Мэрилин Папано - Вкус греха
Дверь была открыта. Бомонт сидел на кровати, облокотясь на подушку. В руке он держал жестяную банку. На полу у его ног стояло ведерко со льдом, в котором стояли еще две такие же банки. Пиво? Выходит, он собирался предложить пятнадцатилетнему мальчику пиво?
Присмотревшись, Джеред понял, что Бомонт пьет не пиво, а колу.
Итак, прожженный негодяй, годный только на то, чтобы обманывать женщин, сидит в субботний вечер в одиночестве дома и потягивает колу?
— Входи.
Джеред нерешительно ступил за порог. Сначала ему показалось, что в комнате так же жарко, как и снаружи, но, приблизившись к кровати Уилла, он ощутил ветерок, создаваемый вентиляторами. Бомонт предложил ему колы, и он взял из ведерка банку.
— Твоя мать уехала в Новый Орлеан?
— Еще в пятницу.
— Она получила то, что хотела?
— Об этом я должен спросить вас.
Уилл — нет, Бомонт, поправил себя Джеред; его злость ослабевала, но ему не хотелось называть этого человека по имени, — усмехнулся.
— Все-таки не веришь? Хотя, наверное, трудно признать правду, если всю жизнь верил лжи.
— Откуда вы знаете про колледж?
— Мне рассказала Селина. Она считает тебя умным парнем.
Джеред оглянулся. Света в коттедже Селины по—прежнему не было.
— Ее нет дома.
Бомонт молчал.
— Похоже, она не придет ночевать.
Джеред заметил, как дрогнула рука Бомонта и как ревнивый огонек вспыхнул в его глазах. Итак, он подозревает, что Селина проведет эту ночь в обществе мужчины, и ему это крайне не нравится.
— Где ты хочешь учиться?
Джереду не хотелось отвечать. Он не считал, что сидящий перед ним человек имеет право знать о нем что-либо, но дедушка и бабушка слишком долго обучали его хорошим манерам. Уважай старших, а если не можешь, то делай вид, что уважаешь. Конечно, старики сказали бы, что с Уиллом Бомонтом хорошие манеры ни к чему. Тем не менее он нехотя ответил:
— В Техасском университете.
— Почему именно там?
— Потому что далеко отсюда.
Бомонт насмешливо улыбнулся, и у Джереда возникло неприятное ощущение, что он понял смысл этих слов. Ему не понравилось, что Уилл Бомонт понимает его, возможно, лучше, чем он сам понимает себя.
— И чем ты думаешь заняться?
— Делом. Наверное, стану юристом. — Он помолчал, набираясь храбрости. — Вы, кажется, не закончили школу?
— Не закончил. По милости твоей матери и твоего деда. — Он допил остатки своей колы и смял банку. — Хотя будь у меня школьный аттестат, это бы мало что изменило. Все равно я бы зарабатывал на жизнь горбом, а не головой.
Наступило напряженное, неловкое молчание. Джеред оглядел комнату. Коробки в углах, кровать, платяной шкаф, карточный столик, плитка. Здесь было так же чисто, как в доме бабушки Джереда, но обстановка казалась чересчур спартанской. В доме мисс Роуз Уилл жил когда—то в большем комфорте, но если правда то, что рассказывали в городе о похождениях Уилла, за последние шестнадцать лет он должен был привыкнуть к куда более убогой меблировке.
Джеред допил колу, бросил банку в картонную коробку, служившую мусорной корзиной, и двинулся к двери.
— Мне нужно домой.
Уилл поднялся.
— Я тебя подвезу.
— Нет.
Если бабушка или дед заметят, что он приехал домой на машине Бомонта, поднимется скандал.
— Уже первый час.
— Я сам доберусь.
Не дав Бомонту возможности возразить, он выскользнул за дверь и побежал через двор.
Всю дорогу — больше мили — Джеред бежал, не оглядываясь, и замедлил шаг только метрах в ста от своего дома.
Он не стал заходить внутрь, а плюхнулся в шезлонг на веранде. Он сильно вспотел, а принять душ, не разбудив стариков, было немыслимо. Дед засыпал бы его вопросами, а у него не было ответов. Ни единого.
Селина сидела на веранде родительского дома и раскачивалась в качалке, когда распахнулась дверь. Она натянуто улыбнулась, ожидая услышать оживленные голоса племянников и требовательные вопросы Эми или — хуже того — Викки. Но на веранду вышел ее зять.
Ричард присел на стул рядом с ней и поставил ногу так, чтобы заблокировать качалку.
— Ты сегодня не была в церкви.
Селина сказала родителям, что опоздала к началу службы и заняла место в задних рядах, и они ей поверили, поскольку она никогда их не обманывала. Поверила и Викки. А вот Ричард, выходит, не поверил. Но ей на это наплевать.
— Я вывел Эми на улицу, — пояснил Ричард. — И увидел, как ты проезжала мимо.
Селина молчала.
— Селина, у тебя все в порядке? Ты всегда ходишь в церковь по воскресеньям. И ты соврала родителям, а на тебя это не похоже.
Она расправила складки на воскресном платье, которое надела специально для того, чтобы ввести в заблуждение родителей.
— Ричард, мне этим утром не захотелось быть святой, понятно?
Он усмехнулся:
— Ну да, понятно. Если этим утром тебе не хотелось быть святой, означает ли это, что ночью ты была грешницей?
Селина холодно взглянула на него, оттолкнула ногой его ногу и качнулась назад. Она не считала себя обязанной объяснять Ричарду, что грешила не ночью, а во второй половине дня. Ночь она провела в полном одиночестве в Батон—Руже, в дешевом мотеле. Она обижалась на Уилла, злилась, а больше всего жалела себя. Заснула она с мыслями о нем, а утром проснулась и сразу же спросила себя, заметил ли он вообще ее отсутствие.
— Селина, мне нужно поговорить с тобой.
Голос Ричарда был настолько серьезен, что Селина повернула голову и внимательно посмотрела на него. Она почти не обращала на него внимания с тех пор, как он бросил ее и женился на Викки. Вначале ей было тяжело видеть, как он обнимает ее сестру, тяжело видеть на его пальце кольцо, подаренное Викки. А потом она научилась попросту не замечать его. Он стал для нее просто Ричардом, мужем сестры.
Несмотря на раннюю полноту, он все еще был привлекательным мужчиной — светлые волосы, голубые глаза, очаровательная улыбка. Он много работал и зарабатывал неплохие деньги, которые Викки весьма успешно транжирила. По субботам он играл в гольф, а весной тренировал местную юношескую команду, участвующую в соревнованиях Малой лиги. В годовщину свадьбы он обычно увозил Викки на выходные в Новый Орлеан. Их семейная жизнь не была безоблачной, но Селина имела основания полагать, что Ричард был лучшим супругом, чем Викки.
А Селине он давно бы надоел.
— Что случилось, Ричард? — спросила Селина, хотя ей вовсе не хотелось выслушивать его; у нее самой было о чем подумать.
Ричард ослабил узел галстука.
— Что ты думаешь о своем новом соседе?
Селина невольно напряглась.
