Ксения Ласкиз - Я люблю свою работу?
После просмотра какого-то фантастического фильма, сюжет которого не отложился в моей голове, мы заходим в кофейню. Сонечка заказывает себе сок, салат, сэндвич и десерт, а я ограничиваюсь лишь чайником зеленого чая: последние дни я совсем не хочу есть. Я даже похудела на два килограмма, хотя и до этого вовсе не могла похвастаться лишним весом.
– Я тебя еще не достала?
– Нет, – улыбаюсь. – Нам надо чаще встречаться вдвоем.
Сонечка быстро моргает: очевидно, она не ожидала такого предложения. Я и сама не думала ни о чем подобном – просто вырвалось.
– Это будет офигенно! – наконец произносит она. – У меня – взрослая подруга!
– Да…
– Спасибо!
«Ну, ты и сволочь! Зачем давать малышке пустые обещания? Ей и без тебя тяжко!», – чувство вины захлебывается от негодования. А что мне еще остается? Сказать правду? То, что мне сейчас вовсе не до Сонечки и ее подростковых проблем? То, что все мои мысли заняты собой любимой и своими душевными переживаниями на тему работы, родителей и… Терехова! То, что я настолько запуталась в своей жизни, что просто не имею морального права давать советы другим?
– Мари, а у тебя есть парень?
– Нет, – стараюсь сохранять улыбку.
– Почему? – Сонечка удивленно приподнимает брови.
– Я пока что не встретила того человека, с кем бы хотела иметь отношения.
Здравый рассудок откашливается в кулак: какое нелепое объяснение нашего одиночества! Официант ставит перед нами напитки.
– Знаешь, папин начальник, вроде как, на тебя запал!
– С чего ты это взяла?
– Я подслушала разговор предков после какой-то тусовки, – Сонечка отпивает сок. – Начальник сказал папе, что ты – самая классная из всех его знакомых.
– Классная? – у меня даже пересохло в горле.
– Ну, он как-то по-другому сказал, я не помню. Предки весь вечер это обсуждали.
Наливаю чай и делаю несколько глотков. Терехов сказал, что я – классная? Сказал Алексею Константиновичу? И почему тогда он не звонит? Ждет, что я сделаю первый шаг? Он, что, ненормальный?!
Мой мобильный взвизгивает: пришло новое сообщение. От Шарова. «Ты не забыла про четверг?».
Среда, 17.04.2013.
Стою на первом этаже в ожидании лифта. На часах – одиннадцать утра, но мне все равно. Опоздала? Ну и что! Я была на встрече, очень, очень важной! Главное – держать себя в руках, если Полункина в очередной раз явится за объяснениями. Если я не смогу контролировать свои эмоции, то это плохо закончится для всех (и для меня в первую очередь).
Девочки в полном составе сидят на своих рабочих местах и живо что-то обсуждают. Увидев меня, Ландышева сразу же отворачивается и утыкается в монитор.
– Доброе утро, – ставлю сумку на стол. – Меня никто не искал?
– Нет, – отвечает Аня.
– Прекрасно, – наклоняюсь, чтобы включить системный блок. – Что нового?
– Ничего, – произносит Оля.
– То есть кроме чудесного выздоровления Ландышевой даже нечему порадоваться?
Мой рабочий телефон звонит – Виктор просит зайти к нему. Быть может, сейчас он поделится идеями насчет дальнейшего пребывания в компании «Х»? Не может же вечно продолжаться эта неопределенность!
– Как твои дела? – радостно спрашивает он.
– Видимо, хуже, чем твои.
– Что случилось?
Он издевается или на самом деле не понимает всеобъемлющего ужаса, который нас поглощает? Или ужас поглощает только меня? Если так, то нельзя поддаваться панике. Притворюсь беззаботной и веселой, словно каждый новый день привносит в мою жизнь только позитив и ничего более.
– Ты решила семейные проблемы?
И как я могла забыть о своем алиби на вчерашний день?
– Конечно. Все в порядке, – улыбаюсь. – О чем ты хотел поговорить?
– Да… – он на секунду задумывается, будто подбирает слова. – Ты ведь знаешь, как я ценю наши с тобой отношения: рабочие и дружеские. Последние даже больше. Мы же друзья?
– К чему ты ведешь? – изгибаю бровь.
– К тому, что…
– Виктор, мы идем? – раздается за спиной голос Шарова. – О, Мэри! Привет!
Какая потрясающая черта – всегда появляться в самый неподходящий момент! Рябинов только созрел для откровений, но Гоша все испортил. Как обычно. Похоже, у него талант.
– Ладно, позже поговорим, – Витя встает. – У нас встреча. Внешняя.
Встреча? У меня слуховые галлюцинации или Шаров в коем-то веке решил поработать? Даже костюм надел! С чего бы это?
Возвращаюсь на свое рабочее место и застаю плачущую в одиночестве Олю.
– Он просит развод… – полушепотом произносит она.
Похоже, злой рок издевается надо мной: только вчера я успокаивала Сонечку, а теперь передо мной плачет Ухова. Не слишком ли много покалеченных судеб для меня одной?!
– Собирайся и уходи домой. Пока никто не увидел.
– Я думала, он нагуляется и вернется, понимаешь? Я…
– Пожалуйста, держи себя в руках. Ты на машине?
Она кивает. Час от часу не легче! Не пущу же я ее в таком состоянии за руль!
– Я тебя отвезу. Бери сумку и, – снимаю с головы солнечные очки. – Надень вот это. Ни к чему лишние вопросы.
Пока мы идем к лифту, набираю сообщение Рябинову: «Уховой стало плохо, и я отвезу ее домой. Вернусь позже».
– Теперь рассказывай по порядку, – говорю я, когда мы выезжаем на Садовое кольцо.
– Ну… – она всхлипывает. – Он просит развод…
– Ты ждала, что он вернется? Не смеши! Он даже ребенка у тебя хотел забрать!
Как можно быть такой наивной? И о чем она только думает?
– Да, ждала. Он и до этого мне изменял, но всегда возвращался…
– Он тебе изменял? То есть ты знала об этом?! – в последний момент останавливаюсь на красный сигнал светофора и перевожу взгляд на Олю. – Ты это серьезно?
Ушам своим не верю! Она не шутит? «Ну, давай, добей ее, чтобы не мучилась! Мы это умеем!», – чувство вины злобно скалится. Крепче сжимаю руль и снова смотрю на дорогу, потому что становится стыдно за свою несдержанность. И откуда только во мне эта дурацкая привычка – осуждать окружающих?
– Ему не нужна Настена. Он сказал, что если я заключу мировое соглашение на его условиях, то он не будет претендовать на дочку…
– Он не охренел ли случаем?! – я чуть не поперхнулась слюной.
«Давай-давай! Еще немного осталось, и она выкинется из машины!», – чувство вины затаилось в ожидании.
– Что ты будешь делать?
– Хочу все закончить. И чтоб он оставил нас с Настеной в покое. И чтоб он… – она замолкает на несколько секунд. – Пусть будет счастлив. Хоть он и козел.
– Все мужчины – козлы.
