Ивана Трамп - Только про любовь
– Она очень упряма.
– Я не хочу, чтобы она меня беспокоила.
– Я уверена, что теперь она понимает, что ничего нельзя поделать.
– Надеюсь. – Что касается таких женщин, как Катринка, то ни в чем нельзя быть уверенным до конца. Именно поэтому он предпочитал женщин, похожих на Эрику. Он с удовольствием посмотрел на ее льняные шелковистые волосы, крупный рот, роскошные формы и вспомнил, что прошла уже неделя с тех пор, как они последний раз занимались любовью.
– Она долго еще собирается жить у тебя? Ты же понимаешь, что это неудобно.
Эрика улыбнулась:
– Еще несколько недель, пока она не накопит достаточно денег, чтобы снять квартиру.
Циммерман кивнул, не слыша ответа.
– Ты можешь сегодня задержаться на работе? – спросил он.
– Да.
– Хорошо. – Он улыбнулся. К счастью, в его кабинете был широкий и удобный диван.
Хотя Эрика предлагала Катринке пожить у нее, сколько она захочет, Катринка, скопив немного денег, начала подыскивать себе квартиру. Ей понравилась квартира на Франц-Йозефштрассе, в Швабирнге, недалеко от дома Франты. Квартира была достаточно дешевая, чтобы Катринка, работая моделью и горничной в отеле, смогла расплатиться за нее. Эта крошечная двухкомнатная квартира в старом доме, отремонтированном после войны, была первой собственной квартирой Катринки. Эрика дала ей для начала кастрюли, сковородки и фарфоровую посуду. Катринка сразу же купила удобную кровать и торшер. Все остальное она покупала постепенно, выискивая в комиссионных магазинах недорогие, но хорошие вещи, приводила их в порядок, полировала, перетягивала шелк на стульях. Иногда, натягивая ткань на раму, она вспоминала вышивки по канве Милены, и слезы наполняли ее глаза.
Вскоре распорядок дня Катринки стал таким же напряженным, как и в Чехословакии. Она работала по вечерам в отеле, днем моделью, если ее приглашали, снималась для журналов. В свободное время она приводила в порядок квартиру, но больше всего времени Катринка посвящала поискам сына. Чтобы получить какие-то сведения, она установила отношения с людьми, которые работали в то время в клинике. Но ей ничего не удалось узнать, потому что все боялись Циммермана и не желали разговаривать о своей работе. Когда эта попытка закончилась неудачей, она объездила все муниципалитеты Мюнхена, стараясь отыскать сведения об усыновлении ребенка. Каждый раз она возвращалась уставшая, временами она была близка к отчаянию, но все-таки не теряла надежду. Всегда был шанс, что где-нибудь она найдет то, что ищет.
Свободные вечера Катринка проводила с Эрикой, обычно в опере, или с Франтой и его друзьями, эмигрантами из Чехословакии или работниками завода «Порш», девушками и юношами, любившими поесть и потанцевать.
Франта стал лучшим другом Катринки. У них были общие корни, воспоминания о доме, любовь к чешской еде. Они нравились друг другу, и им было весело вместе. Они любили развлекаться, танцевать. Они любили песни «Битлз» и «Роллинг Стоунз» и распевали их во всю силу своих легких за городом, куда частенько ездили на машине Франта. Они любили кататься на лыжах, и когда это было возможно, отправлялись на выходные в Инсбрук или Сент-Антон. Различались они только в одном: Катринка любила оперу, а Франта – машины.
Проходили месяцы, их близость росла, и время от времени они сами удивлялись, почему они еще не любовники. Но на то были причины. Катринка старалась устроить свою жизнь и найти сына, ее пока не интересовали романы. А у Франты не было недостатка в очаровательных женщинах, готовых ради него на все, а здесь он боялся получить отказ. В настоящий момент дружба устраивала их обоих.
Вскоре Катринка быстро получила должность администратора на этаже. Она отвечала за скатерти и полотенца, проверяла комнаты после уборки, следила, чтобы вовремя производился ремонт. Хотя Катринка была далека от прекрасных магазинов и элегантных ресторанов, но, проходя через кухню, прачечную, мастерские и другие бесчисленные подсобные помещения гостиницы, она начинала понимать, какое обслуживание может и должен обеспечить шикарный отель.
Работая моделью, Катринка имела успех, и поскольку было тяжело одновременно работать в отеле, она через пятнадцать месяцев после приезда в Мюнхен ушла оттуда. Теперь она зарабатывала до двухсот долларов, участвуя в показах, зарплата в отеле была ниже.
Работать манекенщицей было так же трудно, как убирать комнаты в отеле. Снимаясь для журналов, Катринка буквально плавилась, демонстрируя летом меха, и замерзала в бассейне зимой, рекламируя купальные костюмы. Много времени занимали репетиции, макияж. Во время показов она беспрерывно меняла одежды, переодеваясь с головы до ног, боясь испортить прическу или размазать помаду, а потом танцующей походкой прогуливалась по подиуму. Но еще более утомительными были показы одежды для покупателей, которые съезжались со всей Европы в Мюнхен в поисках новых дизайнерских идей. Здесь, помимо того, что она переодевалась каждые несколько минут, она целый день должна была выглядеть свежей и красивой, заставляя не слишком удачные вещи выглядеть потрясающе. Иногда у нее не было сил даже на то, чтобы поесть, она приходила домой, с трудом раздевалась, падала на кровать и засыпала, не смыв даже косметику.
Как-то утром в марте 1973 года ей позвонил Мирек Бартош. Он был в Мюнхене и предложил ей встретиться в кафе «Экстраблатт». В первый момент Катринка – еще не до конца проснувшаяся и растерявшаяся от его внезапного звонка – хотела сказать «нет», но только в первый момент. Мирек был связан с воспоминаниями о доме, юности, с прошлым, хотя он и был тем человеком, который все это разрушил. Но она не готова была порвать с ним окончательно. У нее так мало осталось.
Он привез с собой альбом фотографий, который Томаш успел вывезти из ее комнаты в Праге, а еще фотографию Гавличеков, на которой был и маленький Мартин. Он сильно вырос с тех пор, как Катринка видела его в последний раз. Бартош привез также письмо от Жужки, полное новостей.
– Мы могли бы быть в Париже, – прошептал Мирек, оглядывая кафе. – Как я хотел бы быть в Париже.
С тобой, подумал он, но вслух ничего не сказал.
Хотя Катринка и боялась встречи с Миреком, но была рада, что приняла приглашение на обед. Он был так же весел и очарователен, как обычно, так же умен и интересен. Он совсем не изменился. Зато изменилась она. Она уже не была молодой, впечатлительной девочкой, и его эгоизм не казался ей уверенностью в себе, а его успех – талантом. Она больше не любила его, даже чуть-чуть, хотя испугалась, когда он предложил ей провести с ним ночь, но отказалась.
– Я не попрошу об этом больше, – грустно сказал он ей, заключив ее в свои уютные объятия. – Удачи тебе, – прошептал он, поцеловав ее в обе щеки на прощание.
