Мейвис Чик - Любовник тетушки Маргарет
Полная пригоршня свободного времени
Гладкая поверхность для раскатывания
Несколько ласковых слов для оформления
СПОСОБ ПРИГОТОВЛЕНИЯ:
Влейте вино в два стакана. Время от времени выпивайте по глотку. Осторожно снимите друг с друга верхнюю одежду. Сядьте рядом. Проверьте кожу на наличие остатков нижнего белья, медленно удалите их, ощупывая все обнажившиеся места на предмет наличия повреждений.
На этом этапе любое повреждение может быть устранено осторожным прикосновением губ к поврежденному месту.
Ощупайте остальные участки плоти на предмет обнаружения менее очевидных признаков повреждения.
Если все цело и невредимо, щедро натрите кожу растительным маслом, после чего лягте навзничь.
Подождите, пока мужчина хорошо возбудится.
Теперь мужчина и женщина готовы.
Дайте им доспеть, время от времени переворачивая.
О степени готовности можно судить по их состоянию. Они должны быть очень горячими и очень влажными.
Вспрысните ласковыми словами.
Оставьте отдохнуть, прежде чем снова облачать в нижнее белье и верхнюю одежду.
Верити понравилось собственное сочинение. Смешно. И остроумно. Оно доказывало, что она все еще в форме, невзирая на горькую, горькую муку. Это именно то, что Марк был бы рад получить.
Она выключила компьютер и вышла из кабинета, громко хлопнув дверью. Черта с два он это получит!
* * *Джилл наблюдала за Дэвидом. Тот раскатывал на любимой газонокосилке и старался сосредоточиться на своих мускулистых предплечьях, а не на весьма пухлом животе. Он стриг траву в ожидании Маргарет и ее нового любовника. Джилл уже приготовила им постель, поставила в их комнате вазу со свежими розами. Густой аромат свежих роз не забивал, однако, аромата сухих лепестков, по-прежнему покоящихся в глубоком блюде рядом с кроватью. Запах любви, печально подумала Джилл, плотно закрывая дверь, чтобы не выпустить его наружу.
Она была и взволнована, и встревожена. Взволнована тем, что с нетерпением ожидала столь продолжительной встречи с подругой, встревожена, потому что все изменилось, даже срок пребывания Маргарет. Сначала та предполагала провести у нее минимум неделю. Теперь решила ограничить визит выходными — с пятницы по воскресенье. Когда Джилл предложила, чтобы она приехала на несколько дней или хотя бы на одну ночь раньше, Маргарет сказала, что это невозможно, придумав какой-то весьма убедительный предлог. Правда, пообещала снова навестить Джилл, сказала, что хотела бы приехать уже одна, причем скоро, может быть, даже в июле, но… Джилл прекрасно понимала, что ведет себя по отношению к подруге как ревнивая школьница. Она смотрела на сильные руки Дэвида, на его стройные ноги. Никаких недостатков, но почему-то… почему-то в настоящий момент муж не казался ей привлекательным. Она бросила взгляд на часы. Гости должны были прибыть минут через тридцать. Господи, до чего ее раздражала эта чертова «Флаймо» — ненаглядная игрушка Дэвида! Почему он так поздно принялся стричь газон — прямо перед их приездом? Ах, ну да, конечно — потому что решил похвастаться перед новым знакомым восхитительным дизайном газонокосилки и безупречным механизмом. Когда-то, в старые добрые восьмидесятые, у него был «порше», так даже чудо-автомобиль не вызывал у него такого экстаза. «Любишь меня — люби мою "Флаймо"!» Джилл улыбнулась. Надо будет сказать Маргарет, чтобы она передала этот афоризм своему любовнику, только тогда можно рассчитывать на безоблачно гармоничные выходные!
Глава 24
— Звезда упала, — задумчиво произнес он, сидя в кресле у окна.
Я полулежала на кровати, подложив под спину подушки, закутавшись в одеяло и улыбаясь темному силуэту. Нижняя часть его фигуры была обмотана гобеленовой шторой, плечи и грудь обнажены. Снаружи его освещала луна, из комнаты — пламя одинокой свечи. Необычное сочетание холода и жара создавало смешанный образ: что-то среднее между по-северному холодной живописью Вермеера и теплыми глубокими тенями Караваджо.
— Секс — это прекрасно, — сонно сказала я и мысленно добавила: если ты не обременен ни надеждами, ни ответственностью и тебе нравится партнер, то секс становится одним из самых простых и восхитительных земных наслаждений. Вероятно, я изменю свое мнение, когда ближе к завтраку меня начнет одолевать голод. Процесс насыщения часто затмевает секс, потому что это самый приятный вид потворства собственным желаниям. Вот еще пример мудрости матери-природы — дай людям возможность есть и трахаться, и Земля будет вертеться спокойно. Но в тот момент, в половине четвертого сельского майского утра, секс казался мне куда более привлекательным, чем яичница с беконом.
Я собиралась озвучить нечто в этом роде, но тут моя закадычная подружка, высокородная гризетка, которая время от времени, словно птичка, садилась мне на плечо и вежливо требовала прекратить нести вздор, подсказала: «Мы, люди, читать по лицам мысли не умеем». Так говорил Дункан — и был совершенно не прав, — рысью пускаясь в Гламз,[53] чтобы стать жертвой цареубийства. Но то была политика. А после интимной близости лицо безошибочно отражает внутреннее состояние. Оксфорд чувствовал себя умиротворенным, я тоже. Мы задали условия — решение от нас не зависело. Это все равно что оказаться на необитаемом теплом острове.
— Ну, продолжай, — сказал Саймон позднее, когда мы в полудреме лежали рядом.
— Что продолжать?
— Скажи это.
— Что — это?
Он повернулся ко мне, зевнул и пробормотал голосом, свидетельствующим о приятном состоянии погружения в сон:
— Скажи: «Я рада, что мы продвинулись еще немного…»
— Ну, я рада… — начала я, прогоняя свою высокородную гризетку.
Но он уже спал.
Утром мы проснулись взъерошенные, что неудивительно. День оказался солнечным, наполненным птичьим пением и достаточно теплым, чтобы открыть окно. В комнату ворвались запахи лаванды и свежескошенной травы. Такое блаженство представить себе заранее нельзя, подумала я, оно может быть ниспослано лишь богами, если они того пожелают.
— Мне кажется… — сказал он, лежа на измятой кровати и притягивая меня к себе, — кажется, что еще и завтрака в этом обществе я не выдержу. А ты?
Я решительно замотала головой. При повторе забавное таковым уже не кажется.
— Давай закажем сюда, — предложила я.
— Прекрасная мысль. — Он потер щеку отнюдь не «розовым пальчиком». — А после завтрака…
Когда мы выезжали за ворота, мне пришло в голову, что Верити нашла бы здесь много чрезвычайно интересного для себя. Надо бы ей как-нибудь заглянуть в этот отель, подышать здешним эксцентричным воздухом. В то утро, пока Оксфорд расплачивался, меня пригласили осмотреть оранжерею. Мне показалось, что я и впрямь попала во времена Джейн Остен, когда любой визит в сельскую усадьбу непременно, de rigueur,[54] включал в себя ритуал любования персиками. В моем случае это были абрикосы — скороспелые. Они выглядели так эротично, так напоминали округлости крохотных попочек, что я едва удержалась, чтобы не сказать это вслух. Когда я протянула палец, чтобы коснуться плода, хозяйка одернула меня:
