Елена Ярилина - Светлый берег радости
— А я как раз и позвал тебя, чтобы познакомиться и поговорить. — Тут он повернул голову и сказал негромко: — Шкаф! Стул для дамы.
Шкаф, которому удивительно шло это имечко, недовольно сопя, оторвался от еды, протопал до двери и даже не вышел, а высунулся за нее, нашарил там стул, с грохотом поставил возле меня и, по-прежнему не глядя ни на кого, вернулся к своему явно любимому занятию. Я осторожно села, опасаясь, что стул после такого обращения с ним развалится подо мной на части, но стул выдержал.
— Ну, теперь давай знакомиться. Тебя зовут Ася, ты работала у Пестова, да и сейчас выполняешь кое-какие его поручения, так? Молчишь, значит, так. А меня зовут… впрочем, не важно, как меня зовут, тебе ко мне и обращаться-то не придется. Просто ответишь мне на несколько несложных вопросов, и Сашка отвезет тебя домой. Ведь отвезешь? Видишь, он согласен, так что и ты будь умницей, не задерживай ни себя, ни нас. Вопрос первый: когда и о чем договаривались Князь и Факир?
— ???
— Ну! Отвечай, когда тебя спрашивают!
— Как я могу ответить, если я даже не понимаю, о ком и о чем вы спрашиваете?
— Да неужто не понимаешь?! Что же ты так плохо информирована? Что-то слабо верится. Ну так и быть, снизойду к твоему невежеству: Князь — это твой шеф, Факир — это Русланов.
— Шефа никакого у меня нет, вы, наверно, имеете в виду Пестова, а Русланова я вообще не знаю.
— Не вешай мне лапшу на уши, деточка, я знаю, что ты присутствовала при их разговоре.
— Может, и присутствовала. Меня могли не знакомить с этим человеком, но даже если и знакомили, то обычно называют имя-отчество без фамилии.
— Его зовут Михаил Ефремович, теперь тоже скажешь, что не знаешь его?
— Ну почему же, Михаила Ефремовича знаю, видела один раз на презентации, это еще летом было, но никаких деловых разговоров там не велось, во всяком случае при мне. Обычный светский разговор о театре, книгах. Михаил Ефремович слегка ухаживал за мной, но потом появилась Нора, и он сразу переключился на нее.
— Что еще за Нора такая?
— Фамилии ее я не знаю, высокая, красивая брюнетка лет тридцати с небольшим, замужем была на тот момент, мужа звали Николай, он умер в октябре, больше я ничего о ней не знаю.
— Не знаю такую.
Но тут вмешался Сашка:
— Ну как же, босс, вы чё, не помните? Вы еще балдели от нее.
— А-а, эта! — И он сморщился, как от сильной зубной боли. — Но ее вроде бы не так звали?
— Так, босс, так! Вы просто запамятовали.
— Ну и что? Ты думаешь, что она захоботала Факира? — Теперь он обращался уже исключительно к Сашке, забыв про меня.
— А чё, нет, что ли? Эта паршивка и не то еще может!
Босс с недовольным видом уставился на Сашку, о чем-то размышляя. Потом опять принялся за меня. На меня посыпались вопросы по поводу различных сделок, о которых в большинстве случаев я не имела представления, но на кое-какие из них я составляла документы и хорошо помнила о них. Но сказала, что не помню и не знаю ничего, мотивируя тем, что не разбираюсь во всем этом. Говорят — печатать, я печатаю и тут же забываю текст, потому как он мне непонятен и неинтересен. Босс рассвирепел:
— Память отшибло? Ну так мы тебя сейчас полечим, мало не будет, раз добром не хочешь! Шкаф! Ну-ка, возьмись за нее!
Заговорили одновременно Сашка и Шкаф.
— Зачем Шкаф? Я-то на что? — гнусил Сашка.
— Посидеть спокойно не дадут, только поел ведь! И что я буду делать с такой козявкой? Ее раз двинешь легонько — из нее и дух вон! — ворчал Шкаф.
— Двинешь, двинешь, а ты не двигай! Что, по-другому не умеешь?! — гневался босс.
— Я ж говорю, босс, давайте я, — обрадовался Сашка.
Чувствуя, что дело плохо, я подала голос:
— Вы что, пытать меня собираетесь? Уверяю вас, я не Зоя Космодемьянская, я все, что знала, уже рассказала вам.
Босс кивнул Сашке, тот дернул меня за руку, поднимая со стула и приговаривая при этом:
— Ну чё ты, лапа! Какие пытки? Чё мы, дебилы какие? Наоборот, только любовь и ласки! — И он потащил меня к двери, я вцепилась в косяк рукой, но Сашка так меня дернул, что чуть не оторвал руку.
Маленькую комнату мы пересекли быстро, теперь Сашка тащил меня за шкирку и за руку, толстая дубленка сковывала мои движения, мешала сопротивляться, зато Сашке было удобно меня за нее тащить. Мы вышли из подвала и поднялись на первый этаж, никого не встретив по дороге, только где-то вдалеке слышались чьи-то голоса. Сашка ногой распахнул дверь комнаты и втащил меня в нее. Комната была большая, полутемная, под потолком горела всего одна небольшая лампочка. Здесь стояли две деревянные кровати с донельзя засаленными матрасами, три стула и две сдвинутые тумбочки с остатками пиршества. Сашка, отцепив от меня одну руку, стал закрывать дверь на задвижку, другой рукой он держал меня за воротник. Уж не знаю, от кого он закрывался, от соратников, что ли? Я решила воспользоваться моментом, с силой дернулась, вырвалась и побежала к окну, но мне пришлось огибать кровать, неудобно стоящую чуть ли не посередине комнаты. Сашка же, мгновенно справившись с задвижкой, просто перепрыгнул через кровать и настиг меня, когда я ожесточенно дергала шпингалет оконной рамы. Мне вдруг показалось, что в темноте за окном мелькнуло чье-то лицо, но так это или нет, я понять не успела, потому что озверевший от сопротивления парень схватил меня за волосы и ударил кулаком по лицу. Из носа моментально хлынула кровь, я извернулась и вцепилась зубами в его руку, которой он схватил меня за волосы. Руку он отпустил, заорав, но так толкнул меня при этом, что я отлетела к кровати, падая, ударилась затылком о ее спинку и потеряла на какое-то время сознание. Но ненадолго, потому что, очнувшись, я услышала сопение над собой — это Сашка освобождал меня от дубленки. На какое-то мгновение он отвернулся, посмотрел на кровать, видимо прикидывая, как меня уложить на нее, и в этот момент я дернула его что есть силы за руку на себя. Он был в полусогнутом, крайне неустойчивом положении, поэтому упал головой вперед прямо на деревянную спинку кровати лицом, притом так неудачно, что попал одним глазом на угол. Взвыв дурным голосом, он упал на матрас, вскочил, погнавшись за мной, ничего не видя и не соображая от злобы и боли, споткнулся о мою дубленку и рухнул на пол. Пока он привставал, я успела схватить с тумбочки какую-то бутылку и огреть его два раза по голове. На втором ударе бутылка разбилась, засыпав лежащего осколками. Он уже не поднимался, но слабо стонал.
Я услышала чьи-то шаги в коридоре и мужской голос:
— Сашка! Эй, Сашка!
Я схватила еще одну бутылку и встала сбоку от двери. Дверь зашаталась под ударами ноги, и тот же голос проорал:
