Бабочка в стекле (СИ) - Левашова Елена

Уже в дверях Анну чуть не сбила с ног секретарша Крылова:

– Владимир Николаевич! Вам сегодня нужно в министерство? – она была настолько взволнована, что задыхалась.

– Нет, а что случилось? – сосредоточился Крылов.

– Там Кирова перекрыли и, по-моему, Ленина тоже. Взрыв на проспекте Мира. Есть пострадавшие и погибшие! – её глаза наполнились слезами, голос задрожал. – Как думаете, неужели теракт?

– Мила, я не знаю, только сейчас от тебя и услышал об этом. Ты же видишь, мы работали, – он кивнул в сторону Анны, которая тоже была в полном недоумении.

Аня попрощалась, посетовав на то, что ехать до офиса ей теперь придётся долго. Крылов проводил её до лифта.

Уже сидя в машине, она получила голосовое сообщение от Бориса на WhatsApp: «Анечка, я хотел попрощаться, прости, что не держу слово и звоню тебе! Я буду скучать и думать о тебе каждую минуту! Я люблю тебя...».

Анна включила зажигание и заулыбалась. Она несколько раз прослушала сообщение Бориса. Посмотрев на часы, она сверила время вылета в Кёльн – он должен ещё быть в аэропорту. Надо попрощаться... Анна набрала номер Бориса, но он уже был недоступен.

Улицу Ленина перекрыли с одной стороны, при въезде на Перенсона. Вой полицейских и пожарных сирен звучал совсем рядом. Город неподвижно стоял в пробке. Солнечные лучи едва пробивались через серую плотную небесную вату. Когда он приедет, здесь уже будет снег... Анна находилась совсем рядом с эпицентром взрыва. Перекрёсток Кирова-Мира был оцеплен.

Она подумала, что пройти пешком несколько кварталов будет быстрее, чем стоять в многочасовой пробке. Анна закуталась в шарф, достала из сумки зонт. По перекрестку шёл нескончаемый угрюмый поток людей. Все куда-то спешили, недовольно обгоняя друг друга. Немало было зевак, вышедших из машин или близлежащих кафешек посмотреть на чёрные клубы дыма над крышами.

Позвонила Маринка, она рыдала в трубку.

– Доченька, что случилось? Почему ты плачешь? – Анна отошла в сторону.

– Мама, мне Алина позвонила... – она задыхалась от рыданий. – На проспекте Мира взорвали машину дяди Бори… Мама, они погибли все... Там ещё следователь был...

Аня больше ничего не слышала. Какие-то звуки вокруг, движения, все замерло, как в замедленном кино. Сигналящие машины, чёрные, серые, цветные проходящие мимо куртки... Крыши домов, светофор, серое густое небо, мокрый асфальт – всё смешалось в адскую карусель. Анна упала...

– Вызовите скорую! Женщина, вам плохо? – Анна лежала на грязном асфальте без движения. Кто-то бил по её щекам, пытаясь привести в чувства. Карусель перед глазами со скрипом остановилась... Она увидела, что лежит посреди улицы, окружённая прохожими.

Какая-то пожилая женщина протянула из сумочки нашатырный спирт. Анне помогли подняться.

Мира больше нет. Есть только она, стоящая под этим серым безжалостным небом.

«Анька, что мы натворили с тобой…». Проходящие люди, гудящие машины... Она не видела ничего вокруг, только его любящие карие глаза.

«Я люблю тебя, ты слышишь?» – звучало у неё в голове, как колокол.

– Боря-я-я-я-я! Боря-я-я-я-я! – она кинулась через оцепление на проспект Мира. В грязном бежевом пальто, с чёрными кругами под глазами, Анна отталкивала чьи-то руки, держащие ее с двух сторон.

– Пустите меня, я прошу!!! Боря!!! – она кричала, вырывая руки, пытаясь бежать туда, где тушили его машину. Она видела сгоревший дотла внедорожник Бориса, покрытый белой пожарной пеной. Осколки витрины кафе, чёрные лужи на асфальте...

– Женщина, покиньте территорию, здесь идут следственные действия! – полицейские держали ослабевшую от крика Анну за руки, чтобы она не упала. Она уже не могла говорить, лишь только беззвучно повторяла: «Боря... Боря...».

– Женщина, здесь нет уже никого, их увезли... – вы домой идти сможете?

Она упала на колени и только хрипела шёпотом его имя. Разорванные на коленях колготки, ладони и ноги в крови...

