Наталия Терентьева - Бедный Бобик
– Демьяновна!
– Чего тебе?
– Чайку давай попьем…
– Сейчас приду, кашу только доварю, а то сгорит.
– Давай лучше я к тебе. – Верка подтолкнула дверь, которую Мария Демьяновна по привычке открывала на цепочке. – Скинь цепу-то…
– Да заходи. – Бабуся махнула рукой. – Куда уж тебя деть-то… Только сахару у меня нет.
– И у меня тоже… – засмеялась Верка. – Уж три дня как. Съела, всё сладкого хотелось…
Мария Демьяновна вздохнула:
– Ага, вот и я… До пенсии еще четыре дня, а у меня – шаром покати. Ладно, сейчас на антресоль полезешь, молодая… У меня там запасы… Вареньица осталось полбаночки…
Верка с радостью подхватилась, забралась на табуретку и оттуда, не удержавшись, спросила:
– Демьяновна, а чего в записке-то той было?
– Ох… – покачала головой бабуся. – Было… Прощание там было, Верка…
Денис вышел из подъезда, чувствуя, как неровными толчками бьется сердце, и, не дойдя до своей машины, развернул записку. Алениным легким почерком на листке из нотной тетради было написано:
«Прости меня, Денис. Наверное, есть за что, раз ты полон ярости и злобы.
Мне жаль тебя, жаль своей любви, которая была смыслом моей жизни все эти годы, что я тебя знала. Похоже, знала я тебя плохо.
Может, я и неправильно поступаю, но не вижу другого выхода».
Денис перечитал записку несколько раз, держа ее похолодевшими пальцами. Черт, почему у него стали так леденеть руки, особенно правая, когда он волнуется? Значит, все-таки Лора ее вынудила… Господи, она сама…
Денис вдруг ясно представил себе, как Алена стоит у края высокого берега, там, где кончается кованая церковная ограда… в легком распахнутом пальто… Да нет, нет! Она просто спряталась, убеждал себя он, понимая, что убедить вряд ли сможет. Куда она спряталась? Зачем? Нет…
Вот и все. И бояться ему больше нечего. И некого. Жизнь его останется прежней. Только Лора придет и скажет: «Давай-ка, дядя, плати». И он отныне будет с этим жить. Зная, что он… нет, это невозможно уместить в голове… Он виноват в… том, что случилось, и не просто виноват, а…
Дерево напротив подъезда стало подозрительно наклоняться влево и падать вместе с соседним домом. Падать медленно, плавно, переворачивая небо…
Денис прислонился спиной к захлопнувшейся двери подъезда и сполз по ней. Он сидел так минуту, две, десять, пока кто-то не толкнул дверь изнутри. Ему пришлось встать и, пошатываясь, отойти от подъезда. Он сел на лавочку, с которой был хорошо виден Аленин балкон.
Нет, он этого не делал. Нет, неправда. Он… Он ни о чем таком Лору не просил, нет. Он вообще не знает, что это за Лора. Он… найдет Алену, обязательно найдет… Она жива… Она не могла… не могла вот так его предать…
Странно защипало глаза. Денис вытер внезапные слезы, оглядываясь на идущих мимо людей. Ну вот, дожили. Довела его… любовь… Он усмехнулся неожиданной мысли. Вот сам все себе и сказал.
Нет, милый. Вставай и уходи. Нечего сидеть здесь больше. Здесь больше никого нет.
Денис домой не поехал. Он выключил телефон, покатался по городу, пустынному в майский субботний вечер, остановился около охотничьего магазина на Цветном бульваре.
Покупателей в магазине совсем не было. Вежливый молодой продавец тут же подошел к нему поближе.
– Вам подсказать что-нибудь?
– Да нет, пожалуй…
Продавец предупредительно улыбнулся, сделал шаг в сторону, но не отошел. Денис постучал по прикладу красивого ружья, надежно прикрепленного к прилавку цепью.
– Это… дуб?
– Каштан. Есть эксклюзивные образцы с прикладами из корня черешни. Хотите взглянуть?
– Нет… – Денис почувствовал, что светлое, горькое чувство, которое привело его сюда, сейчас уйдет. Этот молодой парень, ни черта не понимающий в жизни, сейчас собьет его с очень важного ощущения… – Я еще посмотрю.
– Есть недорогие изящные модели… – продолжал продавец, будто не замечая раздражения клиента. – Вы себе подбираете или в подарок?
Денис взглянул на парня.
– Себе… в подарок.
– Ясно. А… в коллекцию или любите охоту?
