Фэй Уэлдон - Худшие опасения
— Ну хорошо, — сказала Эбби, — если ты уверена, что даже не хочешь допить свой чай… Жалко, если он пропадет зря.
— Давай не будем медлить, — сказала Александра. — Здесь сейчас какая-то странная атмосфера. Гляди, Алмаз весь дрожит.
— Старые дома всегда шевелятся, ходят ходуном на фундаменте, — сказала Эбби, — издают странный шум. Когда дело касается всякой ерунды, у тебя фантазии хоть отбавляй…
И все же Эбби встала из-за стола, и они вышли из кухни вместе. Перед уходом Александра на минутку шмыгнула в столовую, тщательно загораживая от Эбби дальнюю стену.
— С камином все в порядке? — спросила Эбби, когда они вышли через кухонную дверь. Алмаз выскочил наружу первым.
— Все в порядке, — сказала Александра. И честно добавила: — Я подбросила еще одно полено.
Из трубы, соединенной с камином столовой, в иссиня-черное небо вырвался рой искр. Зашипели, испаряясь, дождевые капли. Пусть огонь и ливень потягаются, кто кого. Эбби не видела искр — она смотрела себе под ноги. Выл ветер. Александра и Эбби, согнувшись в три погибели, добрались до машины. Дождь был какой-то нерешительный — то припускал, то прекращался. Женщины почти не успели промокнуть.
Алмаз с лаем гнался за машиной почти до самого выезда на шоссе.
— Погоди-ка минутку, — сказала Александра, и Эбби затормозила. Александра распахнула дверцу, и Алмаз, точно спасаясь от неведомой напасти, моментально вскочил к ней на колени. Затем перемахнул на заднее сиденье.
Выезжая на шоссе, они чуть не столкнулись лоб в лоб с крохотным автомобильчиком Дженни Линден. Эбби резко крутанула руль, сворачивая на обочину, — и мотор у нее заглох. Машину Дженни Линден вел Хэмиш. Сама Дженни сидела рядом с ним, а Дейв и Шелдон Смайт — сзади. Все они, притиснув носы к стеклам, изумленно уставились на Александру. Та приветливо помахала рукой.
— Все ваше! — сказала она, утрируя артикуляцию. Впрочем, они, кажется, не поняли.
В зеркале бокового вида Александре был виден «Коттедж». В дымоходе определенно горела сажа. Кроме того, на восточной стене дома плясали, то взбегая к карнизам, то соскальзывая вниз, какие-то сполохи — наверняка от открытого огня. Жаль, что эта компания заявилась так рано. Еще бы десять минут — и дело в шляпе.
Внезапно Александру оглушил молот грома, а заодно ослепил сияющий зигзаг. Молния соединила небо и землю, и лица всех присутствующих на долю секунды посинели, как у мертвецов. По всей видимости, молния ударила прямо в «Коттедж». Теперь пылала и крыша: огонь бежал по черепице, сжигая… но что, что он мог там сжигать? Как знать — прошлогодние листья, деревянные балки… Теперь пламя вырывалось из окна первого этажа. Чарующие, мелодраматичные красные сполохи отражались от облаков.
— Божественное провидение иногда вмешивается, когда в нем нет нужды, — сказала Александра. — Поехали отсюда, а?
Дженни, Хэмиш и их спутники закричали и замахали руками. Эбби, заглядевшись, случайно дала задний ход и с диким грохотом наехала на машину Дженни. Столкнувшиеся автомобили заблокировали дорогу. Люди не пострадали — отделались легким испугом. Все на негнущихся ногах вылезли наружу и замерли, уставившись на «Коттедж». Оконные стекла трескались и вылетали. Это позволяло ветру пронизывать дом насквозь, с востока на запад; пламя перекинулось на верхний этаж, на спальни, а другая огненная волна, с крыши, спускалась тем временем вниз. Да, это был всем пожарам пожар. Он пожрал бумаги и одежду Неда, превратил блестящую и изящную спинку кровати в нечто искривленное и черное; изглодал бельевой шкаф, налепил на разбитый аммонит столько сажи, что никто уже и не угадает в этом камне драгоценное ископаемое; расколол стеклянную посуду, ничего не оставил от скамьи, от рисунка Пикассо, от монастырского стола; столько вытерто пыли, столько изведено воска — а толку? Даже щепок не осталось. Только декоративная каминная стенка (1705 г.) переживет испытание — конечно, почернеет больше обычного, но ее золотые пастухи и пастушки все равно уцелеют, продолжат беспечно плясать, как проплясали уже не одно столетие, не одно лихолетье. Остальное же исчезло, словно его и не бывало. Все Сашины игрушки; все школьные табели, фотографии родственников до седьмого колена, бабушкины любовные письма, книги, книги, бессчетные книги. Компакт-диски тают. Слезы обращаются в пар. Призраки спасаются бегством. Дом Неда, ни минуты не являвшийся домом Александры, — как и Нед никогда не был ее Недом. Стал пеплом, стал золой. Так повелел сам дом. Дождь держался поодаль.
Искры добрались до сарая. Если дома не станет, к чему сарай? Его соломенная крыша затлела тысячами маленьких костров. Ветер взревел. Все сгорело дотла: от деревянных рукояток старинных кос и лопат, которые следовало бы отдать в музей народного быта, но все как-то было недосуг, до хромоногих кресел и расчлененных этажерок, с незапамятных времен дожидающихся реставрации. Много ли теперь дадут за весь этот тяжкий груз, отягощавший совесть, за всю эту уйму недоделанных дел и неосуществленных планов? Лучше уж будем праздно веселиться, пока живы. Примчались пожарные. Бесцеремонно спихнули на обочину автомобили Эбби и Дженни — надо же было как-то проехать к дому. Вылили из шлангов столько воды, что еще несколько дней вся округа издавала странный запах потных подмышек и подгоревшего жаркого. Гидрантов в этой глуши не имелось, но пожарные не растерялись — на горе уткам выкачали досуха весь пруд. Однако ураганный ветер ничего не позволял сделать — оставалось лишь выждать, пока огонь сам собой погаснет, а затем залить пожарище вплоть до полного заболачивания.
Артур встретил истерически рыдающую Эбби, приехавшую домой на полицейском фургоне, словами: «Слава богу, никто не пострадал».
Вильна плакала по тритонам, которых пожарные помпы выкачали из пруда вместе с водой.
Мистер Кветроп сиял. Где был пожар, там жди строительства. Пожарные предположили, что причиной стало возгорание в дымоходе — старые вороньи гнезда крайне пожароопасны, отягощенное ударом молнии. Александра разделила вину с Богом — иными словами, ее совесть молчала. Страховая компания платить отказалась — Нед так и не внес очередной взнос. Напоминание о том, что срок истекает, пришло вместе с письмами от соболезнующих друзей и знакомых и, разумеется, затерялось. Страховые компании непоколебимы: то, что для отдельного человека — трагедия всей жизни, для них — рядовое происшествие.
Прах. Худшие опасения обратились в прах. А заодно с ними — одежда Александры, ее книги, ее бумаги, ее прошлое. Семейные альбомы Александры, документы, школьные табели, любовные письма от Неда. И надежно спрятанные письма других мужчин. Кастрюли и горшки, чашки и блюдца, ложки, вилки, тарелки, простыни Александры — все, что трогала, брала, использовала по назначению, оскверняла Дженни Линден. «Вы за порог — она на порог». Кому ж они после этого нужны?
