Кора Кармак - Найди это (ЛП)
— Это не игра. Я имею в виду каждый момент и могу объяснить все это, если просто дашь мне шанс.
На столе загудела вибрация, и я схватила телефон Ханта с того места, куда положила его.
Я подняла его вверх.
— Или, может, я сама могу выяснить правду?
Он протянул руку, когда я нажала кнопку ответа, но я отклонилась, отступая на несколько футов. Я встала у двери буфета и прижала телефон к уху.
Сначала я увидела выражение лица Ханта — подавленное и побежденное. Затем я услышала знакомый голос.
— Как раз вовремя, Хант. Скажи мне, какого черта делает моя дочь или ты уволен.
Телефон выскользнул из моей руки, и, казалось, время замедлилось, пока он падал. Мое сердце падало с той же скоростью, достаточно долго, что могло пройти несколько галактик, пока не упало на пол. Телефон, по крайней мере, издал удовлетворяющий треск, когда приземлился, но разбивание моего сердца было ничем, кроме как скучным, глухим звуком.
— Не просто сталкер. Оплачиваемый сталкер.
Думаю, он не меня хотел.
Сердца разбиваются тихо. Я думала, что будет громко, громче, чем воздух, мчащийся мимо нас, когда мы нырнули с того моста. Я думала, что этот звук заглушит все остальное.
Но все произошло как шепот. Небольшой, искусный раскол. Оно разбилось за секунду, а боль была чуть больше укола иглой.
Убивает эхо. Как эхо внутри Голубого грота, этот крохотный звук прыгал в полости моих ребер, становясь громче и громче. Он увеличивался, пока я не услышала, как разбиваются сотни сердец, тысячи, больше. И все они мои.
— Келси, просто послушай.
Как я могла слушать? Из-за этой боли я ничего не могла слышать.
Выйти. Может снаружи этот звук куда — нибудь уйдет.
Я схватила свой рюкзак. В нем было не все, но самое важное. В нем было то, что нужно, чтобы убежать.
Я пролетела мимо него и даже не посмотрела на его тело, на полотенце, висящее на его бедрах. Я не могла себе позволить. Мой разум был на десятилетия впереди меня. Мое тело все еще помнило его формы, а это проклятая гравитация все притягивала, и притягивала, и притягивала.
Поэтому я отступила и сорвалась с места.
Я думала, что убегу дальше, что, возможно, смогу добраться до главной дороги, и в виде исключения там будет такси, чтобы не ждать или не звонить.
Он догнал меня, прежде чем я начала потеть. Он натянул пару спортивных шорт и не зашнурованные теннисные туфли, и дышал так, будто сам убегал от дьявола.
— Не подходи ко мне.
— Я никогда не намеревался сделать тебе больно, Келси. Я люблю...
— Не говори это. Даже, черт побери, не говори это.
— Я не думал, что это случится.
Я не знала, плакать ли, кричать или упасть, и мое тело сильно тряслось от того, что в нем накопилось.
Я ухмыльнулась.
— Да, я могу видеть, как ты все это сделал непредумышленно. Ты непредумышленно следовал за мной по Европе и непредумышленно получал за это деньги. Такое дерьмо случается всегда.
— Я собирался рассказать тебе.
— Мне все равно. Это не имеет значения. Я рассказала тебе о моих родителях. Я рассказала тебе обо всем.
— Я знаю. Я знаю. И я не разговаривал с твоим отцом несколько недель. Ты видела голосовые сообщения. Я не рассказал ему ничего важного.
Я начала двигаться, чтобы обойти его, но замерла на месте.
— Когда это было в последний раз?
Он замешкался.
— Черт возьми, Хант. Когда ты в последний раз разыгрывал из себя шпиона для моего отца?
— В Праге.
Ох, Господи. Меня сейчас стошнит.
Прага была всем, началом всего. Мы познакомились до этого, но я даже половины не помнила. В Праге он подавил все мои волнения на той карусели. В Праге он убедил меня, что я могла найти место, которое казалось домом, или даже другого человека. В Праге я начала влюбляться.
Черт возьми все это.
— Ты воспользовалась кредиткой в отеле во Флоренции, и он позвонил мне на телефон в номере, — продолжил он.
Я знала, что было что-то странное в том звонке от консьержа. Он солгал мне.
— Но, Келси, я клянусь, что ничего не рассказал. И я убедился, чтобы мы уехали на следующий день.
Вот почему мы поехали в Чинкве — Терре.
Даже когда я думала, что свободна, это было не так. Я была птицей с подрезанными крыльями.
Когда я думала, что наслаждалась приключением всей своей жизни, я была собакой на поводке, которую вывели на прогулку в парке.
И, когда я думала, что влюбилась, это оказалось ложью.
Я хотела историю, и я ее получила.
И, черт, разве было не лучше, когда я была прежней, несчастной и ожесточенной.
Эта история раскрывалась как вся моя оставшаяся жизнь. Улыбка на моем лице, а затем нож в спину. Объятия на публике, а затем плохо завуалированное презрение дома. Красивое лицо и испорченная душа.
Я была дурой, когда думала, что мое отражение изменилось.
— Я сообщил, что все в порядке, когда мы приехали в Прагу, и ты искала в уборной Дженни. Я все еще так мало знал о тебе, и та ночь с рогипнолом напугала меня. Я не знал, с чем имел дело. Но это было в последний раз. Как только мы с тобой начали узнавать друг друга, я начал игнорировать его письма и звонки.
— Ты сказал ему, что мне подсыпали наркотики? Он даже на это закрыл глаза?
— Я не рассказал ему. Я думал... я думал, что лучше он узнает это от тебя.
— Очень плохо. Ты пропустил попытку увидеть, как отстойна моя семья.
— Я знаю, что ты злишься, и ты имеешь на это право. Но, пожалуйста... просто послушай. Просто позволь мне объяснить.
— Неважно, какое у тебя объяснение. Ты этого не понимаешь, Джексон?
— Никто не называл меня Джексоном с тех пор, как я присоединился к армии. Никто, кроме тебя.
— И от этого я должна чувствовать себя лучше?
— Джексон это прежний я. Парень из хреновой семьи, в которой деньги важнее любви, а общество важнее, чем личность.
— Если ты пытаешься сблизиться со мной, то чертовски поздно.
— К семнадцати годам на завтрак у меня был стакан виски. Я был совершенно разбит вдребезги, чтобы просто вылезти из кровати. Из-за выпивки меня выгнали из колледжа. Я причинял боль себе, друзьям и всем, кто обо мне заботился. Даже когда я пытался не делать этого, я причинял людям боль. Думаю, я все еще делаю это.
Я почувствовала, как в моем горле собрались слезы, и попыталась сдержать их.
— Думаю, так и есть, — произнесла я тихо и холодно.
— Я присоединился к армии, чтобы больше всего позлить своего отца, по тем же причинам, как и ты отправилась в это путешествие.
Я ненавидела то, что он думал, будто знал меня. Я ненавидела даже больше то, что он знал.
