Сьюзен Кэрролл - Ночной скиталец
Он никогда прежде не считал себя тщеславным мужчиной, но сейчас с грустью осознал, что являлся таковым, с готовностью принимая как само собой разумеющееся эти гармоничные черты, эту ослепительную улыбку, которая не оставила равнодушной ни одну женщину.
Так какого черта Розалин считала Ланселота дю Лака более привлекательным? Потому ли, что у того, другого, менялось выражение лица или появлялась мягкость в голосе? Или было в мужчине, одетом в кольчугу, что-то, чего не доставало Лансу?
Он раздраженно вздохнул, борясь с сильной потребностью ворваться в спальню, схватить Розалин и попытаться встряхнуть чувства этой женщины, вернуть ее голову из грез о Камелоте обратно в действительность девятнадцатого века.
Мог ли героический призрак спасти ее репутацию? Могло ли какое-то благородное привидение обеспечить ее подходящим домом и привлекательным брачным контрактом? Согреть ее постель и дать ей детей?
Нет, пропади все пропадом. И даже если Розалин не влюбилась по уши в Ланса, она не была полностью равнодушна к нему. Если бы они позволили еще большей страсти вспыхнуть между ними, то оба позабыли бы о ее ранении и обо всех приличиях и оказались в постели, если бы… если бы не этот проклятый сэр Ланселот.
«Черт бы побрал этого благородного идиота», — раздраженно думал Ланс, затем оборвал себя, осознав, что кипит от злости как ревнивый любовник.
Но ревновать к кому? К сопернику, которого он сам создал?
«Ей-богу, — он с тихим стоном запустил руку в волосы. — Может, все-таки следует напиться?»
Однако прежде чем он успел протянуть руку к графину, дверь распахнулась, и Вэл, прихрамывая, вошел в комнату. Брат все еще выглядел измученным после того испытания, которому подвергся ночью, и сильнее, чем обычно, опирался на свою трость, но его глаза горели от любопытства.
Не было способа утаить от Вэла причину визита к Розалин, но Ланс очень бы хотел, чтобы таковой все же нашелся. Он вздрогнул, когда брат устремился к нему.
— Как все прошло? — спросил он, затем улыбнулся, заметив оружие в руке Ланса. — Ты готовишься предложить ей меч? Что сказала Розалин? Когда будет свадьба?
— Скорее всего, когда ад замерзнет, — Ланс резко опустил меч обратно на стол. — Леди меня отвергла. Бесповоротно.
Было почти смешно наблюдать за тем, как вытянулось лицо Вэла. Он не мог бы казаться более ошеломленным или опечаленным, если бы его собственные ухаживания были отклонены.
— Чему ты так удивляешься? — нетерпеливо продолжил Ланс. — О чем ты думал? Что легенда, наконец-то, возьмет верх? Любовь и счастье навеки?
— Ну, нет, не совсем, — но по тому, как покраснело лицо Вэла, Лансу стало понятно, на что надеялся его романтичный брат.
— Ты знаешь, что эта женщина совершенно точно не сходит с ума по мне, — сказал Ланс.
— Да, но я был уверен, что ты можешь изменить это. Ты умеешь обходиться с женщинами, Ланс.
— Твоя вера в мой шарм трогательна, Валентин. Но, очевидно, единственные предложения, которые я умею хорошо делать, — неприличные.
— Но Розалин поняла, что твое предложение — это благородный поступок? Что ты пытаешься спасти ее репутацию?
— Поняла, но это не имеет значения. Она скорее отправится прямиком к дьяволу, чем выйдет за меня замуж, — Ланс был удивлен ноткой уныния, проскользнувшей в его голосе. Желание жениться никогда не стояло у него на первом месте. И это не должно было даже волновать его. Но почему-то, черт побери, он был обеспокоен.
Ланс отошел к окну и мрачно посмотрел на сад, где трудился не более часа назад, пытаясь собрать этот бестолковый букет. То, что он сказал Розалин, было абсолютной правдой. Он никогда не затруднял себя тем, что собирал цветы для женщины. Ну… Ланс криво усмехнулся… за исключением его матери, когда он был совсем маленьким.
Ни одна из его любовниц никогда бы не приняла такое простое подношение, все еще пахнущее землей из сада, с лепестками все еще мокрыми от росы. Особенно Адела Монтерой. Вокруг этой женщины крутилось слишком много молодых глупцов, подобных Лансу, соперничающих друг с другом за право подарить ей самые лучшие розы, слишком совершенные, чтобы казаться настоящими.
Но Розалин… его Владычица Озера вела такое грустное и одинокое существование. Ни роз, ни обожателей, ни лихих офицеров, готовых драться за простой знак ее благосклонности. Несмотря на присущую девушке жизнерадостность, в ее глазах часто мелькала тоска.
Но когда она вдохнула аромат тех цветов, ее лицо засияло. В течение одного мимолетного мгновения Розалин казалась искренне счастливой, и Ланс был потрясен странным чувством — пониманием, что он мог бы поскакать на край земли, сделать все что угодно, только бы она и оставалась такой.
Но был ли он готов продолжать носить кольчугу всю оставшуюся жизнь?
Звук приближающихся шагов Вэла отвлек Ланса от мрачных мыслей. Он едва не забыл, что брат все еще в комнате.
Вэл неуклюже положил руку на плечо Ланса и сжал его.
— Ланс, мне жаль, что все пошло так плохо.
Ланс пожал плечами, пытаясь выдавить из себя улыбку, насмешку, какое-то умное замечание, чтобы отмахнуться от сочувствия брата, но впервые, казалось, не мог найти сил для этого. Он раздумывал, предложил бы Вэл утешение с такой готовностью, если бы знал причину, по которой ухаживания Ланса ни к чему не привели.
Брат предупреждал Ланса о том, что будет, если продолжать этот нелепый маскарад. Вэл был слишком благородным, чтобы сказать: «Я же тебе говорил», — но он бы непременно высказал замечание, которое Ланс посчитал бы столь же неприятным.
Вэл, конечно, настаивал бы на том, чтобы сказать Розалин правду, и Ланс сам задумался о такой возможности. Но только на мгновение. Он внутренне содрогнулся от одной этой мысли. Розалин не только была бы раздавлена и унижена, она бы возненавидела Ланса за это и, вероятно, никогда бы не согласилась выйти за него замуж.
А для человека, который собирался до конца жизни оставаться холостяком, он вдруг слишком решительно захотел жениться.
Ланс стряхнул руку Вэла и распрямил плечи, приняв новое решение.
— Совершенно ясно, что можно сделать только одно. Я должен найти способ заставить Розалин выйти за меня замуж.
Он отвернулся от окна и обнаружил, что Вэл с ужасом разглядывает его.
— Заставить? Ланс, ты не можешь сделать это!
— Почему нет? Ты один из тех, кто с самого начала настаивал, что я должен спасти ее честь, что она моя избранная невеста.
— Да, но… но…
— Что ты думаешь, я собираюсь делать? Просто сдаться и позволить ей вернуться к этим двум гарпиям, чтобы они похоронили ее в желе из телячьих ног и черном крепе на всю оставшуюся жизнь? Или выбросили на улицу, где Бог знает, что может с ней случиться?
