Дебора Смит - Тень моей любви
– Не читай мне мораль, – сказала я.
– Ты тоже жила отдельно от семьи. Только мы с тобой видели, что представляет собой мир на самом деле. Для Брэди он всего лишь большой кувшин для его финансовой кухни. Хоп и Эван вообще люди не того масштаба. Мама и папа в душе хотели бы, чтобы президентом снова был Эйзенхауэр.
– Ближе к делу, мой умный брат.
– Для мамы и папы то, что ты дома, значит очень много. Они очень хотели этого все время. Я вовсе не желаю, чтобы теперь, когда все налаживается, семья раскололась на два лагеря.
– А ты не принимай близко к сердцу, и все будет окей.
– Мама скажет тебе все, что ты захочешь слышать.
Она слишком устала и надеется, что ты ее простишь. Папа гордится своей объективностью. Большинство не захочет поднимать открытого скандала, но как знать. Ты опять хочешь испытывать на прочность семейные устои? Кто-то должен остановить тебя.
– И ты решил взять эту роль на себя, – задумчиво произнесла я. – Я совсем не хочу раздирать семью на части. Знаешь, Роан в свое время выявил в нас все лучшее и худшее. Настала пора доказать, что лучшего больше.
– Ты считаешь меня лицемером.
– Наоборот. Я думаю, что ты отчаянно хочешь верить, что мир не так уж плох. Но ты всего боишься. Боишься близко подходить к собственной дочери, потому что это сделает тебя более уязвимым. Боишься принять ее в свое сердце. Я понимаю.
– Не уходи от темы. Как ты собираешься дальше вести себя с Ровном?
– Собираюсь сделать все, что в моих силах, чтобы дать почувствовать – семья ему рада. Заставить его поверить, что он по-прежнему может быть среди нас.
Джош некоторое время молча смотрел на меня.
– Ты говоришь так, будто планируешь свое будущее с ним. Опомнись, Клер, он чужой.
– Для меня – нет. И никогда не будет.
– Посмотри правде в глаза. Роан ненавидит семью. Ты не должна связывать с ним никаких надежд. Ведь тебе придется сделать выбор, боль от которого ты будешь ощущать до конца жизни.
– Этого не произойдет.
– Послушай меня. – Джош наклонился ко мне. Он говорил мягко, голос его звучал монотонно. – Как-то однажды ночью на дежурстве в Сайгоне я видел, как танцовщица из бара вылила себе на голову спирт и чиркнула спичкой. Говорят, она была влюблена в меня. Это случилось так быстро, что я не успел остановить ее. Она полыхала, черт побери, как рождественская елка. Секунд, наверное, десять. То, что осталось от ее лица, уже нельзя было назвать человеческим. Это я виноват? Черта с два. Если бы я годами копался в себе, размышляя, прав я или нет, жизнь превратилась бы в ад.
Я соскочила с дорожки и сделала несколько глубоких вдохов. Мой старший брат открылся в этом рассказе больше, чем когда-либо.
– Мы все приходили с наших войн со шрамами, о которых мы не можем забыть, – сказала я мягко. – Ты винишь Аманду за то, что она родилась. Ты потерял жену, получив в обмен дочь, и ты не можешь простить ей этот обмен? Ты спишь с женщиной, которая напоминает тебе о Вьетнаме, но не вводишь ее в семью. Чего ты стыдишься?
– Ты очень много не знаешь обо мне, сестричка, – мягко сказал он, вновь поправил галстук, встал и вышел.
* * *Одна женщина сказала мне, что я безнадежен. Она сказала, что постоянно ловит меня на одном и том же. Я смотрю не на нее, а сквозь нее, как будто ее здесь нет. Она нравится мне, и мне жаль, что ее чувствами я распорядился таким образом. Но она права. Часть меня не парализована, я знаю, нет смысла думать, что с тобой было бы иначе. После стольких лет это бессмысленно.
У нас не будет будущего. Клер, пока прошлое будет стоять между мной и семьей. Пока мы не посмотрим друг другу в глаза и не поймем, можем ли мы причинить эту боль другим. Я постоянно скрываю что-то. Я слушаю рассказы других людей, как они росли, об их родителях, о прекрасном времени их детства и понимаю, что у меня ничего не было. Только те дни, что я провел с тобой и твоей семьей. Как будто ты помогла мне однажды создать самого себя. Как Франкенштейн. Я собран из кусков, подаренных мне другими людьми.
Я не сближаюсь ни с кем, потому что не хочу рассказывать о себе. Я убил своего старика. О таком не говорят. Я всегда один.
Я хочу помнить хорошее. Клер. Может быть, когда мы встретимся, ты припомнишь только плохое.
Мне бы хотелось поговорить с тем ребенком, который был мной, и сказать ему, что он может вернуться домой, что ты по-прежнему любишь его.
А еще я хочу, чтобы ты когда-нибудь сказала моему мальчику, что он может гордиться мной. Но ты не знаешь моего мальчика.
Глава 9
Аманда рассердилась на меня не на шутку. На следующий день мы столкнулись в холле.
– Я хочу поговорить с тобой, – сказала она, глядя на меня с отчаяньем. – Почему ты не едешь к мистеру Салливану?
– Дорогая, ты не понимаешь. Мы должны заново узнать друг друга, очень медленно и осторожно, чтобы…
– Дедушка и Нана рассказали мне. Что много лет назад они отправили его в приют. Это было ужасно. Вы оба страдали. Они жалеют о своем поступке и делают все, чтобы исправить его. Но ты должна им помогать.
– Я стараюсь, дорогая. Но когда ты станешь старше, то поймешь, что взрослые мужчины и женщины должны быть очень ответственны. Они должны быть очень честны друг с другом. Тут есть свои правила…
Ее глаза наполнились слезами.
– Ты как папа. Он так много думает о правилах и законах, что забывает обо мне.
– Твой папа просто очень занят. Он тебя очень любит.
– Нет, не любит. Он не говорит мне этого, но я вижу. Он не хочет жениться еще раз, чтобы у меня появились братья и сестры, потому что не любит даже меня. Так же, как ты не любишь мистера Салливана. Ты боишься с ним говорить.
– Дорогая, я люблю мистера Салливана. Но иногда, даже если ты любишь кого-то, ты просто не знаешь, что ему сказать. И хочется побыть одной, пока нужные олова не придут к тебе.
– Ты его поцеловала! – обвиняюще воскликнула Аманда. – В губы! Когда он приехал! Ты его поцеловала, и он целовал тебя.
– Люди часто целуются…
– Я рассказала ему про тебя. – Она победоносно на меня посмотрела. – Я была вчера в магазине с тетей Луанной, и он был там – покупал газету, и все на него смотрели, а я подошла к нему и сказала: “Моя тетя Клер хорошенькая. Правда?” И он ответил: “Она самая хорошенькая, самая умная, самая сильная женщина из всех, кого я знаю”. – “Если вы не приедете навестить ее, то вы вообще ее не увидите, потому что она даже в город не ездит”, – вот что я ему сказала, а он мне: “Держу пари, что заставлю ее поехать в город”. – Аманда закончила.
– Ты так похожа на своего папу. Маленький политик.
– Я рассказала ему все, что ты мне рассказывала о нём: и какой он чудесный, и что никогда не забудешь его и какой у тебя был печальный вид, когда я уверяла тебя – он за тобой вернется. – Она взмахнула руками. – Я сказала ему, что ты до сих пор хранишь его подарок – листочек клевера – в своей шкатулке для драгоценностей.
