Вирджиния Эндрюс - Долгая ночь
Никто не делал замечания по поводу его выпивок, хотя знали об этом все. Даже Эмили не обращала внимания или прощала ему. Однажды он вернулся из деловой поездки таким пьяным, что Чарлзу пришлось внести его в комнату, а как-то утром Вера и Тотти обнаружили его мертвецки пьяным и уснувшим на полу возле своего стола, но никто не смел высказать ему что-либо.
Конечно, мама никогда этого не замечала, а если такое и случалось, она притворялась, что ничего не произошло. Пьянство делало папу даже более придирчивым. Казалось, виски будили всех тех монстров, которые спали в его сознании и доводили их до бешенства. Были вечера, когда он становился диким зверем и крушил все, что попадалось под руку в кабинете, а иногда мы слышали пальбу и думали, что он с кем-то сражается, или ему казалось, что какой-то из предков на портрете осуждает его за плохое ведение дел.
В один жуткий вечер, закончив работу над бумагами, он обыкновенно напился в своем кабинете и начал подниматься наверх, хватаясь за перила и подтягиваясь, пока не добрался до площадки. Но неожиданно выпустил из рук перила, закачался и, потеряв равновесие, покатился кубарем вниз по ступенькам. Он рухнул на пол с таким грохотом, что весь дом вздрогнул. Все выскочили из комнат, все, кроме мамы.
Папа стонал и тяжело вздыхал, распластавшись внизу. Его правая нога была так сильно подвернута под него, что казалось, будто она отломилась. Чарлзу пришлось помочь папе подняться с пола, но когда дотронулись до его ноги, он взвыл от боли, и пришлось оставить его на полу до прибытия врача.
Папа сломал ногу выше колена. Это был тяжелый перелом и требовал постельного режима на несколько недель. Доктор наложил гипс, и папу перевели наверх, но так как ему теперь требовался особый уход и была нужна еще одна комната, его расположили в спальне между его и маминой комнатами.
Я стояла возле мамы, которая, комкая свой платок, причитала:
– Боже мой, что нам делать, что нам делать?
– Ему некоторое время будет больно, – сообщил нам доктор, – ему нужен покой. Я буду заезжать время от времени, посмотреть на него.
Мама быстро удалилась в свои апартаменты, а в его комнату вошла Эмили.
Я не могла представить, что папа окажется прикованным к постели. Я была уверена, что когда он протрезвеет и осознает случившееся, то придет в бешенство. Тотти и Вера боялись приносить ему поднос с едой. В первый раз, когда Тотти принесла поднос, он швырнул его в дверь, и ей пришлось все убирать. Я предполагала, что они с Эмили найдут способ обвинить меня во всем случившемся, поэтому я оставалась в своей комнате, дрожа в ожидании.
Два дня спустя в полдень ко мне пришла Эмили. Я уже съела ланч и вернулась в свою комнату, чтобы прочитать определенный мне отрывок из Библии. Эмили подняла плечи и выглядела так, будто в ее позвоночник вставили металлический прут. Она ухмыльнулась и поджала губы.
– Папа хочет тебя видеть, – сказала она. – Прямо сейчас.
– Папа?
Сердце мое тревожно забилось. Какую новую епитимию он наложит на меня за случившееся.
– Отправляйся к нему сейчас же! – приказала она. Опустив голову, я медленно поднялась. Когда я подошла к двери папиной комнаты, я оглянулась и увидела, что Эмили строго смотри на меня. Я постучала и стояла, ожидая ответа.
– Войдите, – рявкнул папа.
Я открыла дверь и вошла в спальню, которую превратили для него в больничную палату. На столике рядом с кроватью стояло судно. Его поднос с завтраком был на специальном столике на кровати, и папа сидел, опираясь спиной на две огромные толстые подушки. Стеганое одеяло укрывало его ноги и тело, но гипс был виден из-под нижнего угла одеяла. Рядом лежали книги и бумаги.
