Преданная (СИ) - Акулова Мария

В горле снова сухо, но взять бокал я не могу.

Всем телом замираю, когда он вроде как невзначай, вроде как просто для равновесия кладет ладонь на мое колено.

Взгляд сам собой спускается вниз. Ведет сильнее. Это слишком.

Наши кожи контрастируют. Его кисть – смуглая. По ней разрядами молний от дорогих часов к пальцам расходятся вздутые венки. Моя коленка же под его пальцами выглядит так, будто я все лето просидела в помещении без доступа солнечного света. Хотя отчасти так и есть. Я много работала. На него.

Сглатываю и возвращаюсь к мужскому лицу. Тарнавский продолжает общаться с Ником. Его пальцы сжимают мою коленку, я делаю слишком глубокий для моих легких вдох. Грудную клетку рвет. Жар от места прикосновений девятибалльной волной расходится по телу.

Я должна играть в нормальность так же, как играет он. Или сбросить. Но вместо этого прикрываю глаза.

На продолжающиеся поглаживания тело отзывается слишком ярко. Жмурюсь. Пытаюсь сдвинуть колени – судья не дает.

Ник смеется первым, я распахиваю глаза. Тарнавский просто широко улыбается шутке, которую я даже не пыталась уловить. Ладонь мужчины соскальзывает с моего колена. Он возвращается на свое место, ведя костяками по бедру и задирая юбку выше. Откидывается на спинку диванчика, берет кальянную трубку и втягивает в себя дым, закрыв глаза. Пока я… Его ненавижу.

Не дает мне передохнуть.

Ник подзывает ближе, я стараюсь впитывать слова, но у Тарнавского другие планы. Он делает затяжку кальяна, снова подается вперед и, задевая мочку, надиктовывает:

– Но ты скажи ему, что...

Оцепенение спадает. Пытаюсь слушать его, но слова – мимо. Все мое внимание на том, что он касается. Я чувствую губы... Губы... Губы...

Мне мало... Мало... Мало...

Мотаю головой, это не помогает. Отдаляюсь и смотрю на Тарнавского.

– Извините, я...

– Что? – Совсем не верю его спокойствию, потому что рука снова ложится на мое колено. Теперь это уже не шок, но дыхание все равно перехватывает.

Тело реагирует однозначно. Я ощущаю ненавязчивую пульсацию между ног. Дергаю колени ближе. Мужские пальцы сжимаются сильнее. Я… Таю.

Смотрю вниз – и оторваться сложно. Потом вверх – в глаза. Он кивает куда-то мне за спину. Там Ник, да. Мне надо перевести. Только... Что?

Поворачиваюсь к нему. Ник что-то говорит, но я не воспринимаю информацию. Голова кружится. Пульсация усиливается под воздействием запретных ласк. Мурашки расползаются по бедрам вслед за тем, как выше начинает двигаться его рука.

Это слишком. Так нельзя. Все увидят. Я не должна позволять.

Декларирую про себя, а у самой дыхание учащается. Я почти не пила. И не верю, что мне что-то подсыпали. Зачем? Но ведет так сильно, что хочется ухватиться за подлокотник.

Я кладу на его руку свою. Большой палец мужчины съезжает ниже. Туда, где кожа нежная-нежная.

Надо прекратить. Скребу по выпуклым венам. Он как будто не замечает.

Гладит. И гладит. И гладит. Двигается еще выше.

Я несдержано оглядываюсь и замираю. Сердце разбивается вдребезги.

В свободной руке он держит трубку кальяна. Его голова снова запрокинута. Только теперь он не пар выпускает, а улыбается Карине.

Она стоит сверху, утонченные руки поглаживают твердые плечи. Я помню, что они, блять, твердые.

Она что-то говорит, Тарнавский расплывается в широкой улыбке. При этом я продолжаю чувствовать поглаживая почти что между ног.

Девушка покачивается ниже, я отворачиваюсь и сбрасываю с себя руку.

Пошел… Нахуй.

Встаю с дивана, поправляю юбку. Чувствую себя глупой блядью. Улыбаюсь удивленному Нику, зачем-то бросаю никому не нужное “экскьюз ми”, а сама направляюсь к двери.

Я знаю, что меня не отпускали. Я знаю, что догонит. Но… Да похуй.

На запястье очень быстро смыкается замок из пальцев. Я готова.

Разворачиваюсь.

– Я работаю на вас с понедельника по пятницу. С девяти до шести. В пятницу – короткий рабочий день.

