Карли Филлипс - Сердцеед
Она облизнула губы, прежде чем ответить.
- Ты нужен твоей семье. Ты должен защищать ее. И это… восхитительно. И конечно, тебя будет преследовать чувство вины, если ты сойдешь с этого пути.
Он прищурился, но позволил ей закончить мысль, прежде чем возразить.
Она гладила здоровой рукой бинт, когда говорила ему все это, как будто пытаясь убедить саму себя в том, что это правда.
- Когда твоя мать была больна, ты винил себя в том, что тебя не было рядом с ней, когда случился приступ, что ты не дежурил около нее в больнице. Ты не хочешь, чтобы я была рядом с тобой. Ты отдалился от меня.
Ему оставалось только кивнуть. Надо позволить ей высказаться, а потом он найдет на каждый ее довод контраргумент. Но тогда почему все внутри его сжалось? Что, если он не сможет убедить ее?
Нет, он отказывается верить в это. Он убедит ее.
- Чего ты боишься, дорогая? - мягко спросил он. В конце концов, после того как в нее стреляли, она имела право знать о нем все.
Она посмотрела на него:
- Это не страх. Это нормально. Я верю, что ты любишь меня.
- Это хороший знак.
Она попыталась рассмеяться:
- Ни один парень не станет повторять эту фразу дважды, если не уверен.
Он пробежал рукой по волосам, смущенный.
- Так что не так?
- Ты говоришь все это, потому что чувствуешь вину, Чейз. Ты не должен делать этого.
- Нет…
- Позволь мне закончить, - прервала она твердым голосом, не сочетающимся с ее внешностью. - Чейз Чандлер - благородный рыцарь. Эту роль ты играешь великолепно. И я видела тебя в этой роли много раз с тех пор, как мы познакомились. Но раньше мы не попадали в ситуации между жизнью и смертью. Тебя не было со мной, когда меня ранили. И поэтому ты думаешь, что теперь ты должен быть рядом со мной всегда. И защищать меня от всего, что может произойти. - Тон ее становился все выше.
Все сказанное ею было серьезно, как никогда. Она не говорила заученными фразами. Эти слова шли от сердца. Он сам дал повод не доверять ему.
- Хорошо. В чем-то ты права. Я хочу защищать тебя и всегда быть с тобой. Но не из-за чувства вины. - Он поднялся и начал мерить пол шагами. - Я знаю, что чувствую.
Она вздохнула.
- Чейз, ты потратил свою молодость на семью, на воспитание братьев. В этом была необходимость. Но ты сказал, что те времена прошли. Это твои собственные слова. - Она положила руку на грудь. - Ничего не изменилось, кроме того что я могла умереть. Это как в случае с твоей мамой, которая оказалась на больничной койке. Ты чувствуешь, что должен быть со мной. Не волнуйся, это пройдет.
- Почему ты думаешь, будто знаешь все наверняка?
- Не все, а только тебя.
Он подошел к ней и наклонился. Так низко, что мог зарыться лицом в ее волосы, но вместо этого произнес:
- Я тоже себя знаю, и я изменился.
- Это временно, - настаивала она, немного оттопыривая нижнюю губу, что означало решительность.
- Это не временно. - Он прикоснулся губами к ее губам, не принимая колебаний и возражений, взял своими губами ее нижнюю губу и попробовал ее на вкус.
Ее теплые, нежные губы сказали ему, что она была жива, что он не потерял ее.
Их поцелуй стал более глубоким и нежным. Он неохотно прервал его.
- Нам суждено быть вместе, дорогая.
- Да, покаты чувствуешь себя обязанным. Не нужна тебе жена, которую ты не смог бы оставить, потому что чувствуешь себя виноватым, -произнесла Слоун и выдавила из себя: - Прощай, Чейз.
На автопилоте он вышел из ее палаты. И из ее жизни. Это не навсегда, сказал он себе, но сам не был уверен в своих словах. Как вернуть ее? Как доказать, что она не права?
Эти мысли не оставили его и когда он пришел в офис «Газетт», первый раз за всю неделю. Избегая встречаться с сотрудниками, а особенно с Люси, которая засыпала бы его вопросами, он отсиживался в своем кабинете и не отвечал на телефонные звонки. Он так глубоко задумался, что не услышал, как Мэдлин назвала его по имени, и очнулся только после того, как она постучала по старому деревянному столу.
- Нам надо поговорить, мистер Чандлер, - сказала она тоном, который, как он подумал, она успешно использует со своими детьми и мужем.
На этот раз ему совсем не хотелось выполнять правила этикета.
- Разве вам не следует сейчас находиться в больнице со Слоун? - спросил он.
- На приветствия вы времени не тратите? - засмеялась она, очевидно, над его прямым вопросом.
Он тут же пожалел, что был так груб с мачехой Слоун.
- Извините меня, - сказал он, вставая со своего места. - Садитесь, пожалуйста. - Он указал на стул.
Она качнула головой:
- Нет, спасибо. Я сидела все время, пока добиралась сюда. Если вы не возражаете, я лучше постою.
- Могу я предложить вам что-нибудь выпить? - Он указал на старый холодильник и мини-бар, оставшийся еще от его отца.
- Нет, спасибо. - Она сжала в руках сумку и посмотрела ему прямо в глаза. - Нам надо кое-что обсудить.
Он с трудом сглотнул. Если она имеет в виду, что из-за него пострадала Слоун, то он не нуждается в подобного рода лекции. Он все еще видел боль в ее глазах и ощущал на своих губах вкус ее прощального поцелуя.
И если Мэдлин хочет обсудить то, как он провалил ее задание и не обеспечил безопасность Слоун, что ж, в этом он тем более не нуждается. Он и так извел себя.
Чейз встал и начал ходить по кабинету, намереваясь завершить этот разговор как можно быстрее.
- Что я могу сделать для вас?
- Во-первых, я хочу поблагодарить вас за то, что вы выполнили условия нашего соглашения. Я уважаю честных людей.
Чейз застыл на месте, развернулся и уставился на нее, уверенный в том, что он потерял рассудок или по крайней мере ослышался. Но на ее губах он увидел искреннюю улыбку. Никакого сарказма в ее словах не было.
- Простите? - Он прищурился, пытаясь понять, что происходит. - Вы забыли, что ваша дочь лежит в больнице из-за меня?
Она положила сумочку на стол и оперлась о старую деревянную столешницу.
- Поскольку вы не стреляли из пистолета, а ведь вы не делали этого, я предлагаю вам не брать на себя вину за случившееся. Роберт и Фрэнк виноваты во всем. Никто не мог предотвратить то, что случилось. И вы в том числе.
Очевидно, она не знает всех подробностей, подумал Чейз. Слоун наверняка не распространялась на этот счет.
- Так. Теперь давайте займемся делами, пока остальные журналисты не догадались, что происходит на самом деле. Я обещала вам эксклюзивное интервью, и я сдержу свое слово.
У него перехватило дыхание. Она собиралась рассказать ему семейную историю после того, что он сделал.
- Простите, но я не могу согласиться на это, - сказал он.
Неужели он произнес эти слова? Он отказался выслушать семейную историю? Историю, которая досталась ему такой дорогой ценой? И почему он чувствует, что поступает правильно?