– Господи, почему? – она не держалась.

Сотрудник полиции подозвал молоденького сержанта, попросив его отвезти Анну домой. Её посадили на заднее сиденье. В полном оцепенении она словно обезумела от горя, не могла ничего сказать, только смотрела в одну точку – на сгоревшее дотла чёрное дымящееся железо...

Её щека уперлась в ледяное стекло. Пустота… Такого щемящего чувства боли она не испытывала никогда. Пустота и его шёпот: «Я люблю тебя, ты слышишь?».

Она завыла от накатившейся боли. Голоса не было, но слезы лились градом. Она так кричала, что сержант испугался и остановил машину. Он выскочил в ближайший магазин за бутылкой воды.

– Женщина, куда вас отвезти, вы не ответили...– он протянул воду.

– Скажите, в какой морг их увезли? Я хочу его увидеть...– прошептала она.

– Кого именно? Кто из них ваш родственник?

– Колосовский...

– Так он живой, но в очень тяжёлом состоянии, в краевую повезли...

– Как живой? Господи! А кто погиб тогда? – она закрыла лицо руками рыдая.

– Не можем раскрывать сведения о погибших посторонним, извините.

– Довезите меня до храма Иоанна Предтечи, пожалуйста, я прошу вас... Здесь не так далеко...

Сержант не стал спорить и привез её к храму.

Любимый, живой... Анна безмолвно благодарила Бога. Слов не было, голос осип от крика. Она упала в церкви на колени, в разорванных колготках, с окровавленными коленями, в грязном пальто...

– Спаси и сохрани... Спаси его, Господи! Сохрани ему жизнь! – какие-то женщины хотели её вывести, приняв за пьяницу. Они бросились поднимать её с пола, но их остановил священник прихода, отведя от Анны.

– Не трогайте её, у неё горе! Разве вы не видите? – он беззвучно читал молитву, пока она всё плакала и плакала, распластавшись по полу...

Анну забрала дочь, приехав за ней на такси. Из информации, полученной от Алины Колосовской, которую выуживала Марина, Борис в сознание не приходил. От множественных осколочных ранений он потерял много крови. Его прооперировали экстренно по прибытии в больницу.

Анна не ходила на работу. Она вообще не вставала и только слушала его голос. «Я буду скучать и думать о тебе каждую минуту... Я люблю тебя!». Снова и снова она повторяла запись...

Маринке предстояло улетать в Лондон на следующий день. Она разрывалась между Анной и Алиной, которые обе находились в ужасном состоянии, и не понимала, почему Анна так страдает: ведь они с дядей Борей были только друзья.

От Лисицыной Анна узнала, что Семенихин погиб. Боря вышел из машины, а тот так и остался ждать его на пассажирском сиденье. Дело о гибели сотрудника передали во все инстанции. Орлов взял расследование под свой контроль. Версии были разные: покушение на Колосовского из-за разногласий в бизнесе или финансовых махинаций, либо покушение на Семенихина, который, наконец-то, узнал информацию по делу. Все нераскрытые дела Алексея разобрали другие следователи отдела. На следующий день после взрыва Лисицыну вызвал начальник.

– Валя, зайди ко мне! – Орлов рвал и метал.

– Да, товарищ полковник. – Валентина острым взглядом заранее оценила его настроение.

– Скажи, ну Семенихин, царствие небесное ему, ковырялся с ограблением, понятно, но ты, ты почему ничего не делаешь?

– О чем именно вы говорите, Сергей Юрьевич? – она пристально смотрела на него сквозь очки. – Я жду распечатки звонков от сотового оператора, а также результаты технической экспертизы.

– Мне смотреть стыдно Колосовскому в глаза! Ты понимаешь? Ну не бывает так, чтобы ничего! Ну совсем ничего! Он сам чуть не умер от сердечного приступа после этого взрыва! – Орлов вытер пот со лба.

– У меня действительно ничего... – она села за стол и продолжила. – Камеры ничего не дали: чтобы установить взрывное устройство нужно время, хотя бы минут десять для прочного крепления. Так надолго никто не подходил к машине днем возле кафе.

– Зачем мне твои камеры? Раньше камер не было, убийства раскрывали, ограбления! – Орлов нервно ходил по кабинету. – Валя, собирай показания! Не бывает так, чтобы не было свидетелей! Допроси Михаила, может, всё-таки, он вспомнит, кому перешёл дорогу? Ещё раз Бориса допроси!