Чеканю, безнадежно пытаясь развидеть мерцающую перед глазами картину.

– Ты работаешь на меня, когда в этом есть нужда.

Кривовато улыбаюсь.

Делаю шаг ближе. Привстаю на носочки и тянусь к уху. Мы делали так весь вечер, так почему не повторить, правда же?

Во мне в неразделимый коктейль смешаны возбуждение и отвращение. Губы горят огнем. Я хотела бы почувствовать на них его, но… Тянет качнуться и прижаться хотя бы к шее. Почувствовать соль, а себя – ничтожеством.

Дыхание сбивается. Я задеваю мочку.

– Вы же позвали меня сюда, потому что остался незакрытый гештальт, да? Вы и без меня знаете, что все идет по пизде. Надышаться хочется напоследок. Я это понимаю, но утоляйте свою нужду с теми, кому заплатили за это. Со мной не выйдет. Я... Остыла.

Вру, опускаюсь обратно на каблуки. Отхожу, улыбаюсь.

Не думаю, что мои слова способны унизить сильнее, чем его действия. Но эта игра изначально была без победителя. Мы могли бы стать отличным дуэтом. Рабочим. По жизни. Он решил, что такое его не интересует. Что ж...

Выкручиваю кисть. Он меня то ли жрет взглядом, то ли уничтожает – не понимаю.

Все еще хочет. Трахнул бы. Я знаю это. Но пусть трахает Карину. А потом сядет, потому что у меня нет конверта, а у него – компромата.

Пальцы мужчины разжимаются. Я делаю шаг назад. Он продолжает смотреть, прожигая, но я вдруг чувствую неповторимую свободу.

Тарнавский тянется к карманту и достает оттуда несколько хрустящих стодолларовых купюр. Остаток былой роскоши.

Я спокойно слежу за тем, как поднимает в воздухе, придерживая между средним и указательным. Протягивает мне:

– Остыла так остыла, Юля. За работу спасибо. Развлекайся.

Вместо того, чтобы бросить в лицо, расплываюсь в улыбке, забираю и прячу в сумочке.

Ловлю кожей вспышки. Даже уже не пытаюсь понять, что каждая значит.

– И вы… Развлекайтесь.

Разворачиваюсь и выхожу из кабинета. Быстрым шагом направляюсь к лестнице и спускаюсь по ней, рискуя подвернуть ногу.

Нужно выйти, заказать такси и уехать. Это понятно. Но вместо этого я приваливаюсь спиной к стене на первом этаже и пытаюсь отдышаться. Тяжело даже это. Воздуха мало. Он вязкий. Плотный.

Ч-ч-черт…

Взрывает от эмоций. Не вывожу.

Отталкиваюсь от стены и шагаю в зал, который проходила в сопровождении хостес.

На извилистых подиумах уже танцуют девушки в сексуальных костюмах. Это шоу не для моих глаз, я понимаю, но меня так привлекает любая чернота…

Они все красивые, гибкие, умеют соблазнять…

Мой взгляд взлетает вверх – с этой стороны прозрачная стена выглядит зеркальной. И только дура может думать, что он подойдет к ней, чтобы посмотреть, как та самая дура сбегает.

Кручу головой и задерживаюсь на баре.

На стульях рядом с ним сидит несколько девушек, но большинство мест пустует.

Опускаю взгляд на сумочку. Перед глазами снова мелькает, как он улыбается Карине. На коже все так же чувствуются фантомные прикосновения.

Чем закончит этот вечер он – я знаю. Трахнет ее. Может быть не только ее. Может быть даже нескольких одновременно. А я…

Открываю сумку и достаю купюры.

Глава 38

Глава 38

Юля

Я прижимаюсь губами к кисло-сладкому ободку бокала и делаю глоток обманчиво-сиропного коктейля.

Теперь уже без стеснения наблюдаю, как на подиумах танцуют девушки. Они делают это очень эротично, но совсем не пошло. Я любуюсь. Знаю, что адресаты эмоций, которые танцовщицы дарят – в первую очередь мужчины, но не запрещаю себе получать удовольствие.

Хотя бы здесь. Хотя бы так. Потому что завтра…

С мыслями о злосчастном понедельнике я борюсь одинаково: выталкиваю их, повышая градус. Но не собственного кипения, а алкоголя.

Продолжаю ловить на себе взгляды, но обрастаю броней. Смотрите. Мне похуй. Я вроде как спустившаяся со второго яруса гостья. И никто не узнает, что на второй я не вернусь.