Волосы папы были всклокочены. На нем была ночная рубашка с открытым воротником. Он был небрит, его глаза заволокла дымка, но когда я вошла, он выпрямился.
– Ну, проходи, не стой там, словно маленькая идиотка, – рявкнул он. Я подошла к кровати.
– Как ты себя чувствуешь, папа? – спросила я.
– Ужасно, а чего ты еще ожидала?
– Мне очень жаль, папа.
– Все сожалеют об этом, но я один лежу тут в постели со всем тем, что случилось.
Он внимательно изучал меня взглядом снизу вверх.
– Ты исправляешься, Лилиан. Даже Эмили признает это, – сказал он.
– Я стараюсь, папа.
– Хорошо, – сказал он. – Так или иначе из-за этого несчастного случая я нахожусь в плачевном положении и окружен дилетантами, плюс ко всему твоя мама временами становится совершенно бесполезной. Она даже не заглянет ко мне, посмотреть, жив я или мертв.
– О, я уверена, она…
– Сейчас меня это не интересует, Лилиан. От того, что она не заходит, мне только легче. Мама только еще больше меня расстраивает. Я решил, что ты будешь помогать мне в моей работе.
Я с удивлением посмотрела на него.
– Я, папа?
– Да, ты. Считай, что это еще одна часть твоего наказания. На сколько мне известно… Глядя на Эмили, я думаю, ты справишься. Но не это сейчас важно. А важно то, что я буду иметь хороший уход и рядом всегда будет тот, кому я смогу доверить сделать то, что мне нужно. Эмили занята изучением религии и, кроме того, – сказал он, понизив голос, – ты всегда была лучшей в математике. Мне нужно подсчитать эти цифры, – сказал он, протягивая мне бумаги. – Моя память как решето. Там ничего не задерживается надолго. Я хочу, чтобы ты подвела итог и подготовила мои книги, поняла? Я уверен, ты быстро с этим справишься.
– Я, папа? – переспросила я. Он широко открыл глаза.
– Да, ты. С кем, черт возьми, я тут разговариваю все это время? А еще, – продолжал он, – я хочу, чтобы ты приносила мне еду. Я скажу тебе чего я хочу, и ты передашь это Вере, поняла? Ты будешь приходить сюда, выносить за мной и содержать в чистоте эту комнату. А вечерами, – продолжал он и голос его смягчился, – ты будешь приходить и читать мне бумаги или Библию. Ты слушаешь меня, Лилиан?
– Да, папа.
– Хорошо. Сначала унеси этот поднос, а потом приди и поменяй мое белье, а то я себя чувствую так, будто проспал в поту весь день. Также мне нужна чистая ночная рубашка. Когда все будет сделано, я хочу, чтобы ты села здесь за стол и занялась расчетами. Мне нужно знать, сколько денег у меня есть, чтобы сделать выплаты в этом месяце. Ну, – сказал он, увидев что я не двинулась с места, – давай, займись этим, девочка.
– Хорошо, папа, – сказала я и взяла поднос.
– Да, и по пути сюда зайди в мой кабинет и прихвати для меня дюжину сигар.
– Хорошо, папа.
– И, Лилиан…
– Да, папа?
– Принеси мне ту бутылку виски, что слева в буфете и стакан. Время от времени мне нужно что-нибудь целебное.
– Да, папа.
Я остановилась на мгновение узнать, не нужно ли будет чего-нибудь еще. Но он закрыл глаза, поэтому я поторопилась выйти из комнаты. В моем мозгу было смятение. Я думала, что папа ненавидит меня, а теперь он просит меня сделать для него все эти важные личные дела. Он очевидно решил, что я исправляюсь, что я на пути к искуплению, думала я. Он показал, что уважает мои способности. Впервые за этот месяц моя походка стала слегка горделивой. Я поторопилась к лестнице. Эмили поджидала меня внизу.
