напрочь свой недавний сон, она осмотрела ушибленное место, и вдруг задохнувшись от неожиданного сознания своей почти полной наготы, скрытой только тонкой футболкой, быстро отдернула обнаженную ногу под одеяло. И тут же свежие ссадины на коже заставили ее содрогнуться от боли. Она испуганно отпрянула, когда он присел рядом на корточки.
— Дай-ка мне взглянуть.
Он осторожно держал ее ступню. Порез уже начал заживать, и, насколько он мог судить, дело обошлось без инфекции. Он смочил рану спиртом и перевязал бинтами. Слава Богу, все это время она держалась великолепно.
— Я считаю, на этот раз тебе крупно повезло, — проговорил он, возвращая ее ногу под одеяло. — С чего тебе вздумалось разгуливать босиком?
Она замялась на мгновение.
— Не знаю.
Он протянул ей жестяную кружку, над которой в прохладном воздухе пещеры вился пар.
— Это куриный бульон. Не ручаюсь за вкус: нет ни соли, ни перца. Осторожно, не обожгись.
Она взяла кружку и, попробовав есть одной, неповрежденной стороной рта, с наслаждением — маленькими глотками — выпила теплый бульон. Голова ее, наконец, прояснилась, и она попыталась восстановить пробелы в памяти. Казалось, со вчерашнего дня прошла целая вечность.
— Я наступила на скорпиона, — она осторожно выговаривала слова, все еще чувствуя боль.
— Я знаю, я нашел твой дневник.
Дневник? Она растерянно замолчала. Кстати, что все-таки приключилось с ее ртом? И вообще, здесь явно что-то не так. Что-то было решительно не так в том, как он смотрел на нее, в его голосе… Она чувствовала перемену в нем. Вдруг сам собой всплыл в памяти ее дневник.
— Я делала записи на случай, если… — она перебила себя. — А как насчет добавки?
Суп действительно был превосходен. Она протянула кружку, он зачерпнул в горшке немного бульона с куском цыпленка и вернул полную кружку обратно. Запах был восхитительный!
— Если хочешь, есть еще вареное яйцо.
— Я терпеть не могу вареные яйца.
Что-то, должно быть, случилось нынешней ночью, когда стемнело и… А почему он разбудил ее только сейчас? Ее мысли путались.
— Ладно, давай его сюда.
Она следила невидящим взглядом за тем, как он чистит яичную скорлупу. Вылавливая пальцами кусочки цыпленка из кружки, она мучительно искала объяснений, хоть какого-нибудь намека, зацепки. Все было не так, как прежде. Что произошло? Как она поранила рот?
Ему было больно наблюдать эту внутреннюю борьбу, и он, наконец, пришел ей на помощь.
— Хороша же ты была вчера вечером. Хотя навряд ли ты что-нибудь помнишь. Я выловил тебя из воды в пятидесяти футах от переправы.
Она взглянула на него с изумлением и растущим беспокойством.
— Что-о?
На миг Зекери почувствовал себя неуютно при воспоминании о пережитом, но тут же продолжал с легкомысленным видом.
— Ну и задала же ты задачу одной черной кошечке. Та все никак не могла решить: вытаскивать тебя или нет…
Она широко раскрыла глаза в кошмарном предчувствии, что он говорит сущую правду.
— Да, там был ягуар. Внизу у реки. У реки, на дереве. Совершенно черный, с желтыми глазами. Так ты его тоже видел?
— Дорогая, мы столкнулись нос к носу, вот так близко, и его пальцы отмерили полудюймовое расстояние.
Она поставила кружку на землю и поплотнее закуталась в одеяла. Узнавая все больше и больше о том, что с нею случилось вчера, она не находила в этих событиях никакого смысла.
— Так я была в воде?
На ней сейчас надета белая футболка. Ее же собственная — цвета хаки. Значит, та, что сейчас на ней, — не ее. Ее одежда исчезла! Как бы издалека она услышала его ответ.
— Ты пыталась переправиться через реку и тебе, похоже, это не удалось.
Да на ней же нет брюк! Он раздел ее! Сознание этого обожгло огнем! Он раздевал ее. А она ничего не помнит. У нее стучало в висках от множества роящихся в голове мыслей. Его руки прикасались к ней! Она задыхалась, ей не хватало воздуха. Она пристально смотрела на него взволнованная, с пересохшими губами. Что еще он делал с ней?! Боясь потерять сознание (только не сейчас!), она закрыла глаза и крепко — до боли — сжала кулаки, вонзив в кожу ногти. И, почувствовав его ладонь на своем плече, вздрогнула всем телом.
— Я раздел тебя, потому что ты промокла и озябла, — сказал он мягко. — Ты помнишь, какой вчера был холод?
В глубине сознания она понимала: его слова — правда, и старалась убедить себя в этом, чтобы справиться в ужасом, царившим в душе. Дыхание давалось ей с трудом.
Тем временем он говорил о происшедшем, как о чем-то само собой разумеющимся.
— Я выбрал самый верный способ согреть тебя. Ты в моей футболке, потому что все остальное промокло.
Постепенно она убеждалась в правоте его слов, выстраивая их в логическую цепочку. Она начинала приходить в себя. Если она действительно упала в реку, то естественно — вымокла до нитки. Силы возвращались к ней, и она постаралась сосредоточить внимание на его рассказе.
— Ты долго пробыла в воде, и когда я нашел тебя, была без сознания. — Он решил опустить подробности об оплеухе, с помощью которой ему пришлось прекратить ее истерику. — Я оставлю тебя ненадолго. Твоя одежда уже высохла, и ты можешь переодеться. Правда, ботинки еще сырые, надень пока носки. Справишься сама?
Его голос был спокойным и убедительным. Она, наконец, почувствовала себя в состоянии открыть глаза, но взглянуть на него все еще не решалась.
— Хорошо, — выдавила она и проследила за тем, как он не спеша вышел из пещеры и растворился в утренней мгле.
