Лиза Коветц - Женский клуб по вторникам
— Просто иногда я осознаю, что смотрю на красивых мужчин, — наконец вымолвил он так, словно они обсуждали деликатный вопрос о правовой норме. — Тома Маккена, например, этого профессионала из гольф-клуба. Он очень привлекательный мужчина, и я, ну, я не думаю, что в этом влечении есть что-то противоестественное. На этом все и заканчивается.
Ерундометр Брук внезапно зашкалил, зарегистрировав огромный процент лжи в утверждении Билла. Она могла бы рассердиться на него, если бы не видела, как ему больно.
— И давно ты ощущаешь это притяжение? — спросила Брук и поняла, что давно это знала. Когда Лакс назвала вещи своими именами, в памяти Брук всплыли отдельные моменты, взгляды, жесты.
— Начиная с Джека Беренботта, — ответил Билл.
Джек был школьным приятелем, с которым они столкнулись во время поездки в Сент-Китс[37]. Он заигрывал с Брук, и она отвечала ему тем же. Когда Джек предложил попробовать секс втроем, Билл согласился, думая, что это понравится Брук. Когда все было позади, он пытался убедить себя, что сделал это для нее, но на самом деле Джек был нужен именно ему.
— Так давно? — выдохнула Брук, чувствуя себя полной идиоткой.
— Я думал, что смогу бросить.
— Бросить! — крикнула Брук. — Это не какая-то там привычка, Билл!
— Я не полностью голубой, Брук. Совсем не голубой. Я хочу сказать, если нарисовать кривую нормального распределения, то можно увидеть, что точек в гетеросексуальной области у меня намного-намного больше, чем в гомосексуальной.
— За тем исключением, что ты хочешь заниматься сексом с мужчинами, — поддела Брук.
— Нет. Я просто экспериментировал. Вот и все. Мое сердце принадлежит тебе.
— Но твой член принадлежит Джеку Беренботту.
Билл долго молчал.
— Я могу отсечь эту часть, — произнес он очень серьезно.
— Свой член?
— Нет! Я имею ввиду гомосексуальность! Это не такая уж большая часть меня. Правда. Я люблю тебя. И любил с того самого похмелья, что мы пережили в квартире твоей бабушки. Я могу измениться ради тебя.
Брук не ответила.
Она повернулась, чтобы взглянуть на свою картину, на двух любовников, которые никогда не коснутся друг друга. Ей хотелось думать, что Лакс ошиблась. Лакс вошла в квартиру Билла и поздоровалась с гигантским монстром, который тайно жил здесь долгие годы. Теперь у монстра было имя, он больше не спрячется в тени.
— У меня была всего лишь пара мужчин, — признался Билл. И так как Билл решил не учитывать сексуальные похождения за пределами Соединенных Штатов, он искренне верил в правдивость своих слов. — И как минимум в течение пяти лет у меня не было секса ни с кем, кроме тебя. Больше всего на свете я хочу быть с тобой. Ты лучшее, что было в моей жизни.
Брук пыталась переварить информацию. Она вспоминала, какой секс был когда-то у них с Биллом. Наверняка Лакс ошиблась. Сумасшедшая девчонка из Квинса. Что она могла знать? Брук стояла в фойе. Внезапно все ее мысли перенеслись в ночь в Сент-Китс, когда они занимались любовью с Джеком Беренботтом. Она вспомнила тот вечер, но не помнила ничего, что выдавало бы в Билле гомосексуалиста. Они хорошо провели время с Джеком, а потом вернулись к себе в комнату и повторили все вдвоем. А между настоящим и прошлым были годы отличного секса. Это должно было что-то значить.
Затем Брук сравнила отличный секс из прошлого с нынешней импотенцией Билла. Может, им просто стоило сделать перерыв. Может, он смог бы контролировать себя. Но хочет ли она, чтобы он это делал? Хочет ли она быть рядом с человеком, который задерживает дыхание? У нее разболелась голова. Для одного вечера это было уже слишком. Она словно стояла на краю континентального шельфа, а перед ней был только океан.
— Я еду домой, — сказала она. — Пожалуйста, вызови мою машину.
24
Победа
Марго лежала в постели, размышляя о мастурбации. Лучи субботнего солнца просачивались сквозь приоткрытые жалюзи, и у нее не было никаких планов. Она могла, если бы ей захотелось, проваляться все утро в постели, посвятив себя самому достойному и верному из всех любовников, которые у нее когда-либо были. Она сбросила футболку и спортивные штаны и начала выписывать тазом сладостную восьмерку, обнаженной кожей касаясь мягких простыней.
Ей вдруг захотелось залечь в ароматную ванну. Марго начала планировать свое утро. Она наполнит глубокую ванну горячей водой настолько, чтобы вода едва доходила до влагалища, а пальцами будет ласкать себя выше. Потом, когда она будет достаточно возбуждена, она выйдет из ванной и снова ляжет в постель, где доведет себя до идеального оргазма, который заставит ее впиваться ногтями в подушки и кричать. Потом Марго выйдет из дома и вкусно позавтракает.
Когда она выбралась из постели и направилась в ванную, раздался дверной звонок. Кто-то стоял у входной двери. Марго подумала, что это разносчик газет, который не может попасть в вестибюль. Возможно, она захочет попозже почитать газету. Марго пересекла гостиную и нажала кнопку домофона.
— Кто там? — спросила она.
Если бы он сначала позвонил, она посоветовала бы ему остаться дома. Но Тревор стоял у ее дома, под кнопкой звонка, нежданный гость, не предупредивший о своем визите. Он сказал, что прогуливался и случайно оказался поблизости. Можно ли ему подняться и выпить с ней кофе?
— Ах-х-х, — выдохнула Марго в домофон, посмотрев на свое жаждущее, обнаженное тело. Из-за помех, домофона ее нерешительное «ах-х-х» прозвучало как стон, и на мгновение Тревор пожалел, что позвонил. Она будет смеяться или, что еще хуже, снова прочтет ему лекцию о правилах поведения в офисе. Но его огромная квартира этим утром показалась ему ужасно пустой. Он вышел из дома, намереваясь пробежаться в одиночестве. На обратном пути зашел бы выпить кофе с рогаликом. Один. Потом взял бы газету и поднялся в свою квартиру. Один. Когда он понял, что оказался в квартале Марго, то осознал, что не выдержит одиночества больше ни одной секунды. И тогда позвонил в дверь. Тревор уже было собрался извиниться за то, что побеспокоил ее в субботу, и вернуться домой, как она сказала, что отправила вниз средний лифт. Марго объяснила ему, как сделать так, чтобы лифт поднялся прямо в ее квартиру. «Именно в такие моменты оправдывает себя маниакальное пристрастие к шоппингу», — подумала Марго, ринувшись к шкафу и вытащив оттуда сногсшибательную шелковую ночнушку и подходящий халат. Это была блестящая сорочка персикового цвета, отделанная кружевом цвета слоновой кости. Она отрезала бирки и надела ее.
— Эй, Трев, проходи в кухню, — позвала Марго, услышав, как открылись двери лифта. — Я купила великолепный кофе на фермерском рынке. Он определенно тебя оживит.
