Елена Лобанова - Из жизни читательницы
– ...Слушай, Славик! – кричала я четвертому. – Журнал горит! Немедленно собирай кого сможешь! Нет, Галушко отпадает. У него неотложное дело... Федор? Отказался сотрудничать?! Сказал – последнее слово? Ерунда! Не позволяй ему, Славик! Уговори его, слышишь?! И звоните мне в любое время! Диана сказала – Сам уже вернулся! И хочет нас видеть!
– Не позвонит он. Зря стараешься... – буркнула Метелкина. И я заметила две мрачные складочки в углах ее рта.
Встреча была назначена на два часа дня. С работы я ушла в двенадцать, беспрепятственно отпущенная на совещание по поводу новых учебников. (Лгать начальству было мне в новинку, но кое-какие актерские данные определенно обнаружились.) Тем не менее мы опоздали на семь минут – из-за Антонины, естественно. Та собралась к Самому в майке с голым животом и в джинсах ниже пупа сантиметров на пятнадцать. Хорошо хоть заранее зашла ко мне. Я наскоро изругала ее и выдала рубашку с попугаем, которую пришлось еще и гладить. Нахалка заупрямилась было, но попугай сделал свое дело – налюбовавшись собственным отражением в зеркале, поэтесса смягчилась и отправилась, вполне довольная судьбой. На нервной почве я пообещала подарить ей попугая. Сама я оделась в стиле «весенняя свежесть»: нежно-салатный костюм, бежевые туфли и сумка, макияж пастельных тонов. Этакое олицетворение свежих веяний в литературе.
Диана тоже была вся свежая и юная, в розовом брючном костюме – этакая розовая мечта. Только голос у нее был совсем не мечтательный.
– А где же ваш главный? – первым делом бесцеремонно осведомилась она.
– Срочная командировка! – не моргнув глазом отрапортовала я, не замедляя шага и увлекая за собой Метелкину.
Сам также не скрыл удивления. Когда мы вошли, он еще некоторое время смотрел за наши спины – ждал остальных. Я предупредила его вопрос:
– К сожалению, печальное совпадение! Нашего редактора как раз вызвали в Москву на литературную конференцию. Но я, как его заместитель, облечена всеми полномочиями... и готова обсудить... и принять, если потребуется, все меры...
Я делала поистине головокружительные артистические успехи. Улыбка на моем лице способна была повысить температуру в комнате на добрый десяток градусов. Голос звучал так, что в моей правдивости не усомнился бы даже детектор лжи. Сама Светлана с ходу произвела бы меня в отличницы!
Однако никакого ответного движения мышц на лице Самого пока что не замечалось. Он даже не предложил нам присесть. Даже не кивнул в знак приветствия!
– Знаете, мне казалось – мы все типа взрослые люди! – в раздражении он не выбирал выражений. – Раз уж речь идет об официальной регистрации журнала... Я типа того ожидал несколько другого подхода!
Последовала назидательная пауза. Я заполнила ее беспомощным разведением и складыванием рук и длинными вздохами, Метелкина – печальными взмахами ресниц с последующим потуплением взора. (Об основных правилах приличия для женщин, согласно рекомендациям моей мамы, она была подробнейше проинструктирована по дороге).
– Теперь к вопросу о художественном уровне, – наконец молвил Сам. Как видно, он поднаторел в литературоведческой лексике! – Будем говорить откровенно: большинство ваших вещей – проходные... Есть претензии и к оформлению, к иллюстрациям... А то, что помещено в разделе «Молодые голоса», – это, уж извините, никак не поэзия!
И тут он небрежно швырнул на стол нашу красавицу папку!
Словно брезгливо отшвырнул разом и всех нас.
Напрасно он это сделал! Я выпрямилась. Я вдруг почувствовала себя опытной, как Жорж, прозорливой, как Томик, и красноречивой, как Шехерезада.
Моя улыбка бесследно исчезла. Я приподняла бровь и тоже выдержала небольшую паузу. Этакая дуэль на паузах.
– Простите... хотелось бы узнать, что конкретно имеется в виду? Мне казалось, вы лично сразу ознакомились с содержанием первого номера... и... одобрили его?
Однако он категорически не помнил этого. Кто же прочитал рукопись за это время? Кто сказал свое веское слово? Кто-то из знакомых в литературных кругах? Супруга? Диана?
– Конкретно? – Он пренебрежительно скривил губы. – Ну, скажем так: мнение авторитетных людей. Ваш журнал, скажем так, не выдерживает профессиональной критики!
Ах так... Не прощать наглости! Собраться с мыслями и ответить!
Я прошлась по кабинету и остановилась перед его столом. На моих губах снова играла улыбка – на сей раз с оттенком сожаления. Я шепнула доверительно, даже чуть наклонившись к нему:
– Видите ли... О профессиональных критиках иногда говорят: они учат писателей писать так, как писали бы сами... если бы умели!
Теперь откачнуться и посмотреть в глаза. Неплохо! Выражение любопытства с насмешкой налицо. Продолжать! Закрепить позицию!
– Не говоря о том, что литература – область, в которой профессионалом считает себя практически каждый. И поклонник детективов, и любительница женского романа... Вы согласны? – Теперь я могла вновь позволить себе паузу. И не забыть улыбку! А вот и благосклонный кивок в ответ – отлично! Сверх программы! – Точно так же, как в педагогике. Как грозный отец с ремнем – и нежный папа, который возит ребенка в музыкальную школу. И ведь оба считают себя крупнейшими специалистами в воспитании детей!
Неожиданно он хмыкнул.
– Это да... это уж точно... Учительница? – по-свойски подмигнул он мне. – Да вы присядьте!
Наконец-то вспомнил!
– Школьный библиотекарь, – представилась я. – Изучаю на практике читательские вкусы нового поколения. А моя коллега – будущий филолог!
Умница Антонина слегка наклонила голову и опустилась на стул почти грациозно.
– Ну и как у детей насчет читательских вкусов? – вежливо поинтересовался Сам, отвлекаясь от регламента.
– Выражены слабо! Определяются с большим трудом. Мальчики предпочитают журналы автолюбителей, девочки – гороскопы и гадания. Восемьдесят три процента читают только школьную программу, из них подавляющее большинство – в кратком изложении. Оставшиеся семнадцать процентов берут книги в руки в плохую погоду, когда нервничают и перед сном. Читают в среднем две с половиной страницы в день.
Эти статистические выкладки, видимо, впечатлили Самого. Он прошелся по кабинету туда-сюда.
– Ишь ты, паршивцы! Компьютерное поколение!
И – вернулся к папке...
– Так вы, значит, не согласны с критической оценкой? Хотите сказать, ваши там молодые... это можно назвать стихами?
Не ударить в грязь лицом!
– Новые пути всегда тернисты, – высокопарно провозгласила я, – но, как правило, именно они-то и ведут к открытиям!
Лицо его выразило легкую степень отупения. И некоторое время сохраняло это выражение. Возможно, он силился представить себе грядущие открытия молодых авторов. Однако, похоже, так и не смог.