Денис оперся руками о прилавок. Надо же, какой хам. Вежливый, воспитанный и очень любопытный…
– Мне нужен простой механизм, – тоже корректно улыбнулся Денис. – Простой и надежный.
– Тогда вам нужна классика. Смотря на какого зверя собираетесь охотиться. И где. Если в горах, то лучше всего двустволка двадцатого калибра, а для добычи мелкого пушного зверя – лучше двадцать восьмого или тридцать второго.
Денис молча смотрел на стену, где висело больше десятка различных ружей.
– Ну и, конечно, – тактично заметил продавец, – зависит от степени подготовки. Возможно, вам стоит начать с ружья с цилиндром в правом стволе и с получоком в левом.
Денис взглянул на продавца.
– С получоком?
– Да! – энергично заговорил продавец, ободренный вопросом. – Вы же понимаете, это сложная тема – какое ружье выбрать. Курковая винтовка вообще хороша своей неприхотливостью…
– А я вот смотрю – попроще, без завиточков, есть что-нибудь?
– То есть… Гм… Да, вот самая демократичная модель. И к тому же хай-тек. – Продавец показал ему ружье с черным пластиковым прикладом.
– Это не то… – поморщился Денис.
– Тогда вот… Самая популярная модель… Вы вообще-то где собираетесь охотиться? Вы так и не сказали…
– В лесу! – мрачно ответил Денис. Он уже понял, что покупать сегодня ничего не будет. Прошло.
– У вас, конечно, есть разрешение на оружие? – вежливо уточнил продавец. – Лицензия на право владения?
Денис помолчал.
– Будет, – наконец проговорил он.
Продавец, понизив голос, дружелюбно сказал, чуть склонившись к нему:
– Могу посоветовать одно место, вполне законное, на ВВЦ… Вы то же самое купите там раза в полтора дешевле.
Денис покачал головой, досадливо вздыхая, – все испортил ему инициативный пацан, все.
– Да нет, пожалуй… Я еще подумаю…
В машине он несколько секунд сидел, пытаясь поймать то чувство, которое привело его сюда. Ведь и решать ничего бы не пришлось, и страдать больше, и мучиться. Но ощущение ушло. Осталась пустота. «Ты сам просил убавить звук и получил в награду эту тишину…» Вот именно…
Денис взглянул в зеркальце. Ужас. Лицо помятое, как будто он всю ночь пил и веселился… Ужасное, осунувшееся, серое. И не отдыхал как будто! Почти месяц провел на море. А выглядит…
– За что мне все это? А за то! – Денис кивнул себе в зеркале. – За то самое… Тот, кто пряники раздает, решил, видно: хватит с тебя, Турчанец, пряничков… – Он скорчил сам себе рожу и перевел глаза на закатное небо. – Красиво ты все придумал, здорово: и небо вон какое – розовое, да с фиолетовыми подтеками, облачка нежные, и мы какие – тонкие, нежные, сложные, трепетные и страдающие, и, главное, красоту эту чувствовать умеем и переживаем очень, когда вокруг нас гармония вдруг рушится и идеал меркнет… Молодец, хитрый замысел твой удался. Вот только… Только я не верю в тебя, понятно? Не верю! Вот захочу сейчас, ружье куплю и покажу тебе – кто главный! – Он усмехнулся и все-таки перекрестился. – Прости, Господи, это я так. Верить-то я не верю, да побаиваюсь… А тебе этого и надо. Правда? Пряниками-то нас не очень купишь, мы их сами себе напечем, пряничков… А вот со страхом это ты правильно рассудил… Кому же охота вдруг заболеть? Или неловко оступиться? Вот мы и ходим по краешку – шажочек сделаем – туда, где все можно, где свобода, где ты сам, вероятно, сидишь и все себе позволяешь, – и быстрей обратно… Ой-ой, страшно… А вдруг меня за это не похвалят, а как раз наоборот… Как раз наоборот… И поганей наказания, чем вот эта мерзость в душе, ты ничего не придумал, имей в виду… Ну ты помоги уж как-нибудь, Господи! Видишь, маюсь… Уж который день… Сидишь, усмехаешься, да? А где? В параллельном мире, в четвертом измерении? Что ж ты, наплодил нас, а ни адресочка, ни телефончика не оставил, на крайняк, когда совсем плохо! Живите, как живется, так, да? А еще хочешь, чтобы я в тебя поверил… Не удивлюсь, если тебе и это уже не так интересно, как раньше… А тебе не говорили, что детей бросать нехорошо, а? Боженька?
