Сесилия Ахерн - Сто имен
— Ее малыши, — улыбнулась Китти, скользя глазами по небрежным, кое-как набросанным мыслям, которые попадали сюда прямиком из головы Констанс. Припомнилось пояснение Боба: в каталог она переносила только оформившиеся идеи. Но каким же образом оформилась эта идея с именами? Боже, как мучительно знать, что идея была, но не найти эту идею. Ну же, Констанс, мысленно заклинала Китти, оглядывая напоследок сарай, подай мне знак! Она подождала ответа, но сарай оставался нем.
Китти взяла бутылку вина, подумала, взяла еще одну и вслед за Бобом вернулась домой. Сняла груду альбомов с кресла напротив Боба — с кресла во французском стиле, с узором из металлических золотых листьев. Ей виделось, как Боб и Констанс сидят у жарко пылающего камина, обсуждая теории, и реальные проблемы, и какие удивительные истории можно было бы написать, они спорят, единые в своей любви к необычному, фантастическому и к самому заурядному, повседневному, человеческому.
— Как дела, Боб? — спросила наконец Китти. — Как ты?
Он вздохнул. Тяжелый, сотрясающий вздох, говоривший больше любых слов.
— Две недели. Страшно подумать: две недели! В день похорон я проснулся и сказал себе: я не справлюсь, не смогу пройти через это. Но я справился. Как-то справился. И день прошел, а затем ночь. С тех пор каждый день и каждую ночь я думаю, что не смогу. Каждое мгновение мучительно, мне кажется, оно стоит на месте и не двигается, и никогда не наступит облегчение. И вот пожалуйста: уже две недели. И я все еще бреду. И все еще думаю, что не справлюсь.
Китти слушала его чуть не плача.
— Мне казалось, вместе с ней исчезнет и весь мир. — Он взял из рук Китти бутылку, открыл ее, вонзив штопор, который лежал на журнальном столике вместе с кроссвордом, ручкой и очками. — Но нет, не исчез. Все продолжалось — все продолжается по-прежнему. Порой я выхожу погулять, а потом вижу, что я остановился и стою, а вокруг меня все движется, живет своей жизнью. И я дивлюсь: неужто они ничего не знают? Не знают, какая стряслась беда?
— Я понимаю, — мягко сказала Китти.
— Бывают правильные вдовцы и неправильные. Только и слышишь что о правильных. Какой он молодец, такой сильный, такой решительный, — прошло совсем немного времени, а он уже делает то-то и то-то. Из меня правильный вдовец не выйдет, Китти. Я ничего не хочу делать и храбриться не желаю. Никуда не хочу двигаться и вообще не очень-то хочу оставаться тут один, но ведь об этом нельзя говорить, верно? Нужно высказывать какие-то глубокие мысли, пусть друзья удивляются и рассказывают всем, как вы сильны духом. Сильны! — повторил он, уже не сдерживая слез. — Но я никогда не был таким уж сильным и храбрым, почему на меня такое свалилось, этого я понять не могу. — Боб схватил вторую бутылку, быстро, умело откупорил и передал Китти. — Где у нас бокалы, понятия не имею, — предупредил он и легонько чокнулся с ней бутылкой. — Ну… за что-то там такое.
— За нашу Констанс, — сказала Китти, поднесла бутылку к губам и отпила. Согретое красное вино огненной струей вливалось в горло, но оставляло во рту теплый и сладкий привкус. Китти поспешно отпила еще глоток.
— За нашу Констанс, — откликнулся Боб, внимательно разглядывая бутылку.
— И за то, чтоб пережить и эту ночь, — добавила она.
— А, вот за это я выпью, — сказал Боб и поднял бутылку, словно в тосте. — За то, чтобы пережить ночь.
Они уселись и какое-то время молчали. Китти подыскивала слова, чтобы рассказать о своей проблеме, но Боб опередил ее:
— Вижу, у тебя что-то не ладится со статьей.
— Это еще мягко сказано. — Китти вздохнула, сделала еще глоток. — Мне стыдно признаваться в этом, Боб, но у меня ничего не получается. Совсем ничего. Пит ждет от меня материал к пятнице — по меньшей мере я должна объяснить, о чем буду писать, а я… если я так и не пойму, придется сознаться, что никакого сюжета нет, нет статьи, я загубила последний материал Констанс. Снова провал. — На этот раз слез не было, вина и разочарование в себе жгли глаза изнутри.
— Вот оно что. Пожалуй, я кое-чем сумею тебе помочь, — откликнулся Боб, отнюдь не утратив добродушия после ее признания. — Боюсь, об этом списке имен я знаю столько же, сколько ты, — вернее, меньше, ты же целую неделю с ним работаешь, — но я знаю Констанс, так что позволь объяснить тебе Констанс. — Боб поднял глаза, щурясь от света, и его взгляд чуть оживился, когда он мысленно воскрешал жену. — Помнишь то нашумевшее убийство лет пятнадцать тому назад на Эйлсбери-роуд? Магнат-мультимиллионер забил жену насмерть каким-то экзотическим приспособлением для уборки?
Китти покачала головой.
— Ты была тогда слишком молода, но в газетах об этом много писали. Его так и не удалось отдать под суд, хотя все были уверены, что это он, и никто другой. Магнат продал дом и уехал, пропал из виду, а Констанс все читала и перечитывала отчеты по этому делу, и что-то в них привлекло ее внимание, всерьез заинтересовало, и вовсе не потому, что богатый, хорошо образованный человек, которому следовало бы соображать получше, зверски расправился с женой. Разумеется, Констанс, как и все прочие журналисты, стремилась поговорить с той служанкой, которая нашла тело убитой и вызвала полицию. Она была главной свидетельницей на предварительных слушаниях, после которых так и не удалось передать дело в суд. Красивая молодая женщина с Филиппин или из Таиланда, точно не помню. Констанс все время возвращалась к тому дому и пыталась встретиться с ней, а если отвлекалась на другие дела, что с ней, как ты знаешь, нередко случалось, посылала меня — постараться уговорить-таки девушку дать нам интервью. Я, как и все, думал, что речь пойдет об убийстве: как она наткнулась на убитую, что видела в той комнате, каким человеком был ее хозяин, какие отношения были между супругами, кого она сама подозревала, и так далее… — Боб уставился вдаль и засмеялся, вспоминая свою ошибку. — Выяснилось, что Констанс заинтересовало не убийство, но тот предмет, которым муж прикончил свою жену. Старое и странное приспособление — не помню, как оно называлось, — эта самая служанка и привезла его в Ирландию из своих родных мест, и Констанс решила написать о традиционных способах уборки дома, вот почему ей непременно требовалось поговорить со служанкой — об этом орудии!
Китти тоже рассмеялась, покачала головой.
— И она добилась своего. Наш журнал единственный ухитрился опубликовать интервью с самой популярной в том году служанкой и ни словом не обмолвиться при этом про убийство. Вот в чем суть, дорогая моя: ты думаешь, будто Констанс повела тебя таким-то путем, а скорее всего она-то наметила совсем другой путь. С Констанс все не так, как представляется изначально. Если что-то показалось тебе логичным, забудь: у Констанс другая логика. Старайся смотреть ее глазами, чувствовать ее чувствами — это сложно, но только так ты отыщешь ее историю.
